Никто из нас не мог дать разумного объяснения услышанному. Мы позвали погонщиков и стали расспрашивать их, но они были так напуганы, что не понимали, о чем их спрашивают. «Да, да, — твердили они, — вы правы, господа, вернемся обратно, вернемся обратно!» — «О, — воскликнул Буланже, — я все понял!» — «Что?» — «В чем причина этого шума!» — «Да?» — «Да! Славный Санчо Панса! Достойный Дон Кихот! Бессмертный Сервантес!» — «Послушай, дорогой мой, при чем здесь Сервантес, Дон Кихот, Санчо Панса?» — «Нория, друзья, нория!» — «О! — обрадовался Жиро. — Подумать только, до чего же мы глупы, Дебароль! Как же ты не вспомнил звук, который мы слышали сто раз!?» — «Послушай! — воскликнул Дебароль. — Ты вполне можешь говорить в единственном числе, так мне кажется!» — «Да! — согласился Жиро. — Я и говорю: до чего же ты глуп!»
Мы расхохотались; минутный страх сменился полнейшим спокойствием. «Пошли! — скомандовал Жиро. — Поднимай свой карабин и вперед: рамплан-план-план».
Наши погонщики с ошеломленным видом смотрели на нас, ничего не понимая в этом новом способе пересечения труднопроходимого места. Смеясь над опасностью, я все же решил уменьшить ее насколько возможно, приняв меры предосторожности: каждый из нас поставил мула между собой и лесом и двинулся вперед, опираясь левой рукой на холку животного, при этом тело мула защищало тело человека и, хотя и в меньшей степени, его ноги.
Даже Буланже взял в руки ружье, поручившись, что он постарается выстрелить в сторону грабителей, к услугам которых мы имели, таким образом, двенадцать выстрелов с одного залпа. Наш караван, во главе которого ехал Деба-роль, сидевший на муле, двигался, вытянувшись в одну линию, примерно в шестидесяти шагах от леса; на таком расстоянии, в темноте, наше оружие давало нам в случае нападения большое преимущество. Наши погонщики, до этого державшиеся во главе колонны, перешли в ее хвост; они шли согнувшись, чтобы надежнее укрыться за мулами, и знаками призывали нас хранить глубокое молчание. Видимо, их жесты были плохо поняты Александром, так как он принялся кричать во все горло: «Эй! Разбойники Кастро-дель-Рио, где вы там?!» Погонщики застыли, будто их ноги вросли в землю. «Друг мой! — заметил Маке. — Вы же видите, что эти молодчики не понимают французскую речь: они не отвечают. Дебароль, окликните их по-испански!» — «Эй! Los ladrones de Castro del Rio! — закричал Дебароль во весь голос. — Donde sonos?»
На этот раз погонщики растерялись еще больше; они поняли, наконец, то, что до этого казалось им необъяснимым: они поняли, что в стране дураков, именуемой Францией, имеются путешественники, которые сами подзывают к себе грабителей. Мне думается, что грабители были ошеломлены так же, как и погонщики, поскольку мы пересекли опасное место, выкрикивая в их адрес все оскорбления, какие только были в нашем словарном запасе, и, следует признаться, сударыня, вполне безнаказанно.
Ни один грабитель так и не появился, ни один оружейный ствол не сверкнул, ни один звук не послышался, кроме жалобного стона нории, все более и более скорбно звучащего по мере нашего приближения к ней. Через десять минут погонщики выпрямились во весь рост и вздохнули свободно, словно сбросив с груди непомерную тяжесть. «Больше опасности нет», — объявили они. «Ба! В самом деле?» — «Да, мы прошли malo sitio». — «Стоило нас из-за этого беспокоить!» — сказал Александр и внезапно, одним прыжком, вскочил на Акку, колени которой подогнулись от этого до земли. Затем, с хладнокровием Дидье из «Марион Делорм», он вернулся к прерванному разговору: «Я считаю, что господин Энгр…» — «Минуту, минуточку! Прежде всего, Дебароль, друг мой, — сказал Жиро, — выстрели из своего карабина, как это было договорено». — «Я его разряжу!» — «Нет, нет! Я знаю, как ты это делаешь. Выстрели из него, друг мой!» — «Да, да, Дебароль! Не упрямься!» — раздалось три или четыре голоса.
