Эта женщина была поистине святая душа, исполненная веры и благочестия; она слышала о чудесах Дзаноби и захотела увидеться с ним. Дзаноби предстал перед ней, как и перед всеми прочими, утешителем и опорой скорбящих, и паломница сразу поняла, что в этом человеке пребывает дух Божий. И потому, хотя ее нежно любимому сыну становилось все хуже, она тут же последовала совету святого продолжить путь в Рим, а сына оставить во Флоренции, поручила юношу заботам и молитвам епископа, поцеловала его на прощанье и удалилась, не внимая страдальцу, умолявшему ее остаться.

Бедный ребенок чувствовал, что недуг одолевает его, и не ошибался: на нем уже была печать смерти, и он слабел день ото дня. Он беспрестанно звал мать, и в ответ на уговоры врачей и увещевания епископа лишь кричал: «Матушка моя! Матушка моя!» То ли болезнь была неизлечима с самого начала, то ли состояние больного ухудшилось от мысли, что он остался один в чужом городе, но он стал угасать на глазах, и уже через две недели после отъезда матери скончался, призывая ее и моля Бога, чтобы он дал им свидеться еще раз. Но у Бога были на его счет другие планы, и мольба осталась неисполненной.

В тот самый день, когда несчастный скончался и чужие люди готовили его к погребению, мать, возвращавшаяся из Рима, радостно прибыла во Флоренцию. Она благополучно исполнила обет и всей душой надеялась, что сын ее за это время выздоровел.

Быстрым шагом направилась она к его жилищу. Однако по мере приближения к этому дому она, сама не зная почему, чувствовала, что сердце у нее сжимается. В нескольких шагах от дома ей повстречались две знакомые женщины, которые, вместо того, чтобы поздравить ее с благополучным возвращением, отвернулись и, не останавливаясь, прошли мимо. На пороге дома она ощутила запах ладана и невольно отшатнулась; мгновение она стояла неподвижно, думая, идти ли ей дальше. Наконец, рассудив, что ничего не может быть хуже тревоги, терзавшей ей душу, она стремительно вошла в дом, взбежала по лестнице, увидела, что все двери открыты, и бросилась в комнату сына, крича в свой черед: «Мальчик мой! Мальчик мой!»

Юноша покоился на своем ложе, на голове у него был цветочный венок, в одной руке — пальмовая ветвь, в другой — распятие; он умер тихо, без страданий, поэтому казалось, что он просто спит.

Мать так и подумала, вернее, заставила себя думать. Она бросилась на ложе, сжала сына в объятиях, целовала его закрытые глаза и охладевшие губы, кричала, чтобы он просыпался, что мать вернулась и больше не расстанется с ним. Но юноша спал непробудным сном и не ответил ей.

И тут, по воле Господней, сердце матери, вместо того чтобы предаться отчаянию, открылось для веры; сойдя с погребального ложа, она встала на колени и, подобно сестрам Лазаря, воскликнула: «Domine, Domine, si fuisses hie, filius meus non fuisset mortuus», то есть «Господи, Господи, если бы ты был здесь, мой сын бы не умер».

А затем в ее душе вновь затеплилась надежда. На ее вопли сбежались соседи, и дом наполнился людьми; она обернулась к ним и спросила, не знает ли кто-нибудь из них, где сейчас пребывает святой Дзаноби. Все в один голос ответили, что сегодня праздник блаженных апостолов Петра и Павла и епископ со всем клиром служит мессу в церкви Сан Пьер Маджоре, расположенной за городскими стенами, а после службы, вне всякого сомнения, вернется в церковь Санта Репарата (нынешний кафедральный собор).

И тогда, исполненная той великой веры, какая может сдвинуть горы, она подняла глаза к небу и стала молиться: при этом, как заметили все вокруг, слезы ее понемногу стали высыхать, а лицо прояснилось; закончив молитву, она поднялась, взяла сына на руки и пошла к двери.

— Расступитесь, — сказала она, — и пропустите мальчика, который сейчас воскреснет!

Все подумали, что ее рассудок помутился, и пошли за ней.

