Когда срок ареста закончился, генералу хотели отдать шпагу, но он отказался взять ее, заявив, что это почетная шпага, которая была пожалована ему Екатериной Великой и которую никто не имел права у него отбирать.

Павел осмотрел шпагу и увидел, что она в самом деле золотая и украшена бриллиантами. Тогда он призвал к себе генерала и лично вернул ему шпагу, заверив, что никакого зла на него не держит, но, тем не менее, приказывает ему в течение двадцати четырех часов отбыть в армию.

На этот раз происшествие окончилось благополучно, но так случалось далеко не всегда. Один из наиболее отважных бригадиров императорской армии, г-н Лихарев, заболел у себя в деревне, и врачи прописали ему лекарство. Госпожа Лихарева не захотела никому доверить покупку лекарства и сама поехала в Санкт-Петербург, не зная об указе, изданном в ее отсутствие.

На свою беду, она столкнулась с императором, прогуливавшимся верхом, и, в своем неведении, продолжала путь, не воздав государю полагавшихся ему почестей.

Император послал вдогонку за экипажем офицера. Кучер и трое выездных лакеев были отданы в солдаты, а графиня отправлена в тюрьму.

Граф скончался от испуга, узнав эту новость, а графиня сошла с ума, узнав о смерти мужа.

Внутри императорского дворца был установлен не менее строгий этикет.

Любой дворянин, допущенный к целованию руки государя, должен был при поцелуе громко чмокнуть губами и ударить коленом о пол.

Князь Григорий Голицын, потомок древних литовских князей, чья семья со времен Михаила Ивановича Булгакова носила прозвище Голицыны, происходящее от слова голица («латная рукавица»), полагал, что он такого же знатного происхождения, как сын герцога Гольштейн-ского и принцессы Ангальт-Цербстской, и при целовании руки государя недостаточно громко чмокнул губами и недостаточно сильно стукнул коленом о пол, за что был на месяц посажен под арест.

Среди всех этих причуд царя его охватила еще одна, которая самым естественным образом приводит нас к графу Кушелеву-Безбородко: то был приказ бездетному князю Безбородко выдать его племянницу за графа Куше-лева, который вместе с Павлом находился в гатчинской ссылке.

Бракосочетание совершилось,

А поскольку Безбородко умер бездетным, так же как его брат и племянник, то сын графа Кушелева и мать князя Безбородко объединили состояния Безбородко и Кушелевых.

Отсюда происходит несметное богатство графа Григория Кушелева, из окон которого до шести утра лился на площадь Пале-Рояль такой яркий свет.

II. КАРАВАН

Объясним теперь, каким образом граф Кушелев и его семья оказались в Париже, в гостинице «Три императора».

Год назад граф Кушелев решил совершить путешествие по Польше, Австрии, Италии и Франции, в то время как его младший брат задумал поездку по Греции, Малой Азии, Сирии и Египту.

Граф Кушелев сделал то, что сделал бы на его месте граф Монте-Кристо: он взял переводные векселя на два миллиона на имя всех Ротшильдов — в Вене, в Неаполе и в Париже — и после этого отправился в путь.

В это путешествие он взял с собой всего лишь двенадцать человек.

Сопровождало этих двенадцать человек, а вернее графиню, некое почти бесформенное существо, более всего напоминавшее муфту.

То была ненаходимая в своей длинной шерсти маленькая собачка из породы кинг-чарлзов.

Заставим же пройти поочередно перед нашими читателями всех главных и даже второстепенных персонажей этого каравана, с которыми нам довелось свести знакомство.

Прежде всего, после графа и графини, по своему положению родственников следуют восемнадцатилетняя девушка и шестилетний мальчик.

Девушка, скорее изящная, чем красивая, с безукоризненной фигурой, очаровательной улыбкой и доброжелательным характером, — родная сестра графини. Она обручена, и я приглашен на ее свадьбу. А стало быть, мне можно говорить о ней лишь с той же сдержанностью и с той же осторожностью, с какой в свое время я стану говорить о флердоранжевом венце, который будет у нее на голове в тот день, когда она пойдет к алтарю: зовут ее Александрина.

