И тогда легат папы Стефана, по имени Дамас, ради самой этой миссии рукоположенный в Риме в епископы, отправляется во Францию, имея при себе папские посла­ния, в которых французским сеньорам предписывалось под страхом отлучения от Церкви признать Людвига своим королем и прекратить войну. Вильгельм, герцог Нормандии, тотчас же подчиняется приказу святого отца, но Гуго и Герберт продолжают противостоять противнику, и лишь значительно позднее заключается перемирие, которое продлится с сентября по октябрь.

Во время этого перемирия король Оттон становится посредником между Гуго, Гербертом и Людвигом, и ему удается уговорить обоих герцогов повиноваться королю. Наступает временное спокойствие.

После этого умиротворения герцог Нормандии прожи­вет еще недолго: его убьют на Сомме во время перегово­ров с Арнульфом, графом Фландрским, и после него останется шестилетний сын Ричард*. Король Людвиг берет сироту под свое покровительство, объявляет себя его опекуном и препровождает его в Лан. Но стоит ему оказаться в этом городе, как король не скрывает более своего намерения присоединить Нормандское герцогство к владениям французской короны.

Чтобы этот замысел было легче осуществить, король решает прижечь раскаленным железом подколенные жилы малолетнему Ричарду, чтобы он, изувеченный и хромой, не был способен командовать войском и, след­ственно, править — ибо в ту эпоху государь это прежде всего военачальник, — но воспитателю юного герцога удается вывезти его из города, спрятав в вязанке сена, и доставить в Санлис, к графу Бернарду, его дяде по мате­ринской линии. Людвиг намеревается преследовать его и там и собирает войско, рассчитывая воспользоваться для завоевания Нормандии и присоединения ее к владениям французской короны возрастом юного герцога, остави­вшего Нормандию без предводителя.

И тогда многие нормандские сеньоры, знавшие Гуго как великого воина и понимавшие, что его прими­рение с Людвигом было вынужденным, подумали, что он воспользуется первым же удобным случаем, чтобы разо­рвать навязанный ему договор. И они направили к Гуго человека, которому было поручено предложить ему их клятвенную верность и позволено дать ему обещание, что он получит город Эврё. Гуго согласился. Националь­ная оппозиция и франкское королевство еще раз с ору­жием в руках встретились лицом к лицу.

Король двинулся на Руан, отворивший ему свои ворота; однако вскоре, выставив предлогом встречу с норманнским военачальником по имени Харальд, его заманили в засаду, и он со своим небольшим отрядом был атакован превосходящими силами противника. Те, кто сопровождал короля, были убиты; король обратился в бегство, но, преследуемый норманном^[157], которого он считал своим сторонником, был взят в плен, выдан Гуго и по его приказу препровожден в одну из башен города  Лана, которая еще в 1818 году именовалась башней Людовика Заморского.^[158]

И тогда королева, которая была сестрой короля Оттона, попросила у него помощи против герцога Гуго. Король набрал по всему своему королевству самую мно­гочисленную армию, какую только можно было приве­сти в готовность, и, соединившись с Конрадом, королем Цизальпинской Галлии, двинулся на Лан.^[159] Королева, действуя от имени Людвига и с его позволения, обяза­лась отдать Оттону несколько французских провинций, и среди них королевство Лотарингию, если ему удастся вырвать короля из рук национальной партии. Вести переговоры было поручено Арнульфу, графу Фланд­рскому.^[160]

В итоге вторжение состоялось: тридцать два легиона под командованием двух королей двинулись на Реймс.^[161]Национальная партия, напуганная этим развертыванием сил и не имея возможности найти надежную опору в стране, в которой существовал раскол мнений, не осме­лилась дать сражение. Гуго и его сторонники покинули город Лан, оставив там короля, и вернулись в Норман­дию. Натиск всех коалиционных сил разбился об это гер­цогство, уступка которого, по мнению Карл Простова­того, должна была навечно создать ему верных союзников.

