Бедный оруженосец начал искать и звать Вальтера; но ему отвечало лишь насмешливое эхо, доносившееся со стороны скалы Лорелеи; тогда он решил вернуться в замок, но, пройдя три четверти пути, встретил старого графа: обеспокоенный отсутствием сына, тот отправился на его поиски. Блюм бросился к его ногам и в знак траура накрыл голову плащом.
Но в конце концов ему пришлось все объяснить графу: он рассказал, как дважды его юный хозяин ускользал от феи Лоры и как на третий раз он сам отправился на ее поиски. На мгновение граф застыл, словно это горе раздавило его, но ни одна слезинка не упала из его глаз, ни один стон не вырвался из его уст. Помолчав, он произнес:
— Тот, кто приведет мне эту дьявольскую колдунью, будет по-королевски вознагражден.
— Ну, если так, монсеньор, — воскликнул Блюм, — позвольте мне попытаться сделать это, и, клянусь душой моего юного господина, или я добьюсь успеха, или расстанусь с жизнью!
Граф кивком показал, что он согласен исполнить просьбу старого слуги, и, вернувшись в замок, затворился там; весь день он не показывался больше на людях и не вызывал к себе слуг; однако через двери часовни доносились его рыдания.
Когда же наступил вечер, Блюм выбрал среди латников графа тех, на кого, как он считал, ему можно было положиться: он решил подняться вместе с ними на скалу, а подножие ее окружить менее храбрыми воинами, так что, если фея Лора попытается убежать, она окажется между ними и рекой. Сделав все эти приготовления, он смело поднялся на вершину скалы.
Ночь была такой же темной, как и та, когда Вальтер совершил подобное восхождение; Блюм достиг первой вершины, где тогда остановился молодой граф; затем, вновь подбадривая солдат, он преодолел последний подъем. Оказавшись на вершине горы, он увидел фею Лору, которая сидела на скале, устремив свой нежный взор на реку.
И хотя в этом зрелище не было ничего пугающего, охваченные ужасом латники отказались идти дальше; но старый оруженосец, вместо того чтобы разделить с ними страх, ощутил, как усиливается его ненависть к обольстительнице, похитившей его молодого господина; и, видя, что, несмотря на все его приказы схватить фею, солдаты не осмеливаются сделать ни шагу вперед, он один приблизился к ней и крикнул:
— О проклятая колдунья! Тебе пришла, наконец, пора расплатиться за все зло, какое ты причинила людям!
Услышав его голос и эту угрозу, фея спокойно подняла голову и со своей кроткой улыбкой взглянула на Блюма.
— Чего ты хочешь, старик? — спросила она у него. — И что ты надеешься сделать мне, ведь я всего лишь тень?
— Чего я хочу? — ответил ей Блюм. — Я хочу, чтобы ты отдала мне тело моего юного господина, которого ты увлекла на дно Рейна. Что я надеюсь сделать? Я надеюсь отомстить тебе за его смерть и за смерть многих других, погибших до него в той же пучине, которая поглотила его.
— Юный граф уже не принадлежит земле, — прошептала сладкоголосая фея, — юный граф — мой супруг. Он речной царь, а я речная царица; он увенчан короной из кораллов, ложе его из песка, смешанного с жемчугом; у него прекраснейший дворец из лазури и с хрустальными колоннами; он так счастлив, как никогда не был бы счастлив на земле, и так богат, как никогда не был бы богат, унаследовав отцовское состояние, ибо он владеет всеми богатствами, какие поглотил Рейн со дня творения и вплоть до нынешнего дня. Так возвращайся же к его отцу и скажи ему, что он не должен оплакивать сына!
— Ты лжешь, злая фея, — отвечал Блюм, — ты хочешь избежать моей мести; но тебе не удастся меня обмануть; ты в моей власти, и, если только я не увижу моего господина и он сам голосом или знаком не подтвердит мне то, что сказала ты, знай, пробил твой последний час. Так что готовься следовать за мной.
И он обнажил свой меч и сделал шаг вперед по направлению к фее; но она властно произнесла, протянув к нему руку:
— Постой!
Расстегнув висевшее у нее на шее ожерелье, она сняла с него две жемчужины и бросила их в реку. В то же мгновение река забурлила, и две огромные волны странной, фантастической формы, какую обычно приписывают морским коням, взмыли вверх радом со скалами до самой вершины горы, и на гребне одной из них восседал прекрасный юноша с бледным лицом и длинными ниспада-ющими волосами, который показался старому Блюму похожим на его молодого господина, и потому он оцепенел от ужаса.
