На этот раз пришел в ярость дон Фердинандо.

— Мерзавец! — вскричал он. — Ты угрожаешь, тогда как тебе следует дрожать! Ты задаешь вопросы, тогда как тебе следует отвечать! Кто ты такой? Что тебе здесь нужно? Куда ведет эта дверь? Отвечай, или ты умрешь.

Граф во второй раз приставил шпагу к груди незнакомца.

На этот раз человек в плаще не ограничился тем, что просто отвел шпагу, а дал отпор, отшвырнув далеко от себя свой фонарь, чтобы укрыться, насколько это было возможно, от ударов противника; однако дон Фердинандо, протянув к незнакомцу левую руку, освещал его своим фонарем, и между силой с одной стороны и ловкостью с другой разгорелся страшный бой. Перед лицом опасности молодой граф обрел все свое мужество; в течение нескольких мгновений он ограничивался тем, что ловко и в то же время хладнокровно отражал неумелые удары неприятеля, а затем в свою очередь атаковал соперника, используя свое превосходство в умении владеть шпагой, заставил его податься назад и прижал к колонне; наконец, видя, что противнику больше некуда отступать, дон Фердинандо нанес ему в грудь такой сильный удар шпагой, что острие клинка не только пронзило тело незнакомца насквозь, но и уперлось в колонну. Молодой человек тут же сделал шаг назад, потянув к себе шпагу, и вновь принял положение к бою.

Ненадолго опять воцарилась мертвая тишина; в это время дон Фердинандо, осветив незнакомца фонарем, увидел, что тот схватился левой рукой за грудь, тогда как его правая рука, не в силах удержать шпагу, медленно опустилась и выронила оружие; наконец раненый начал медленно оседать и упал на колени, воскликнув:

— Я умираю!

— Если вы ранены так тяжело, как говорите, — не двигаясь с места, произнес дон Фердинандо, опасавшийся обмана, — то, по-моему, вам не грех подумать о своей душе, которая, как мне кажется, еще не пребывает в состоянии полной благодати. Поэтому, если у вас есть какая-то тайна, я советую вам не медлить; если эту тайну можно открыть мне, то я здесь; если же ее можно доверить лишь священнику, только скажите, и я за ним схожу.

— Да, — ответил умирающий, — у меня есть тайна, причем эта тайна имеет к вам непосредственное отношение, в том случае, если, как вами было сказано, вы сын маркиза ди Сан Флоридио.

— Я сказал это и повторю еще раз: я дон Фердинандо, граф ди Сан Флоридио, единственный наследник в семье.

— Подойдите к алтарю и поклянитесь мне в этом на распятии.

Сначала граф рассердился при мысли, что какой-то мужлан отказывается поверить ему на слово, но затем, решив, что ему подобает проявить определенную снисходительность по отношению к человеку, умирающему от его руки, подошел к алтарю, поднялся по его ступеням и дал требуемую клятву.

— Хорошо, — сказал раненый, — а теперь подойдите ко мне, господин граф, и возьмите этот ключ.

Молодой человек живо приблизился, протянул руку, и умирающий вложил в нее ключ. Граф определил на ощупь, что это не был ключ от потайной двери.

— Что это за ключ? — спросил он

— Вы отправитесь в Карлентини, — ответил умирающий, уклоняясь от ответа на вопрос, — отыщете дом Гаэтано Кантарелло и один войдете в этот дом, один, слышите? В спальне, у подножия кровати, вы найдете каменную плиту, на которой вырезан крест; под этой плитой лежит шкатулка, а в этой шкатулке — шестьдесят тысяч дукатов; возьмите их: это ваши деньги.

— Что значит вся эта история? — спросил граф. — Разве я вас знаю? Разве я хочу получить от вас наследство?

— Эти шестьдесят тысяч дукатов принадлежат вам, господин граф, так как они были украдены у вашего дяди, маркиза Сан Флоридио из Мессины. Их украл я, Гаэтано Кантарелло, его слуга; это не наследство, а возвращение украденного.

— Наследство или возвращение украденного, мне все равно! — вскричал молодой человек. — Я пришел сюда не за этими шестьюдесятью тысячами дукатов и хочу узнать не эту тайну. Держите, — прибавил граф, отдавая Кантарелло ключ, — вот ключ от вашего дома, дайте мне взамен ключ от этой двери.

