Annotation

Александр Дюма

XXVII. ШЕМАХА

XXVIII. ШАМИЛЬ, ЕГО ЖЕНЫ И ЕГО ДЕТИ

XXIX. ДОРОГА ИЗ ШЕМАХИ В НУХУ

XXX. КАЗЕННЫЙ ДОМ

XXXI. КНЯЗЬ ТАРХАНОВ

XXXII. НУХА: УЛИЦЫ, ЛЕЗГИНЫ, БАЗАР, СЕРЕБРЯНЫХ ДЕЛ МАСТЕРА, СЕДЕЛЬЩИКИ, ШЕЛК, ПРОМЫСЛЫ, ХАНСКИЙ ДВОРЕЦ

XXXIII. УДИНЫ. БОЙ БАРАНОВ. ТАТАРСКИЙ ТАНЕЦ И ТАТАРСКАЯ БОРЬБА. ПОСЛАННИК ОТ БАДРИДЗЕ

XXXIV. ОТЪЕЗД

XXXV. ЗАМОК ЦАРИЦЫ ТАМАРЫ

XXXVI. ТИФЛИС: О ТЕХ, КОГО ЗДЕСЬ ВЕШАЮТ

XXXVII. ТИФЛИС: О ТЕХ, КОГО ЗДЕСЬ ЕЩЕ НЕ ВЕШАЮТ

XXXVIII. ТЕАТРАЛЬНЫЙ ЗАЛ. БАЗАРЫ. СИРОТА

XXXIX. ПИСЬМО

XL. ЦИТАТЫ

XLI ПЕРСИДСКИЕ БАНИ

XLII. КНЯГИНЯ ЧАВЧАВАДЗЕ

XLIII. ПЛЕННИЦЫ

XLIV. КНЯЗЬ ИЛИКО ОРБЕЛИАНИ

XLV. ДЖЕМАЛ-ЭДДИН

XLVI. ТИФЛИС

XLVII ГРУЗИЯ И ГРУЗИНЫ

XLVIII ДОРОГА ОТ ТИФЛИСА ДО ВЛАДИКАВКАЗА

XLIX. ВСТРЕЧА НОВОГО ГОДА. ВОДОСВЯТИЕ

L. ТЕЛЕГА, ТАРАНТАС И САНИ

LI «УТКИ РЕКУ ПЕРЕПЛЫЛИ!»

LII ТИМОФЕЙ НАХОДИТ НОВОЕ ПРИМЕНЕНИЕ ХИМИЧЕСКИМ СПИЧКАМ

LIII. СУРАМ

LIV. МОЛИТ

LV. КУТАИСИ, КУТАИС, КУТАТИС, ЭЯ

LVI. ДОРОГА ОТ КУТАИСА ДО МАРАНИ

LVII. СКОПЦЫ

LVIII. ДОРОГА ОТ МАРАНИ ДО ШЕИНСКОЙ

LIX. УСТЬЕ ФАЗИСА

LX. ПОТИ, СТАВШИЙ ГОРОДОМ И МОРСКИМ ПОРТОМ ПО УКАЗУ АЛЕКСАНДРА II

LXI. ГОСТИНИЦА АКОБА

LXII ПОТИЙСКИЕ РАЗВЛЕЧЕНИЯ

LXIII. ОХОТА И РЫБНАЯ ЛОВЛЯ

LXIV. НЕВОЛЬНИЧИЙ РЫНОК

КОММЕНТАРИИ

notes

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

Александр Дюма

Том семьдесят шестой

Путевые впечатления

Кавказ

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

XXVII. ШЕМАХА

Одиннадцатого ноября по русскому стилю, или 23 ноя­бря по нашему, отъехав примерно на восемь верст от Баку и обернувшись в экипаже, я окончательно про­стился с Каспийским морем.

Мы были решительно настроены преодолеть за день огромное расстояние, сто двадцать верст (а по кавказ­ским дорогам дневной путь в тридцать льё — это огром­ное расстояние), и заночевать в Шемахе, древней Шема- хии.

На середине пути мы встретили офицера, который по приказу вице-губернатора Шемахи — губернатор был в Тифлисе — ехал нам навстречу в сопровождении кон­воя.

На протяжении нескольких последних дней лезгины вновь стали спускаться с гор, так что для нас опять наступили прекрасные деньки Хасав-Юрта, Чир-Юрта и Кизляра.

Этот офицер, наделенный полной властью в отноше­нии станционных смотрителей, заставлял их давать нам лошадей, невзирая на ночное время. Без него нам при­шлось бы остановиться в шесть часов вечера, а вместо этого мы продолжали путь и в полночь прибыли в Шемаху.

Нас ожидал дом с горящим камином и зажженными свечами, освещавшими превосходные диваны, отличные ковры и ужин на столе.

