«В конечном счете, Буланже, даже если они и не совсем мавританские, — вмешался в разговор я, — лишь бы нога в них входила. Да и вообще, о чем речь! Сид даже после смерти прекрасно держался на лошади, так неужели ты, будучи живым, не в состоянии проехаться на муле?!» — «Ну, я попытаюсь, — сказал Буланже со своим обычным добродушием, — лишь бы там было хоть какое-нибудь стремя…» — «Но в этом же и загвоздка! — воскликнул Де-бароль. — Там нет никаких стремян, ни мавританских, ни любых других!» — «А куда же тогда девать ноги?» — спросил Буланже. «Ноги просто свисают; от этого они зимой согреваются, а летом не так немеют». — «Свисают? — воскликнул Буланже. — А как же равновесие, господа? Как же удерживать равновесие?» — «Для этого есть центр тяжести», — величественно изрек Дебароль.
И в самом деле, я вспомнил, что на проезжих дорогах нам встречалось немало путешественников, ноги которых болтались по бокам их мулов. «Думаю, что Дебароль прав, — признался я, — стремян не будет; но утешься, дорогой Луи, впереди и позади седла есть подпорки, которые старательно набиты чем-то мягким и чаще всего украшены золочеными гвоздями; ты увидишь, эти подпорки оказывают замечательное действие на всадника: одна поддерживает его живот до самой груди, а другая подпирает ему спину от поясницы до лопаток. Устроившись таким способом, путешественник может спокойно спать в седле, как в кресле. Ну а поскольку мы будем путешествовать днем, спать ты не будешь и, находясь в этом панцире, который оставляет тебе руки свободными, сможешь даже на ходу делать зарисовки. Неужели тебе так уж противно путешествовать в кресле?» — «О, нет!» — в полном восторге воскликнул Буланже. «Ты ведь соглашался поехать в лодке, а так даже удобнее и морская болезнь тебе не грозит». — «Да это же будет для меня настоящий праздник!» — «Стало быть, пусть будет кресло?» — «Пусть будет кресло!» — «Секундочку! Секундочку! — прервал нас Де-бароль. — Видно, что вы не путешествовали по Испании четыре месяца, как мы, иначе бы вы знали…» Дебароль остановился в нерешительности. «Так что мы бы знали?» — «Вы бы знали, что это седла, столь поэтично вами описанные Буланже, нечто вроде условных монет: счет по ним ведется, но они не существуют. Вот вы видели когда-нибудь пистоль?» — «Как?! — воскликнул Буланже. — Мавританские седла не существуют?» — «Да нет, существуют, существуют… у мавров, и в Алжире мы их, наверное, увидим, но в Испании их найти невозможно, а уж у погонщиков тем более». — «Так что же тогда есть у ваших погонщиков? Английские седла?» — «Гм! — пробормотал Буланже. — Английские седла!» — «Ты, как Бертран, — заметил Жиро, — не доверяешь англичанам». — «Но дело в том, — Дебароль решил разом показать нам всю глубину разверзшейся пропасти, — английских седел не существует, равно как арабских седел и мавританских стремян». — «Бедный мой друг! — обратился я к Буланже. — Как видишь, тебе придется довольствоваться вьючным седлом». — «Да-да, — добавил Маке, — с двумя пристегнутыми к нему корзинами». — «Ты поедешь на сиденье, водруженном на мула, в корзины положат провизию, а тебя возведут в чин главного провиантмейстера». — «Пусть будет сиденье, — согласился Буланже, — хотя я и остерегаюсь новомодных изобретений». — «Да о вьючных сидениях здесь никто и не слышал! — вскричал Дебароль. — Это иллюзия! Ни одного вьючного сиденья в Испании не было — по крайней мере, ни один мул еще не был обесчещен вьючным сиденьем, водруженным ему на спину!» — «Так на что же здесь садятся в конце концов?! Ответь мне немедленно! — потребовал Буланже. — Речь, значит, идет о том, чтобы добираться отсюда до Кордовы, не пользуясь вообще никаким седлом, как нумидиец? Ну же, Дебароль! Рожай, наконец!» — «Делается это так, — отвечал наш переводчик, — погонщик покрывает мула одеялом и притягивает одеяло ремнем». — «Ну а дальше?» — спросил Буланже. «А дальше, для тех, кто приучен к такой ненужной роскоши, как стремена, на загривок животного прикрепляется веревка, и на каждом ее конце делается скользящая петля; ноги продеваются в эти отверстия, и уверяю тебя, Буланже, что хотя это и не в лодке, и не в кресле, и не на вьючном сиденье, но, на самом деле, не так уж и плохо». — «Я пойду пешком!» — воскликнул Буланже решительным тоном. «Пешком?» — «Да!» — «Отсюда до Кордовы сорок два льё; нам следует проделать эту дорогу за три дня, то есть проехать тринадцать-четырнадцать льё в день, и только-то». — «Ты ошибаешься, друг мой, — внес поправку Александр, — сорок два испанских льё составляют примерно шестьдесят шесть французских, то