Что же касается мальчика, то это чудо воспитанности и миловидности.

Вы никогда не столкнетесь с ним на своем пути и никогда не обнаружите его у себя под ногами; он никогда не вскарабкается к вам на колени, не станет дергать вас за волосы, не бросит вам в голову игрушку, не будет тыкать вам палкой в глаз, не оглушит вас боем своего барабана и не начнет утомлять вас своими вопросам. Ребенок в той же гостиной, что и вы, но где он? Этого никто не знает, его нигде не видно: он играет за каким-нибудь креслом, под столом или под роялем. Вот он сидит за тем же обеденным столом, что и вы, но его не слышно. Стоит ему утолить голод, как он тут же встает, исчезает и больше никому не показывается на глаза.

Желаю подобных детей всем моим знакомым, в дома которых я вхож, а еще больше — себе самому. И при этом какой хорошенький! Круглый, как конфетка, свежий, как персик, — так и тянет его поцеловать.

В дороге вы не знаете, где он, а мальчик в это время с мадемуазель Элен или с горничными. Вы снова обнаруживаете его лишь по прибытии на место, улыбающегося, словно цветок, который вот-вот распустится.

Зовут его Александром, а уменьшительно — Сашей.

После родственников следует фамилия — в том смысле, в каком это слово употреблялось в античности.

Во главе фамилии шествует Дандре. Он проводник каравана, он… Ну надо же, я забыл, как это называется по-арабски.

По происхождению Дандре француз, на что указывает его имя, но француз с некоторым русским налетом; это молодой человек лет двадцати пяти — двадцати шести, расставшийся с женой и ребенком, чтобы сопровождать графа Кушелева.

Именно он ведет кассу, проверяет и получает деньги в обмен на векселя, проверяет расходы и оплачивает счета. В поездке у него при себе всегда на всякий случай сто тысяч франков: никто ведь не знает, что может произойти в дороге.

Кроме того, именно он отправляет вперед гонца, чтобы подготовить свежих лошадей, если предстоит путешествовать на почтовых; заказывает вагоны, если надо будет ехать по железной дороге; выбирает каюты, если надо будет плыть на пароходе.

На всех трудных участках пути Дандре полагается лишь на себя: он едет вперед, прибывает туда, и все улаживается.

Если в дороге встречаются разбойники, что случается иногда в Италии, да и в других местах, он ведет переговоры с разбойниками.

Если на пути нет иного пристанища, кроме скверной гостиницы, то из скверной она превратится в хорошую.

Если гостиницы нет вообще, то она появится.

Вы высаживаетесь из кареты, из вагона или из пакетбота, а вас уже ждет великолепный обед и вдоволь вина.

Это ему граф говорит:

— Я видел у Лемоннье превосходное жемчужное ожерелье (или изумительное бриллиантовое колье). Возьмите двадцать четыре тысячи франков, дорогой Дандре, и доставьте мне удовольствие: поезжайте за этой вещицей.

Это его просит графиня:

— Дорогой Дандре, мне рассказали про бедную женщину, мать троих детей, которая только что родила четвертого. У нее нет хлеба для трех старших и белья для новорожденного: сделайте одолжение, возьмите пять тысяч франков и отнесите ей.

Дандре, как мы видим, незаменим.

Вместе с тем это человек с необычайно тонким чувством юмора, темпераментный и блистательный рассказчик, неутомимый путешественник. Он объездил Персию и Турцию, воевал на Кавказе и девять раз проделал путь из Санкт-Петербурга в Тифлис как чиновник особых поручений при графе Воронцове.

Граф Кушелев обнаружил его в канцелярии совета министров и, оценив по достоинству, забрал и из канцелярии, и от министров.

Во время поездки Дандре мог бы, причем совершенно незаметно, положить себе в карман сто тысяч франков, всего лишь получая комиссионные от торговцев и поставщиков.

Но Дандре только смеется этим людям в лицо, для того, несомненно, чтобы иметь возможность показать им свои зубы, а они у него великолепные.