Незадолго до своей смерти Людовик X обнародовал указы об освобождении крепостных людей. Мы приво­дим здесь содержание одного из этих указов:

«Людовик, милостью Божьей король Франции и Наварры и пр., и пр.

Так как, по естественному праву, каждый должен родиться свободным, а вследствие некоторых обычаев и правил, с незапамятных времен установленных и доселе хранимых в нашем королевстве, равно как и случайно за проступки своих предков множество людей из нашего про­стого народа впали в крепостную и разные прочие зависи­мости, это весьма нас печалит. И потому, принимая во внимание, что наше королевство именуется королевством франков, то есть свободных людей, и желая, чтобы дей­ствительное положение дел соответствовало этому назва­нию и чтобы состояние людей было исправлено нами с началом нашего нового правления, мы по обсуждении с нашим великим советом повелели и повелеваем, чтобы повсюду в нашем королевстве, насколько это во власти нашей и наших преемников, все таковые состояния зависи­мости были приведены к свободе и чтобы все те, кто либо по давности, либо вновь вследствие брака или проживания на несвободной земле впали или могут впасть в крепостную зависимость, были освобождены на правильных и приемле­мых условиях».

Шестнадцатого июля 1316 года Людовик X умер в своем королевском дворце в Венсенском лесу, оставив королеву Клеменцию беременной и имея от своей пер­вой жены Маргариты лишь дочь Жанну.

Его брат Филипп, выехавший в Авиньон, чтобы пото­ропить избрание папы, при получении этого известия поспешил вернуться в Париж. Прибыв туда, он тотчас собрал парламент, и тот постановил, что Филипп будет защищать королевства Франции и Наварры и управлять ими в течение восемнадцати лет, даже если королева Клеменция произведет на свет ребенка мужского пола. В соответствии с этим решением была изготовлена печать, которая несла на себе надпись: «Филипп, сын короля фран­цузов, регент королевств Франции и Наварры».

Пятнадцатого ноября того же года королева Клемен­ция родила в Лувре младенца мужского пола, которого назвали Иоанном и который умер 20-го числа того же месяца. Во всех перечнях наших королевских особ этот монарх, царствовавший пять дней, не значится.

«На следующий он был погребен в церкви Сен-Дени, в ногах своего отца, сеньором Филиппом, гафом де Пуату, который теперь законным образом носил титул короля Франции и Наварры».¹ ' Продолжатель Пыьома из Нанжи, «Хроника».

И в самом деле, Филипп V наследовал своему брату и в том же году вместе со своей женой Жанной был коро­нован в Реймсе в присутствии своих дядей, Карла и Людовика, и пэров королевства, хотя не все они присутствовали на этой церемонии.

Дело в том, что образовалась партия сторонников дочери Маргариты Бургундской, поскольку герцог Бур­гундский призвал пэров и приказал прелатам воздер­жаться от коронования Филиппа, прежде чем будут обсуждены права малолетней Жанны, старшей дочери короля Людовика, в отношении королевств Фран­ции и Наварры. Несмотря на этот призыв и этот запрет, церемония коронации состоялась, а ворота города были закрыты и охранялись вооруженными солдатами.

Некоторое время спустя состоялась ассамблея, в кото­рой участвовали дворяне, представители высшей власти, прелаты, университетские ученые и горожане. Они одо­брили коронование и единогласно заявили, что женщины не могут наследовать корону Франции. Вскоре общие друзья помогли прекратить разногласие, возникшее между королем Франции и герцогом Бургундским. Гер­цог даже женился на старшей дочери Филиппа, который после этого был признан всеми.

Ну а Жанна, дитя, отстраненное от наследования короны Франции, вышла замуж за Филиппа, сына графа д'Эврё, которому она принесла в приданое королевство Наварра. Таким образом Наварра ушла из французского королевского дома и вернулась туда только при Ген­рихе IV.

При Филиппе Длинном возобновились смуты пастуш­ков, которые мы описывали, рассказывая о царствовании Людовика IX. Эти новые банды вооруженных крестьян рыскали, как и прежние, по всей Франции, совершая, как и их предшественники, тысячи злодеяний пока, наконец, не рассеялись, как и они.

