Отвечая на этот вызов, из наших рядов тотчас же вы­ехали Пьер де Реми и два других рыцаря; на виду у обеих армий эти шестеро бросились друг на друга и сломали копья; тогда они обнажили мечи и стали с удвоенной силой наносить удары противнику. Исход поединка еще не решился в пользу той или иной стороны, когда тяжеловооруженные воины, отброшенные фламандцами, окружили троих вражеских рыцарей; Готье де Гистель и Бури дан, уступив силе, были взяты в плен; что же каса­ется Эсташа де Макилена, беспрестанно выкрикивавшего «Смерть французам!», то к нему бросился могучий воин, вооруженный одним лишь кинжалом: несмотря на удары мечом, которые обрушивал на него этот рыцарь, он сумел локтем прижать его голову к своей груди, опрокинул его на круп лошади, а затем, открыв забрало его шлема, про­сунул клинок между подбородком и панцирем своего противника и нанес ему рану в горло; потом он вытащил кинжал и тем же приемом нанес рыцарю вторую рану, на этот раз в грудь. Так, пишет Гильом Бретонец, был нака­зан смертью от руки француза тот, кто столь дерзко кри­чал: «Смерть французам!»

И тогда, поскольку в рядах вражеского войска, реши­вшего прийти на помощь своим рыцарям, возник неко­торый беспорядок, Гоше, граф де Сен-Поль, понял, что настал момент нанести удар; он дал приказ своим рыца­рям, выбрав их среди самых храбрых воинов, построиться клином, встал во главе их, то есть у острого угла этого строя, и с криком «Шампань! Франция!» бросился на врагов. Благодаря удивительной мощи боевых коней этот железный клин вонзился в войско противника, словно топор дровосека в дубовый чурбан. Фламандские воины вынуждены были расступиться, и Гоше де Сен-Поль про­несся через их линию фронта, раздавая и отражая удары, убивая без разбора людей и лошадей и не щадя никого. Затем, оказавшись в тылу противника, он приказал рыца­рям построиться полукругом и, повернув обратно к этим уже растерянным вражеским воинам, окружил огромное их число и погнал в сторону нашего войска, словно рыбак, который тащит к берегу сеть, полную рыбы.

За первым атакующим отрядом последовал второй, которым командовали виконт де Мелён, граф де Бомон, Матье де Монморанси, Мишель де Арн, Гуго де Малоне и сам герцог Бургундский. Но, поскольку этот отряд не прибегнул к тому построению, каким воспользовался Гоше де Сен-Поль, сопротивление противника оказалось более сильным, и началась яростная рукопашная схватка: клинок сошелся с клинком, человек — с человеком. Пер­вым оказался выведен из боя герцог Бургундский: он был сбит на землю ударом копья, а его лошадь была убита; бургундцы тотчас окружили его, чтобы устроить ему защитный заслон из своих тел, а так как герцог просто ушибся при падении, ему привели другую лошадь, на которую он тотчас же взобрался, размахивая мечом, и, заставив своих воинов расступиться, вновь ринулся на врага, нанося удары каждому встречавшемуся на его пути фламандцу, как если бы именно тот убил его лошадь. Тем временем виконт де Мелён, действуя по примеру Гоше де Сен-Поля, дважды прошел в том и другом направлении сквозь вражеские ряды. Гуго де Малоне, лишившийся, как и несколько других рыцарей, коня, присоединился к пехотинцам и, встав во главе их, сражался пешим. Ну а Мишель де Арн, у которого щит, панцирь и бедро были пробиты копьем одного из фламандцев, оказался при­гвожден к седлу и к лошади, так что лошадь и всадник повалились набок, а копье, вырвавшееся из рук хозяина, встало вертикально, покачиваясь при этом, словно мачта корабля.

