На следующий день настоятельница, войдя в комнату своего племянника, сообщила ему о весточке, присланной его матушкой, а за ее спиной дон Фердинандо увидел Пеппино.

После вчерашних событий дон Фердинандо забыл обо всем, замкнувшись в себе и купаясь в счастье: появление садовника напомнило ему о случившемся; сначала ему показалось, что все это только сон, а его настоящая жизнь началась в тот день, когда он увидел Кармелу, полюбил ее и пробудил в ней ответное чувство. И все же Пеппино, внезапно возникший перед графом, словно призрак, был вполне серьезной и грозной реальностью: его присутствие напомнило дону Фердинандо о том, что ему предстоит проникнуть в тайну часовни. И потому молодой человек на глазах у тетушки заглянул в материнское письмо, поданное ему Пеппино. В этом письме сообщалось, что все складывается наилучшим образом в отношении правосудия; маркиза надеялась, что не пройдет и месяца, как ее сын сможет беспрепятственно вернуться в Сиракузу. Как только дон Фердинандо оказался наедине с Пеппино, он поинтересовался, не произошло ли в Бельведере чего-то нового с той ночи, когда его ранили.

Но там все было по-прежнему; имя покойного, которого похоронили после того как был составлен протокол, засвидетельствовавший смерть от ранений, так и оставалось неизвестным; с тех пор никто не заходил больше в часовню, а крестьяне, проходившие мимо этого места ночью, утверждали, что они будто бы слышали доносившиеся из-под земли стоны и звон цепей, безусловно, свидетельствовавшие о том, что усопший был повинен в смертных грехах и что его душа вернулась на землю, чтобы призвать молиться за нее человека, заставившего ее столь насильственно и неожиданно покинуть тело.

Когда Фердинандо узнал обо всем этом, к нему вернулось его первоначальное желание довести это странное приключение до конца. Будучи раненным и прикованным к постели, молодой граф терял, хотя и не умышленно, время, которое, возможно, было драгоценным; но теперь, когда он чувствовал себя почти что здоровым, теперь, когда к нему вернулись прежние силы, теперь, когда у него не было иной причины медлить, кроме собственного желания, он решил попытаться действовать, как только это будет возможно. Так что он велел Пеппино по-прежнему хранить тайну и снова явиться в монастырь через день, ночью, имея при себе двух лошадей и веревочную лестницу. Как нетрудно понять, дон Фердинандо хотел избежать пререканий с привратницей монастыря, которой, разумеется, было строго-настрого запрещено выпускать больного из обители; поэтому он решил перебраться через стену монастырского сада с помощью веревочной лестницы, которую бросил бы ему Пеппино.

Пеппино пообещал сделать все, что желал граф. Садовник, как и было ему еще раньше приказано, держал наготове в домике, где он жил, факелы, клещи, напильники и лом. Побег, как уже говорилось, был назначен на послезавтрашнюю ночь; лошади должны были ждать возле наружной стены, Пеппино следовало трижды хлопнуть в ладоши и, после того как Фердинандо повторит тот же сигнал, перебросить лестницу через стену.

Вопреки этому плану, а скорее, даже вследствие этого плана, дон Фердинандо продолжал делать вид, что он по-прежнему изнемогает от крайней слабости; впрочем, благодаря этому притворству он достигал сразу двух целей: во-первых, продлевал ночные бдения Кармелы подле него и, во-вторых, избавлял тетушку от каких-либо подозрений относительно своих намерений сбежать. Уловка удалась вполне: утром бедная женщина нашла своего племянника таким немощным, что вечером она вернулась, чтобы справиться о его здоровье; дон Фердинандо ответил ей, что он попробовал встать, но, не имея сил стоять, был вынужден тотчас же лечь. Добрая аббатиса сурово побранила больного за этот опрометчивый шаг и спросила, по-прежнему ли он доволен своей сиделкой; граф ответил, что он проспал всю ночь и, следовательно, не может ничего сказать по этому поводу, но что ему помнится, будто он видел, проснувшись один раз, как девушка бодрствовала и молилась; настоятельница подняла глаза к небу и ушла, получив исчерпывающие сведения. Благодаря им Кармеле разрешили приходить к больному на час раньше, чем обычно.