С сыном на руках мать шла по улицам Флоренции; дойдя до угла Борго дельи Альбицци, она увидела в конце улицы процессию: это святой Дзаноби со всем клиром возвращался в город. Мать тут же свернула на Борго дельи

Альбицци; за ней шла толпа, почти такая же многочисленная, как та, что следовала за епископом. Поравнявшись с ним в том месте, где сейчас стоит Палаццо Альтовити, она положила ребенка на землю перед святым Дзаноби и рухнула к его ногам:

— Святой человек, избранник Господний! — вскричала мать, лицо которой покрывала смертельная бледность, волосы были в беспорядке, а в голосе слышались рыдания. — Милосердный епископ! Отец обездоленных! Утешитель скорбящих! Ты знаешь: нет страдания горше, чем страдание от утраты того, в ком была вся надежда, вся радость жизни. Так вот, вся надежда, вся радость жизни была для меня в моем сыне, который теперь лежит мертвый у твоих ног. Как жить матери, потерявшей единственного сына? Вспомни, ведь это ты посоветовал мне продолжить путь в Рим, это ты предложил оставить сына на твое попечение, и я тебя послушалась. И как ты теперь мне его вернешь? Смотри, святой человек, он умер, умер! Попроси Бога еще раз повторить чудо, какое он содеял для дочери Иаира и брата Марфы и Марии. Я так же тверда в вере, как эти святые женщины, уповаю на Бога так же, как они. Произнеси же святые слова, я на коленях перед тобой, я верую, я жду.

И бедная мать подняла к небу глаза, полные такой беззаветной надежды, что все вокруг не могли удержаться от слез при виде того, что столь глубокая вера уживается со столь тяжким горем.

А святой Дзаноби застыл на месте, потрясенный тем, что скорбящая мать ждет от него чуда, но в своем обычном смирении сомневался, что Господь пожелает сотворить такое великое дело его недостойными руками. Однако народ, уже не раз видевший, как он творил чудеса, проникся верой несчастной матери и стал кричать:

— Воскреси мальчика, святой епископ, воскреси его!

Тогда святой Дзаноби встал на колени и со слезами, сопутствующими глубочайшему благочестию, попросил Господа дозволить, чтобы небо раскрылось и на сына бедной женщины пала роса Божьей благодати. Закончив молитву, он осенил крестом тело мальчика, поднял его и передал матери.

Мать испустила громкий крик, и в этом крике слышались радость и благодарность: сын ее открыл глаза, а затем повторил те же слова, какие произнес последними: «Матушка моя!»

И народ вознес хвалу Господу: «Benedictus es, Domine Deus patrum nostrorum, et laudabilis, et gloriosus in saecula, qui per sanctos mirabilia operari non cessas». Что означает: «Благословен ты, Господи Боже отцов наших, и хвально и прославлено имя твое вовеки! Благословен ты, вновь и вновь творящий чудеса руками святых твоих!»

Все они — и молящийся народ, и мать, ведущая за руку сына, — последовали за святым до епископского дома. Затем мать с сыном отбыли во Францию, куда они добрались живыми и здоровыми, славя имя Господне, а также имя святого епископа, соединившего их вновь, когда им казалось, будто они разлучены навеки.

На том месте, где произошло чудо, то есть у цоколя Палаццо Альтовити, и сейчас можно увидеть каменную плиту, на которой выбита следующая надпись:

В. Zenobius puerum sibi a matre Gallica Romce eunti Creditum atque interea mortuum,

Dum sibi urbem lustranti eadem,

Reversa hoc loco conquerens Occurrit, signo crucis ad vitam revocat.

Anno sal. CCCC.^[40]

Прожив жизнь, полную добрых дел, святой Дзаноби умер так, как ему и подобало: до самого своего последнего часа утешая и благословляя ближних. Это событие, происшедшее в 424-м или, по другим сведениям, в 426 году, повергло Флоренцию в глубокую скорбь. Его тело, забальзамированное с помощью тончайших благовоний и драгоценнейших ароматов, облаченное в епископское одеяние, было похоронено, согласно его просьбе, в церкви Сан Лоренцо.

Но через три года святой Дзаноби был канонизирован, и его преемник, епископ Андрей, человек глубоко благочестивый, решил воздать ему должные почести — перенести его тело из скромной церкви, где оно было погребено, в собор Сан Сальваторе. Церемония была назначена на 26 января — со дня смерти святого прошло около четырех лет.