После ужина меня провели в отведенную мне комнату. Там стоял письменный стол со стопкой бумаги, свежими перьями и открытым перочинным ножичком.

Даже те, кто знает меня двадцать лет, не распоряди­лись бы лучше, а вернее сказать, так же хорошо.

Комнату украшали три картины: «Прощание в Фон­тенбло», «Чумные в Яффе» и «Битва при Монтро».

Спал я не на кровати, как у Дондукова и Багратиона, а на прекрасном ковре.

На следующий день, на рассвете, нас посетил полиц­мейстер. Он пришел предложить нам свои услуги. Мне было заранее известно, что в Шемахе много всего любо­пытного, так что я попросил полицмейстера показать нам город, и мы вышли вместе.

Первое, что бросилось мне в глаза и показалось стран­ностью, — это стадо баранов, пасшихся на крыше. Крыша была покрыта землей и представляла собой небольшую лужайку, на которой трава росла точь-в-точь как на ули­цах Версаля. Подстригали эту лужайку бараны.

Как они туда влезали и как оттуда спускались, я не имею понятия.

Город разделен на нижний и верхний.

Мало найдется городов, которым приходится страдать больше, чем страдает Шемаха.

На протяжении трех месяцев в году в нижнем городе свирепствует страшная лихорадка, от которой народ уми­рает. Чем выше люди поднимутся в гору, тем больше вероятности, что им удастся избежать этой болезни.

Однако невозможно избежать землетрясения. Шемаха никогда не знает сегодня, будет ли она существовать зав­тра.

Между лихорадкой и землетрясением лишь та разница, что лихорадка является перемежающейся, а землетрясе­ние происходит почти беспрерывно.

Однако лихорадка и землетрясение не самые главные враги Шемахи: человек, вот что стало самым страшным из обрушившихся на нее бичей.

Шемаха являлась столицей Ширвана. Тогда это было богатое ханство, приносившее своему хану несколько миллионов дохода.

В то время в ней обитало сто тысяч жителей, а не десять, как теперь.

— Слыхал ли ты, — спросил я однажды Эль-Мокрани, арабского вождя, который среди племен, обитавших в окрестностях Алжира, слыл ученым, — о величественных древних городах, построенных из бронзы и гранита и именовавшихся Сузами, Персеполем, Вавилоном, Мем­фисом, Баальбеком и Пальмирой?

— Веревка, поддерживающая мою палатку, — ответил он мне, — всего-навсего веревка, но она пережила их; вот все, что я о них знаю.

Невозможно лучше и короче выразить свою мысль: это прославление кочевой жизни и осуждение жизни осед­лой.

Вольтер в своей «Истории Петра Великого», никуда не годном историческом сочинении посредственного исто­рика, уверяет, что Шемахия была древней столицей Мидии и резиденцией того самого Кира, сына Камбиса и Манданы, который возвратил Персии независимость, одержал победу над мидянами, заставил побежденных провозгласить его царем, разбил Креза у Тимбры, овла­дел Сардами и всей Малой Азией, захватил Вавилон, отведя воды Евфрата от его русла, и, наследовав своему дяде Киаксару, оказался настолько могущественным, что он и его преемники стали именоваться великими царями.

В то время его держава включала в себя Вавилон, Сирию, Мидию, Малую Азию и Персию.

Как умер этот завоеватель? Как рухнул этот колосс? Ксенофонт говорит, что он скончался в глубокой старо­сти и на руках своих детей. Геродот же, сын басни и отец истории, напротив, рассказывает, что, пытаясь захватить владения массагетской царицы Томирис, сына которой он убил, царь был взят ею в плен, и эта мать, играя роль античной Немезиды, в отмщение велела отрубить ему голову и собственноручно погрузила ее в чашу, напол­ненную кровью, говоря: «Насыться наконец кровью, ты, кто всю свою жизнь жаждал ее».

Если такое в самом деле было, то название Кир, дан­ное древними Куре, вполне может служить историческим свидетельством в пользу высказывания Вольтера.

Д’Анвиль, более сведущий, чем автор «Философского словаря», и более определенный, чем Геродот, утверж­дает, что, как по своему географическому положению, так и по едва ли не полному сходству названий, Шемаха — мы отдаем предпочтение татарскому произношению ее имени — это древняя Камахия Птолемея.

Олеарий проезжал через этот город в 1645 году вместе с тем знаменитым гольштейнским посольством, секре­тарь которого сошел с ума, проведя всю ночь на ветви дерева и руководя с ее высоты собранием шакалов. В то время Шемаха пребывала во всем своем великолепии; будучи городом, через который провозили товары, она служила местом, где встречались Запад, Юг и Восток. К несчастью, вследствие какой-то ссоры русские купцы были перебиты жителями Шемахи. Это происшествие стало поводом к войне между Россией и Персией. Петр Великий двинулся на Шемаху, захватил город, опустошил его и превратил все его окрестности в руины.