Молодые люди чрезвычайно обрадовались новой встрече, однако Кармела проплакала весь день. Что касается Фердинандо, то он не горевал и не испытывал угрызений совести: у него был такой сияющий вид, что Кармела не осмелилась огорчать его своей печалью. К тому же, едва лишь молодой человек дотронулся до ее руки, едва лишь они обменялись взглядами, едва лишь губы Фердинандо прикоснулись к ее бледным и в то же время горячим губам, как все было забыто.

День, последовавший за этой ночью, прошел так же, как и все прочие дни; между тем Фердинандо еще никогда не чувствовал, что его душа настолько переполнена счастьем: он любил и был любим. Затем настала ночь, а потом ей на смену пришел новый день — последний день, который дону Фердинандо предстояло провести в монастыре. Следующей ночью Пеппино должен был явиться за ним, приведя с собой лошадей.

У дона Фердинандо не хватало духу что-либо сообщить Кармеле; к тому же он опасался, как бы от горя или по слабости она не выдала его. Увидев, что близится час, когда Пеппино должен был подъехать к Катании, он подошел к окну, открыл его и, указывая Кармеле на дивное небо, усыпанное звездами, спросил, не доставило бы ей удовольствие спуститься вместе с ним в сад и подышать этим чистым, насыщенным морской свежестью воздухом. Кармела желала всего, чего желал Фердинандо. Ее счастье состояло не в том, чтобы находиться в том или ином месте и дышать тем или иным воздухом; ее счастье состояло в том, чтобы быть рядом с любимым и дышать тем же воздухом, что и он. Поэтому она лишь улыбнулась и ответила: "Пойдем".

Дон Фердинандо оделся, положил в карман ключ от темного коридора и спустился в сад, опираясь о руку Кармел ы. Они сели под сенью олеандров. И тут дон Фердинандо спросил у Кармелы, известны ли ей подробности события, благодаря которому ему посчастливилось ее встретить. Кармела знала лишь то, что знали все, но она сказала ему, что была бы очень рада услышать эту историю из его собственных уст. Затем девушка обняла графа за шею и, положив голову ему на плечо, стала ждать его слов так же, как бедные цветы, поникшие после слишком жаркого дня, ждут легкого ветерка и прохладной росы, от которых их головки снова смогут подняться.

Дон Фердинандо рассказал девушке всю эту историю — от своей первой встречи с Кантарелло до их поединка. Во время этого рассказа бедная Кармела прошла через страшные муки, испытывая одновременно любовь и страх. Дон Фердинандо чувствовал, как девушка придвигается к нему, вздрагивает, содрогается и трепещет. В тот миг, когда молодой человек заговорил о полученном им ударе шпагой, она вскрикнула и едва не потеряла сознание. Наконец, в ту минуту, когда он закончил рассказ и держал заплаканную Кармелу в своих объятиях, с другой стороны стены послышались три хлопка. Кармела вздрогнула.

— Что это? — вскричала она.

— Любишь ли ты меня, Кармела? — спросил дон Фердинандо.

— Что это за сигнал? — повторила девушка. — Не обманывай меня, Фердинандо, я сильнее, чем ты думаешь. Только скажи мне всю правду, чтобы я знала, на что мне надеяться или чего бояться.

— Хорошо! — промолвил Фердинандо. — Это Пеппи-но, он пришел за мной.

— И ты уйдешь? — спросила Кармела.

Девушка до того побледнела, что дон Фердинандо испугался, как бы она не умерла.

— Послушай, — сказал он, наклоняясь к ее уху, — ты хочешь уехать со мной?

Кармела вздрогнула и резко поднялась, но тут же опять села.

— Послушай, Фердинандо, — сказала она, — одно из двух: либо ты меня любишь, либо не любишь; если ты меня не любишь, то, останусь я здесь или последую за тобой, ты все равно меня бросишь и я погибну в глазах людей и в глазах Бога; если же ты меня любишь, то непременно вернешься за мной, получив благословение и согласие моего отца, не так ли? В тот день, когда я снова увижу тебя, Фердинандо, когда я снова увижу тебя и назову своим мужем, я встану перед тобой на колени, ибо ты вернешь мне честь и спасешь жизнь. Если же я не увижу тебя больше, то умру — вот и все.