«Внезапно, — сообщает продолжатель Гильома из Нанжи, — эта беспорядочная толпа исчезла, словно дым, поскольку то, что по сути своей ничего не стоит, никогда никакой цены иметь не будет».

В 1321 году вслед за этими волнениями начались дру­гие, причиной которых стали прокаженные.^[333] Внезапно пошел слух, будто по всей Аквитании источники и колодцы либо уже отравлены, либо вскоре будут отрав­лены ими. Многие прокаженные были арестованы и при­знались в этом преступлении. Стали отыскивать его при­чину, и письмо, полученное королем от сеньора де Партене, все ему разъяснило.

Сеньор де Партене сообщил королю, что один из самых известных прокаженных, схваченный в его владе­ниях, признался в ту минуту, когда он должен был быть предан огню, что совершить преступление его побудил какой-то еврей, который, дабы склонить его к этому, дал ему десять ливров и вручил яд, состоящий из человече­ской крови и настоя трех трав, однако не пожелал ска­зать, как они называются; туда же была добавлена освя­щенная облатка для причастия, и, когда вся эта смесь высохла, ее растолкли и растерли в порошок. Затем, раз­ложив порошок по мешочкам и привязав к ним по камню, эти мешочки стали кидать в источники и колодцы.^[334] Евреи, схваченные и в свою очередь допро­шенные, рассказали следующую невероятную историю.

«Король Гранады, удрученный тем, что он не раз терпел поражения от христиан, и не имея возможности ото­мстить им силой оружия, решил совершить свою месть посредством коварства. Он собрал евреев своего королев­ства, чтобы вместе с ними отыскать какое-нибудь сред­ство уничтожить христианский мир, и обещал им огром­ные суммы, если они придумают какую-нибудь колдовскую порчу, которая приведет его к этой цели. Евреи ответили королю, что сами они вызывают у христиан слишком боль­шое недоверие, чтобы иметь возможность напустить на них какую-нибудь порчу, но в данных обстоятельствах их вполне смогут заменить прокаженные, бросая яд в источ­ники и колодцы. Как только король Гранады с этим согла­сился, евреи собрали вожаков прокаженных, и те по науще­нию дьявола были настолько прельщены их предложением, что, отступив от католической веры, они, как сознавались позднее многие прокаженные, растолкли святое причастие, подмешали его в этот смертельный яд и согласились взять на себя исполнение упомянутого преступления. И тогда предводители прокаженных, явившиеся со всех уголков хри­стианского мира, созвали четыре общих собрания, куда направили своих представителей все известные лепрозории. На этих собраниях вожаки заявили своим собратьям, что поскольку из-за проказы они кажутся христианам под­лыми, гнусными и не заслуживающими ни малейшего ува­жения, то вполне позволительно сделать так, чтобы все христиане либо умерли, либо тоже покрылись проказой, а когда все на свете станут прокаженными, в нем уже не будет отверженных. Этот замысел всем понравился, и каждый, со своей стороны, занялся его осуществлением; и вот таким образом, из рук евреев, этот смертельный яд распространился по Французскому королевству».^[335]

И тогда королевским указом было объявлено, что все прокаженные, уличенные в участии в этом заговоре, будут преданы костру, а те, кто знал о заговоре, но не донес о нем, будут до конца своих дней находиться в тюремном заключении; если же какая-либо из прокажен­ных, виновная в этом злодеянии, окажется беременной, то ее будут держать в заключении до тех пор, пока она не родит, после чего ее немедленно предадут смерти.

За этим указом последовали казни. В Аквитании было сожжено множество евреев. В Шиноне вырыли огром­ную яму, разожгли там громадный костер и сожгли в нем за один только день сто шестьдесят евреев обоего пола.

«Многие из них, мужчины и женщины, — сообщает хро­ника, откуда мы позаимствовали эти подробности, — с пением, как если бы они были приглашены на свадьбу, пры­гали в эту яму. Многие из овдовевших женщин бросали в огонь своих собственных детей, опасаясь, что их отнимут, чтобы окрестить, присутствовавшие при этой казни хри­стиане, в том числе и дворяне».