есть проходить надо по двадцать два льё в день, а не по четырнадцать; уточняю для ясности: это восемьдесят восемь километров. Ты чувствуешь в себе силы преодолеть восемьдесят восемь километров за двенадцать часов? А?» — «К тому же, — присоединился к разговору я, — ты же знаешь характер мулов». — «Ну да, говорят: "Упрямый, как мул", я это слышал». — «Упрямый, потому что он не признает рыси, отвергает галоп и согласен идти только шагом. Ты же художник, вспомни, разве ты не видел множества вывесок с изображением девушки, тянущей мула, и мула, тянущего девушку? И что написано под такой вывеской? "Два упрямца”. Но ты ведь никогда не видел вывески с изображением понесшего мула с всадником или всадницей на спине!» — «Да, верно, никогда». — «Впрочем, если даже мул вздумает тебя понести, то с помощью узды…» — «Потянув ее, да?» — «Да, потянув ее, вот так! С помощью узды можно самого норовистого мула остановить, правда, Дебароль? Отвечайте же, черт вас побери! Вы же имели дело с мулами за те четыре месяца, что провели в Испании». — «Конечно, уздой мула легко остановить». — «Ну, вот видишь!» — «Если у тебя есть узда; но ведь узды то нет!» — «Нет узды?» — «И никогда не бывает. Хватает и недоуздка: из всех известных мне верховых животных мулом легче всего управлять!» — «Значит, мне не добраться живым до Кордовы! — заявил Буланже. — Я пойду пешком! Решено! Я пойду пешком!» — «Никто, кроме погонщиков, не способен идти пешком за мулом!» — вразумлял его Жиро. «Я буду подражать погонщику!» — «Ты сошел с ума?» — «Послушайте, — вмешался Маке, самый хладнокровный из всех нас, человек рассудительный, да и, в конце концов, находчивый, — я не понимаю, почему нужно обходиться без седел, стремян и узды». — «Что здесь не понимать? — ответил Буланже. — Да потому что их нет». — «Так ведь можно их раздобыть!» — «Где?» — «В лавке у шорника, черт побери!» — «А ведь в самом деле! — закричал я. — Давайте купим их, господа, давайте купим!» — «Это будет проявлением слабости характера», — высокомерно заметил Дебароль. «Черт побери! Ты хочешь ехать без седла, без узды, без стремян — твое дело!» — «А мы вдвоем с Маке пойдем в лавку, — сказал Александр. — Пошли, Маке!»
Маке взглянул на часы. «Господа! — произнес он, кладя их на стол. — Близится полночь, и я обращаю ваше внимание на то, что в девять часов вечера закрываются все лавки; а поскольку испанским продавцам вежливо торговать даже в течение дня и то слишком трудно, то уж торговать ночью они ни за что не решатся. Так что мой совет неисполним; я раскаиваюсь в том, что дал его, ибо породил ложные надежды, и приношу за него свои извинения обществу». — «Тем более, — взял слово Дебароль, чрезвычайно старавшийся походить на контрабандиста, — встреча с погонщиками назначена на четыре утра, и к этому времени, даже если торговцы согласятся открыть свои лавки, мы не успеем купить седла, стремена, узду, укрепить все это, собрать вещи, упаковать рисунки, заплатить по счету и выспаться — ибо, в конце концов, господа, надо же выспаться!»
Следует сказать, сударыня, что Дебароль страшно любит поспать! Он способен спать на верхушке колокольни, как петух, или на одной ноге, как цапля. Надо признать, правда, что и во сне он сохраняет весьма пристойный вид.
«Да есть же выход, черт возьми!» — прервал его Александр. «Какой?» — «Вместо того чтобы отправиться в четыре утра, поедем завтра в полдень; в шесть уже светает, лавки открываются в восемь; вещи будут собраны, рисунки упакованы, а счета оплачены с ночи, и у нас останется еще четыре часа, а этого более чем достаточно, чтобы купить для Буланже седло, пару стремян и узду». — «А остальным?» — «А остальные, черт побери, пусть едут как хотят!» — «А если завтра нашему отъезду станут чинить препятствия?» — «Мы прорвемся!» Дебароль кинулся к своему карабину. «Вот так! — воскликнул он, принимая позу эскопетеро. — Вот так!» — «Ты с ума сошел? Мы вшестером будем сражаться против целого города?» — «Ты же в одиночку захватил пороховой погреб в Суасоне! Тебя за это даже наградили орденом Июля! Вот так-то!» — «Что думает по этому поводу Маке?» — поинтересовался я. «Я думаю, господа, что вряд ли кто-нибудь попытается применить силу против людей, приехавших в Испанию в качестве почти что королевских гостей; я думаю, что нам грозит тяжба, но нас в нее еще не втянули; мы ничего не подписали, нам не вручили ни вызова в суд, ни предписания, ни официального письма, и потому мы вправе покинуть Гранаду и днем и ночью — словом, когда нам будет угодно. Вот если бы, напротив, нас официально вызвали в суд…»