Тем временем обе волны поднялись настолько высоко, что они замочили босые ноги феи; и тогда прекрасная Лора села на гребень второй волны, взяла за руки юношу и поцеловала его. Затем волны начали медленно опускаться, и, видя, что фея от него ускользает, Блюм вознамерился догнать ее. Но тут юноша посмотрел на него и сказал, улыбнувшись:
— Блюм, передай моему отцу, чтобы он не оплакивал меня, ибо я счастлив.
С этими словами он вернул супруге поцелуй, и они вдвоем скрылись в реке.
С этого дня никто не видел больше Лорелею, и лодочники уже не боялись пения сирены. От нее осталось лишь насмешливое эхо, которое по четыре или пять раз повторяет звуки рога или национальную тирольскую мелодию, которую кормчий непременно пропоет, проплывая мимо скалы Лорелеи.
ГОСПОДИН ФОН МЕТТЕРНИХ И КАРЛ ВЕЛИКИЙ
Крайности сходятся. После бедняжки Лорелеи, ставшей жертвой собственной любви, идут семь девственниц, ставших жертвами собственной строгости; эти семь девственниц были семью сестрами, которые развлекались тем, что заставляли юных красавцев умирать от любви. Святой Николай, по всей видимости с давних пор покровительствовавший юношам, обратил этих девственниц в семь выступающих из воды камней, которые непременно показывают проезжающим мимо девушкам, чтобы излечить их от подобной болезни, случись им ею заразиться.
Оставив позади Обервезель с его высокой башней и Рейнскую Пруссию, мы возвратились в герцогство Нассау, покинутое нами совсем недавно. Замок Гутенфельс, стоящий над Каубом и разрушенный в 1807 году, возвышается и над караульней, так или иначе сохраненной в память о Густаве Адольфе: оттуда он отдавал приказы в ходе сражения, которое было дано им испанцам, пытавшимся помешать ему переправиться через Рейн. Почти напротив этой караульни, посредине Рейна, высится массивное сооружение необычной формы, которое издали напоминает стоящее на якоре судно, готовое спуститься вниз по течению. Это замок Пфальц, куда поднимаются по узкой лестнице и где пфальцские принцессы разрешались от бремени. Теперь, когда уже нет больше Рейнского пфальцграфства, этот замок принадлежит герцогу Нассау. Колодец, выдолбленный в скале и не сообщающийся с рейнскими водами, питается источником, который лежит в двадцати футах ниже речного дна.
В ста шагах выше Пфальца виднеется Бахарах, который может вызывать любопытство путешественника тремя своими достопримечательностями: в нем интересны его развалины, его das Wilde-Gefahrt и его вино. Развалины — это руины церкви Вернера; das Wilde-Gefahrt, или Бешеный проход, — это нечто вроде водоворота, который образует река и который почти не опасен в хорошую погоду, но страшен в ненастные дни; и наконец, вино, которое император Венцеслав ценил так высоко, что за четыре большие бочки этого вина он даровал вольности городу Нюрнбергу. Кстати, благодаря скале, находящейся между островом Бахарах и правым берегом реки, можно заранее определить, каким будет качество этого замечательного напитка. Если с июля по сентябрь вершина скалы выступает из воды, что случается лишь в годы сильной засухи, урожай можно покупать на корню; если же, напротив, скала остается под водой, то тем самым ценители вина заранее извещены, что им придется подождать до следующего года.
Что же касается руин церкви, о которых мы вскользь упомянули, то, даже при всей их обветшалости, они остаются чрезвычайно посещаемым местом паломничества; своей славой они обязаны чудесам, которые святой Гвер-нард творил не только при жизни, но, к тому же, и после смерти. Когда евреи, пытавшиеся заставить его отречься от христианской веры, убили его в Везеле и бросили в Рейн, мертвое тело, вместо того чтобы плыть вниз по течению, поднялось до Бахараха, и на следующий день после убийства, когда убийцы думали, что труп должен был находиться по крайней мере в Кобленце, святого обнаружили лежащим на берегу, напротив того места, где затем была построена посвященная ему церковь: казалось, он просто спит.