И он указал пальцем на дверь в конце коридора.

— Возьмите его сами, — сказал Гаэтано слабеющим голосом, — так как у меня не хватает сил вам его передать: он здесь, здесь, в этом кармане.

Дон Фердинандо доверчиво приблизился и склонился над умирающим, но тот с предсмертной отчаянной силой внезапно схватил его левой рукой и, подобрав правой рукой шпагу, нанес ему удар, скользнувший, к счастью, по одному из ребер и лишь слегка ранивший молодого графа.

— А! Презренный предатель! — вскричал тот, выхватывая из-за пояса пистолет и в упор стреляя в Кантарелло. — Умри же, как нечестивец и как собака, раз ты не хочешь покаяться, как христианин и как человек.

Кантарелло упал навзничь. На этот раз он был мертв.

Дон Фердинандо подошел к нему, держа в руке второй пистолет, ибо он опасался нового обмана; затем, убедившись в том, что ему больше нечего бояться, он тщательно обыскал убитого, но не нашел ключа от потайной двери ни в одном из его карманов. Вероятно, во время схватки Кантарелло забросил ключ себе за спину, надеясь таким образом скрыть его от противника.

Тогда дон Фердинандо подобрал свой фонарь, который он обронил, и принялся искать ключ, все время ускользавший от него столь странным образом. Через несколько минут молодой человек, ослабевший от потери крови, почувствовал шум в голове, точно все колокола часовни зазвонили одновременно; колонны, поддерживавшие свод, казалось оторвались от земли и закружились вокруг; ему почудилось, будто стены часовни придвинулись и давят на него, словно могильные плиты. Дон Фердинандо ринулся к двери часовни, чтобы вдохнуть чистого свежего утреннего воздуха, но стоило ему сделать десять шагов в этом направлении, как он упал, потеряв сознание.

КАРМЕЛА

Когда дон Фердинандо пришел в себя, он лежал в своей комнате в замке Бельведере, его мать плакала возле него, маркиз мерил комнату большими шагами, а врач собирался в пятый раз пустить больному кровь. Садовник, у которого молодой граф очень часто наводил справки о человеке в плаще, встревожился, когда его хозяин вышел из дома один в столь поздний час; он последовал за ним, держась поодаль, услышал пистолетный выстрел, вошел в церковь и обнаружил дона Фердинандо лежащим без чувств, а Кантарелло убитым.

Прежде всего молодой граф осведомился о том, нашелся ли ключ. Маркиз и маркиза переглянулись с тревогой.

— Успокойтесь, — сказал врач, — не удивительно, что после такого тяжелого ранения больной немного бредит.

— Я совершенно спокоен и прекрасно понимаю, что говорю, — произнес дон Фердинандо, — я спросил, нашли ли ключ от потайной комнаты, маленький ключ, похожий на ключ для настройки фортепьяно.

— О мое бедное дитя! — вскричала маркиза, сложив руки и подняв глаза к небу.

— Успокойтесь, сударыня, — ответил врач, — это кратковременный бред, и после пятого кровопускания...

— Идите к черту с вашим кровопусканием, доктор! Вы выпустили из меня больше крови своим проклятым ланцетом, чем мерзавец Кантарелло своей шпагой.

— Да он сошел с ума! Он сошел с ума! — воскликнула маркиза.

— В любом случае, — продолжал молодой граф, — в любом случае, дражайший отец, мое безумие не повредит вашим интересам, так как я отыскал для вас шестьдесят тысяч дукатов, которые вы считали потерянными; они находятся в Карлентини, у подножия кровати Кантарелло, под плитой, помеченной крестом; вы можете за ними послать и тогда поймете, безумец ли я. Эй! Оставьте-ка меня в покое, доктор, я нуждаюсь сейчас в хорошем жареном цыпленке и бутылке бордо, а не в ваших кровопусканиях.

Теперь уже врач, в свою очередь, поднял глаза к небу.

— Мое дитя, мое дорогое дитя! — вскричала маркиза. — Неужели ты хочешь, чтобы я умерла от горя?

— Кровопускание категорически необходимо? — спросил маркиз.

— Категорически.

— Что ж! Остается позвать четырех слуг, которые станут силой удерживать его в постели, пока вы будете производить операцию.