Дебароль, видя, что против него выступило большинство, со вздохом приблизил приклад к плечу, а плечо — к прикладу. «Ты увидишь сейчас, какой нежный карабин у Дебароля, — сказал Жиро Александру, — настоящий ягненок!» Дебароль выстрелил и дважды повернулся на месте. «Смотри, смотри, — продолжал Жиро, — это тебе не твои карабины Девима или Бертонне, у них не такая отдача. И подумать только, он никак не может ни отделаться от привычки заряжать ружье, ни научиться разряжать его». — «Вот дьявольщина! — воскликнул Дебароль. — Мне кажется, что с каждым днем она отдает все сильнее и сильнее, эта проклятая эскопета».
Пуля полетела вертикально; длинный огненный след рассек темную синь неба, и эхо в горах, прозвучав, как раскаты грома, еще долго затихало в ночном безмолвии. Пять или шесть собак отозвались лаем. Это были собаки с мельницы: они проснулись от выстрела и спешили проявить свою бдительность. «Прекрасно, — заметил Александр, — вот и собачки присоединились, славный будет концерт! Отец, спой и ты нам что-нибудь». Нория по-прежнему продолжала скрежетать.
Было ясно, что лай собак разбудил и мельника и его подручных; оба наших погонщика, исполненных осторожности, сочли уместным дать о себе знать и направились к мельнице, выкрикивая какие-то непонятные нам слова. Вскоре послышался разговор, перекрываемый лаем собак.
Тем временем мы продвигались вперед по дороге, проходившей в ста пятидесяти или двухстах шагах от мельницы. По-видимому, нашим проводникам не захотелось держаться сзади: они появились очень быстро и, несясь галопом, догнали нас. «Что там такое, Хуан?» — спросил я, когда тот первым подъехал ко мне. «Да как обычно, сударь, грабители!» — «Опять грабители?» — «Да они тут все время!» — «Ба!» — «Вот только вчера они украли у мельника корову и двух баранов». — «Правда?» — «Поэтому мельник и все его люди настороже и, услышав выстрелы, решили, что грабители вернулись». — «Как они держатся за своих грабителей, — заметил Жиро. — Не надо лишать их иллюзий: в иллюзиях состоит человеческое счастье».
Никто не стал оспаривать эту истину, и мы тронулись в путь, оставляя за собой стихающий лай собак и угасающий скрежет нории. Час спустя мы прибыли в Кастро-дель-Рио без каких-либо приключений, сделав, однако, любопытное открытие: оказывается, ручеек, через который мы перешли, был не что иное, как Гвадалквивир, король испанских рек: эта река произвела такое сильное впечатление на арабов, что при виде ее они воскликнули: «Вади-аль-Кабир!», то есть «Большая река!» У этимологов, я полагаю, не было больших трудностей в том, чтобы увидеть сходство между наименованиями «Гвадалквивир» и «Вади-аль-Кабир».
XXVII
Кордова.
Итак, если как следует посчитать, сударыня, со дня отъезда из Гранады я написал Вам пять писем: дело в том, что дорога долгая, хотя и не изобилующая приключениями. Заботы все время одни и те же. Как будем устраиваться с завтраком? Как с обедом? Где ночевать? Время от времени, чтобы освежить интерес, начинающий ослабевать, встает вопрос о грабителях; их, разумеется, не видно, а если они и появляются, то смиренно приносят вам свои извинения за то, что обнаружили свое присутствие.
То, что больше всего поразило бы Вас, сударыня, если бы Вам пришлось проделать дорогу, которую только что проделали мы, — это полное отсутствие городов, деревень и даже отдельных домов, что превращает часть Андалусии, то есть одну из самых прекрасных провинций Испании, в пустыню, где вы можете проехать десять — пятнадцать французских льё, не встретив ни одного путешественника, не увидев и признаков какого-либо жилья. В самом деле, что мы видели между Гранадой и Кордовой, двумя крупнейшими столицами мавританской державы Абд ар-Рахмана и Боабдила? Алькала-ла-Реаль и Кастро-дель-Рио — два города, где нам едва удалось отыскать две кровати для ночлега, и две деревни, где нам вообще ничего не удалось найти.
Вот почему, сударыня, если когда-нибудь у Вас возникнет желание путешествовать по Испании, но не по пути из Байонны в Мадрид и из Мадрида в Севилью или Барселону, этим привилегированным направлениям, где можно отыскать дилижансы или же мальпосты, весьма напоминающие дилижансы, только трясет в них больше, прислушайтесь к моему совету. Совет этот состоит в следующем: передвигайтесь караваном, как мы, но при этом замените мулов ослами, а гостиницы захватите с собой из Парижа.
