— За здоровье короля Франции! — и повернулся к аббату Музону, который поклоном ответил на это проявление учтивости.

И каждый опорожнил свой бокал за здоровье Людовика XIII.

Несколько мгновений спустя после того, как гости откликнулись на эту здравицу хозяина, вошел доверенный лакей графа, по имени Гобер, и прошептал ему на ухо несколько слов. Он явился сообщить, что солдаты испанского гарнизона, которые нужны были графу, чтобы привести в исполнение план убийства, прибыли из Наваня, отыскали на берегу Бегаров лодку, ожидавшую их по приказу графа, и, наконец, только что проникли в дом через заднюю дверь, выходящую на реку. Гобер отвечал за свои слова, ибо он собственноручно открыл эту дверь и закрыл ее, впустив солдат. Не успел он договорить, как на пороге появился человек высокого роста, одетый в черный бархатный камзол и сжимавший в руке обнаженную шпагу; он подошел к Варфюзе и коснулся его плеча.

— Я здесь, — сказал он.

Варфюзе обернулся и узнал Гранмона; гости тоже узнали бывшего монаха-расстригу, появление которого не предвещало ничего хорошего.

— Где ваши люди? — спросил Варфюзе.

— Они здесь.

— Тогда пусть войдут.

Гранмон подал знак, после чего в обеденную залу вбежали десятка два солдат и окружили гостей, в то время как остальные заняли позиции у окон и, просунув ружья сквозь прутья решетки, взяли сидящих на прицел.

— Что происходит, господа?! — вскричал Ларюэль, с удивлением поднявшись с места. — Для чего здесь эти люди?

— Эти люди здесь для того, — со смехом отвечал Варфюзе, — чтобы вы выпили за здоровье его величества императора и его высочества принца Фердинанда, как только что пили за здоровье короля Франции.

И поскольку все присутствующие хранили молчание, он продолжал:

— Ах вот как вам нравится мой тост! — И, указав на Жаспера, приказал:

— Хватайте этого молодца.

Солдаты повиновались ему.

— Отлично. А теперь, — продолжал он, — очередь бургомистра.

— Как? И меня тоже, сударь?! — вскричал Ларюэль.

— Да, и тебя, — сказал граф де Варфюзе. — Тебя, аббата де Музона и господина де Сезана.

— Кто здесь аббат де Музон? — спросил Гранмон, не знавший его в лицо.

— Это я, — твердым голосом ответил аббат и поднялся. — Но вы ответите королю, моему повелителю, и не только за то, что случится со мной, но и за то, что случится с каждым из гостей, с коими я имею честь здесь находиться, и даже с этим ребенком, — добавил он, указав на сына г-на де Сезана.

— Хорошо, хорошо, — сказал Варфюзе, — я отвечаю за свои действия.

Он подал знак, чтобы Жаспера и Ларюэля вывели из дома, а затем, когда это было исполнено, продолжал:

— Господа, я выполняю приказ его императорского величества и его высочества принца Фердинанда; слишком долго страдали они от беспорядков, происходивших в этом городе по наущению негодяя, которого по моему приказу только что взяли под стражу. Льежцы напоминают вырвавшихся на волю коней, и я добьюсь того, чтобы они сами же потянулись к узде, пусть даже мне придется заплатить за это жизнью собственного сына, находящегося в плену у короля Франции.

С этими слова он удалился, а следом за ним ушли адвокат Маршан, каноник Линтерман и капитан Гранмон; пленники же остались под охраной солдат. Во дворе он увидел, как четверо или пятеро испанцев держат Ларюэля за воротник.

— Ах, предатель, — вскричал он, направляясь к нему и грозя кулаком, — сегодня я вырву, наконец, у тебя из груди сердце!

— Чем же я вас все-таки оскорбил, сударь? — сохраняя полное самообладание, спросил Ларюэль. — Выходит, вы пригласили меня к себе на обед, чтобы убить? Это бесчестно.

— Принесите веревки, веревки! — закричал Варфю-зе. — Веревки! Свяжите его!

Веревок нигде не нашлось, и потому один из солдат дал свою чулочную подвязку.

Варфюзе сам взялся за дело и так сильно перетянул запястья бургомистра, что из них брызнула кровь.

— Господин граф! — снова воскликнул Ларюэль, пока его связывали. — Во имя Неба, прошу вас, скажите, что я вам сделал дурного?!