Тем не менее с помощью чужеземных армий Оттона и Конрада король Людвиг был восстановлен на троне. Но стоило его союзникам уйти, как герцог tyro двинулся из Нормандии, стоя во главе самого сильного войска, какое когда-либо было в его распоряжении, ибо большое число сеньоров, пострадавших от германского вторжения, при­соединились к национальной партии. Испугавшись,  Людвиг переправился через Рейн и в очередной раз запросил помощи у Оттона.^[162]

В Трире собрался совет. По приказу Оттона герцог Гуго был отлучен от Церкви: король явно находил подобный способ борьбы с противником наиболее быстрым и наи­менее опасным.^[163] На этот раз это была вся помощь, какую Людвиг получил от своего союзника; так что ему при­шлось вернуться в Лан, единственный укрепленный город, оставшийся у него во всем королевстве. Вскоре после этого он погиб столь же неожиданным, сколь и странным образом.

Когда один из его сыновей умер в Лане, он вознена­видел этот город и покинул его, чтобы обосноваться в Реймсе, который оборонял епископ Артольд, один из самых горячих сторонников франкской династии. Когда Людвиг приближался к городу, дорогу перебежал волк; король тотчас же кинулся в погоню за ним, но его конь, перепрыгивая через ров, споткнулся и отбросил седока на несколько шагов вперед. Короля, разбившегося при падении, перенесли в замок епископа, и он скончался там в возрасте тридцати трех лет, в 954 году, оставив двух сыновей: Лотаря, тринадцати лет, и Карла, еще грудного младенца.

Королева Герберга, вдова Людвига, понимала, что после смерти короля она оказалась в полной власти гер­цога Гуго и, не дожидаясь, когда он даст ей это почув­ствовать, первая направила к нему послов, чтобы заявить ему, что она вверяет его великодушию как интересы своих сыновей, так и свои собственные интересы.^[164] Гуго, проявив благородства больше, чем можно было ожидать, приказал совершить в Сен-Реми помазание Лотаря.

Но, без сомнения, прежде чем принести интересы пар­тии, представителем которой он был, в жертву одному из тех первых порывов сердца, уступать каким политик не имеет права, ГУго рассудил, что юный Лотарь, которому, как мы уже говорили, было всего лишь тринадцать лет, способен быть королем только по названию. И в самом деле, вскоре все дела королевства перешли в руки Гуго.

Он достиг наивысшей степени величия, занимал самые высокие должности, носил титулы герцога Франции, Бургундии и Аквитании^[165] и умер в Дурдане в 956 году, после того как в течение двадцати лет по существу раз­делял с Людвигом королевскую власть. Его прозвали Великим — из-за его высокого роста, Белым — из-за бледного цвета его лица, Владыкой — из-за его могуще­ства и Аббатом — из-за того, что он владел аббатствами святого Германа-в-Лугах и святого Мартина Турского. Он оставил трех сыновей, старший из которых унаследовал его титул герцога Франции и опекунство над молодым королем.

Это и был Гуго Капет, или Ш а п е т, как его называли на романском языке.

Именно он, на кого возложила все надежды нацио­нальная партия, пожелал навсегда скрепить союз с Ричардом, герцогом Нормандии. И потому он связал интересы молодого государя с собственными, женив его на своей сестре. Эта мера предосторожности оказалась не лишней. Оттон II, незадолго до этого унаследовавший трон своего отца, был избран германским императором, и такое избрание усилило власть и, следовательно, влия­ние этого потомственного врага французской националь­ной партии.

Тем не менее Гуго удалось убедить молодого короля, что ему следует искать опору в собственной нации, а не в чужеземном влиянии; он так часто объяснял королю, что Лотарингия не должна быть отдельным государством, ибо в действительности она представляет собой одну из французских провинций, что склонил его отобрать ее у императора. И в самом деле, Гуго и Лотарь собрали вой­ско и вторглись в Лотарингию столь стремительно, что император, не знавший об их нападении, едва не был врасплох захвачен ими в своем дворце в Ахене.^[166] Но, вовремя предупрежденный, он успел бежать в Германию, собрал там шестидесятитысячное войско и двинулся про­тив захватчиков, которые, не имея сил противостоять такой мощи, отступили до самого Парижа. Оттон пришел  туда вслед за ними, разбил лагерь на Монмартре^[167] и, убе­дившись, что у него нет надежды захватить Париж, при­казал, тем не менее, отслужить в честь своей победы бла­годарственный молебен, который, несмотря на удаленность, должны были услышать жители города. Так что торжественному песнопению вторил по повелению императора хор шестидесяти тысяч воинов, распевавших в один голос стих «Alléluia te martyrum^[168]»^[169]; затем Оттон снял осаду и направился в сторону своих владений.