Тем временем граф Гоше де Сен-Поль, устав в большей степени от тех ударов, какие он наносил, чем от тех, какие ему приходилось отражать, чуть отъехал от поля, где шел этот смертельный бой, и с минуту отдыхал, как вдруг он заметил, что один из его рыцарей окружен вра­гами и вот-вот погибнет, ибо сдаваться не входило в его намерения. А поскольку это был человек чрезвычайно мужественный и весьма любимый им, то граф, хотя он едва успел перевести дух, да и подступиться к рыцарю, чтобы его освободить, не было возможности, настолько многочисленны были окружавшие его враги, решил, тем не менее, прийти ему на помощь. И тогда, чтобы с мень­шей для себя опасностью пробиться сквозь плотные ряды врагов, он, оставив меч свободно висеть на цепи, при­гнулся к шее своего коня, голова и грудь которого были покрыты доспехами, вцепился в нее обеими руками и, вонзив шпоры в бока коня, ринулся на фламандцев, про­несся сквозь их ряды и очутился прямо рядом со своим рыцарем; там он во весь рост встал на стременах, схватил обеими руками свой сверкающий меч и, вращая им у себя над головой, начал валить на землю все, чего он касался, — и людей, и лошадей, раздвигая тем самым железное кольцо, сдавившее рыцаря; затем, по обоюдной договоренности прижавшись друг к другу, оба они вместе ринулись прочь, опрокидывая всех, кто преграждал им дорогу, и вернулись в свой отряд; те, кто стал свидетелем этого подвига, уверяли, что было мгновение, когда граф де Сен-Поль находился в смертельной опасности: в него разом ударило двенадцать копий, однако ни одно из них не смогло ни повалить коня, ни выбить рыцаря из седла.

Почти в то самое время, когда завязалась битва, начало которой мы только что описали, находившееся на правом фланге ополчение, выставленное коммунами и составля­вшее авангард войска, развернулось и прибыло вместе с орифламмой; определив по знамени с геральдическими лилиями место, где находился король, и заставив рыца­рей дать им проход, ополченцы ринулись в свободное пространство между Филиппом и армией императора. Это были жители Корбея, Амьена, Бове, Компьеня и Арраса; столь же храбрые, как и рыцари, но не покры­тые, как те, железными доспехами, они могли выдержать удар врага столь же мужественно, но не с таким же успе­хом.

И это прекрасно понимали рыцари Оттона, которые в ту же минуту бросились в гущу этих людей и устроили там такую резню, словно это мясники принялись заби­вать стадо. Таким образом храбрецы из коммун были оттеснены, и на виду у короля Франции оказались гер­манские рыцари. На какое-то мгновение лицом к лицу с ним очутился герцог Булонский, но, узнав своего госу­даря, он почтительно опустил свое копье и, бросившись в сторону, напал на Роберта, графа де Дрё.

Тотчас же все, кто окружал Филиппа, ринулись впе­ред, нисколько не заботясь о том, что добираться до врага им придется сквозь отряд ополченцев из ком­мун: через них просто переступали. И тогда рыцари стол­кнулись с рыцарями, железо ударилось о железо, и это было уже совсем другое дело: германское войско остано­вилось, словно перед стеной.

Оттон, видя, что к королю не удастся подойти, если пробиваться сквозь ряды кавалерии, бросил пехотинцев преследовать ополченцев из коммун; смешавшись с ними, они обогнули поле боя и подобрались к королю, рядом с которым было лишь небольшое число рыцарей и который оказался окружен врагами прежде, чем он заме­тил, что это были неприятели. Тотчас же Галон де Мон- тиньи, державший в руках знамя Франции, отчаянно закричал и стал попеременно поднимать и опускать стяг, давая тем самым знать, что король в опасности.

И в самом деле, вражеские пехотинцы окружили короля и, зацепив его доспехи загнутыми копьями, стя­нули его с седла и сбросили на землю; там они приня­лись колоть его тонкими пиками, надеяясь, что одна из них пройдет сквозь зазор в его латах, по счастью черес­чур хорошо закаленных, чтобы можно было прямо про­бить их; и тогда Пьер Тристан спрыгнул с коня и бро­сился к королю, нанося удары по древкам копий, которые он удивительно ловко разрубал. Пятеро или шестеро рыцарей, видя это, поступили так же и, объединив уси­лия, частью рассеяли, частью уничтожили вражеских пехотинцев, тогда как король, которого Господь оберег от каких бы то ни было ранений, поднялся без посторон­ней помощи и легко вскочил на другую лошадь.

В эту минуту один из самых храбрых королевских рыцарей, Этьенн де Лоншан, упал к его ногам, убитый через забрало своего шлема ударом ножа; так против­ники впервые пустили в ход прежде неизвестное нам оружие: длинные и тонкие трехгранные ножи, все три режущие кромки которых были одинаково заточены от острия до рукоятки.