Но Варфюзе молча продолжал свое дело, а закончив, произнес:

— А теперь проси пощады у Бога, ибо ты умрешь.

Затем он вполголоса обратился к Гоберу:

— Сбегай за каким-нибудь монахом, чтобы тот его исповедал, и тотчас же назад.

И, повернувшись к испанцам, он приказал им отвести Ларюэля в одну из нижних зал, что они немедленно исполнили.

Варфюзе продолжал прогуливаться по двору в сопровождении адвоката Маршана, который, хотя и опасаясь за свою собственную жизнь, тем не менее высказал графу несколько упреков, в ответ на что Варфюзе молча протянул ему письма от императора и принца Фердинанда, где, по всей видимости, содержался приказ убить Ларюэля. Пока они вели этот разговор, вернулся лакей в сопровождении двух монахов-доминиканцев. Граф сам подошел к двери и распахнул ее.

— Святые отцы, — сказал он, — здесь находится бургомистр Ларюэль; прошу вас, пойдите, исповедуйте его, ибо по распоряжению его императорского величества он будет предан смерти.

— Исповедать бургомистра? Но это невозможно, — ответил один из монахов, — у нас нет на то ни полномочий, ни разрешения от нашего настоятеля.

— Ну что ж! — воскликнул Варфюзе. — Тогда он умрет, не исповедавшись, и разговор окончен! Убейте его!

Но тут оба монаха, Маршан и каноник в один голос воскликнули:

— Монсеньор, монсеньор, во имя Неба! Пощадите бургомистра!

Но Варфюзе, не слушая их, словно в бреду твердил:

— Убейте его! Убейте его!..

— Монсеньор, — промолвил адвокат Маршан, — послушайте, если и не ради него, то хотя бы ради себя самого, сделайте это: Ларюэля очень любит народ, и, если он будет убит, с вами может случиться несчастье.

Но, не слушая его, Варфюзе, как помешанный, продолжал выкрикивать:

— Убейте его! Убейте его!..

Он кричал так громко, что его слышали гости, находившиеся в обеденной зале.

Тогда Гранмон в последний раз подошел к Варфюзе, спокойный настолько, насколько был выведен из себя граф.

— Итак, монсеньор, вы желаете, чтобы бургомистр умер? — спросил он.

— Убейте его! Убейте его!.. — снова повторил Варфюзе.

— Хорошо, — ответил Гранмон, поклонившись.

Он вошел в дом и отправился передать приказ графа солдату, охранявшему дверь в нижнюю залу, где находился Ларюэль. Солдат вошел туда и приблизился к арестованному.

— Господин бургомистр, — произнес солдат, передавая приказ графа, — вам предстоит умереть!

— О Боже! — воскликнул Ларюэль, воздевая к небу связанные руки. — Вот награда за все услуги, которые я ему оказал.

Потом он обернулся к открытой двери, на пороге которой сгрудились трое или четверо солдат.

— Друзья мои, — обратился он к ним, — вы могли бы спасти меня.

— Увы, — ответили стражники, — мы всего-навсего простые солдаты, господин бургомистр; мы подчиняемся тем, кто дал нам оружие, и, если они прикажут нам стрелять, мы будем вынуждены стрелять.

— Но, — продолжал Ларюэль, — неужели у вас достанет мужества стрелять в беззащитного человека со связанными руками, к тому же совершенно невиновного?

Солдаты переглядывались в нерешительности, а затем один из них, покачав головой произнес:

— Господин бургомистр, мы обязаны подчиняться своим командирам. И почему только Господь не дал вам оказаться подальше отсюда!

— Да скорей же отправляйте его на тот свет! — кричал Варфюзе. — С этим надо кончать!

— Неужели мне даже не дадут исповедаться? — спросил Ларюэль.

— Там привели двух монахов, — ответил солдат, — наверное, для вас.

— Друг мой, — сказал Ларюэль, — сходите и взгляните, прошу вас.

Голос Ларюэля звучал так кротко и смиренно, что солдат тотчас же вышел и через мгновение вернулся в сопровождении одного из этих двух монахов.

— Ах, господин бургомистр, — входя, сказал монах, — какое ужасное несчастье!

— Неужели я должен умереть, отец мой? — спросил Ларюэль. — По крайней мере, найдите графа и в последний раз попытайтесь что-то сделать.