После этого скудного завтрака мы велели проводнику заняться поисками пары цыплят или полудюжины каких-нибудь голубей, а затем свернуть им шею, ощипать и зажарить. То были бы наши съестные припасы на завтрак следующего дня; предприняв эти меры предосторожности, мы направились к дому г-на Джемелларо, самой внушительной постройке во всем селении. Слуга был предупрежден о нашем визите, и мы были проведены в рабочий кабинет, где нас ожидал его хозяин. Увидев г-на Джемелларо, я вскрикнул от изумления и радости одновременно, ибо узнал человека, столь любезно указавшего мне в Ачи Реале дорогу к пещере Полифема.
— Ах, это вы! — воскликнул он, увидев нас. — Я подозревал, что снова увижу старых знакомых. Всякий путешественник, ступивший на сицилийскую землю, принадлежит мне по праву: достаточно ему здесь оказаться, и я ловлю его на дороге. Вы нашли пещеру?
— Конечно, сударь, благодаря вашей любезности, которую мы только что снова подвергли испытанию.
— К вашим услугам, господа, — ответил г-н Джемелларо, жестом приглашая нас садиться, — я осмелюсь сказать, что если вам нужны сведения о нашем крае, то вы обратились точно по адресу.
В самом деле, г-н Джемелларо уже шестьдесят лет жил в селении Николози, где он родился и всю жизнь занимался тем, что наблюдал за вулканом, постоянно находившимся у него перед глазами. На протяжении шестидесяти лет, стоило горе лишь шелохнуться, как г-н Джемелларо тут же принимался ее изучать; стоило кратеру в течение суток изменить свои очертания, как г-н Джемелларо зарисовывал его в этом новом виде; наконец, как только дым вулкана становился более густым или рассеивался, г-н Джемелларо тотчас же усматривал в его потемнении или исчезновении некие предзнаменования, которые впоследствии неизменно подтверждались. Словом, г-н Джемелларо — это современный Эмпедокл, однако ему в большей степени свойственно здравомыслие, и потому, надеюсь, он будет похоронен с обеими своими туфлями. Так вот, г-н Джемелларо знает Этну как свои пять пальцев. От каждой из лав, которые за последние три тысячи лет извергала гора, пусть даже это было всего лишь одна горсточка, у г-на Джемелларо имеется образец; у него есть даже осколок вулканической породы с острова Юлия.
Наши читатели слышали, вне всякого сомнения, об острове Юлия, этом недолговечном острове, который, хотя и просуществовал всего лишь три месяца, наделал за этот короткий срок больше шуму, чем некоторые острова, существующие с незапамятных времен.
В одно прекрасное июльское утро 1831 года остров Юлия поднялся из морских глубин и появился на поверхности воды. В окружности он имел два льё; у него были свои горы и долины, как и у всякого настоящего острова; у него был даже фонтан, правда, фонтан кипящей воды.
Едва только остров показался из волн, как рядом с ним появился английский корабль (в каком бы уголке моря ни происходило нечто необычное, мимо тотчас же непременно проходит какой-нибудь английский корабль). Его капитан, удивленный тем, что видит остров там, где на морской карте не была указана даже скала, положил корабль в дрейф, сел в шлюпку и причалил к острову. Он установил, что остров находится на широте 38 градусов и располагает горами, долинами и фонтаном кипящей воды. Капитан приказал принести яйца, чай и позавтракал у фонтана; после завтрака он взял флаг с английским гербом и водрузил его на самой высокой горе острова, а затем произнес традиционные слова: "Я вступаю во владение этой землей от имени его величества британского короля". После этого капитан вернулся на корабль, приготовился к отплытию и вновь взял курс на Англию, куда благополучно прибыл с известием, что им обнаружен в Средиземном море неизвестный остров, который он назвал Юлией в честь месяца июля, когда тот был открыт, и во владение которым он вступил от имени Англии.
Вслед за английским кораблем там же проходило неаполитанское судно, команда которого пришла в неменьшее изумление, чем англичане. При виде неизвестного острова капитан, отличавшийся осторожностью, прежде всего приказал убрать паруса, чтобы держаться на безопасном расстоянии от него. Затем он взял подзорную трубу и, взглянув в нее, понял, что перед ним необитаемый остров с долинами и одной высокой горой, на вершине которой развевается английский штандарт. Капитан тотчас же сказал, что требуются четыре матроса-добровольца, готовые отправиться на разведку. Вызвались двое сицилийцев; они сели в шлюпку и отплыли к острову. Четверть часа спустя матросы вернулись и привезли с собой английский флаг. Вслед за тем неаполитанский капитан заявил, что от имени короля Обеих Сицилий он вступает во владение островом, и назвал его островом Сан Фердинандо в честь своего милостивого государя. После этого моряк вернулся в Неаполь, попросил короля принять его и сообщил ему, что он обнаружил остров окружностью в десять льё, который весь покрыт апельсиновыми, лимонными и гранатовыми деревьями и на котором находятся гора вышиной с Везувий, долина, подобная Иосафатовой, и источник минеральной воды, где можно устроить купальные заведения куда значительнее тех, что имеются на Искье. При этом он добавил как бы мимоходом, не вдаваясь в подробности, что какой-то английский корабль попытался оспаривать у него обладание этим островом, и ему пришлось пустить вышеназванный корабль ко дну, в доказательство чего он привез английский штандарт. Министр военно-морского флота, присутствовавший на аудиенции, счел этот поступок несколько вольным, но неаполитанский король полностью признал правоту капитана, произвел его в адмиралы и наградил большой лентой ордена Святого Януария.
На следующий день в трех неаполитанских газетах появилось сообщение, что адмирал Боннакорри, герцог ди Сан Фердинандо, открыл в Средиземном море остров окружностью в пятнадцать льё, населенный племенем, говорящим на каком-то неведомом языке, и что король этого острова предложил первооткрывателю руку своей дочери. Кроме того, в каждой из этих газет было напечатано по сонету, восхвалявшему отважного мореплавателя. В первом его сравнивали с Васко да Гамой, во втором — с Христофором Колумбом, а в третьем — с Америго Веспуччи.
В тот же день английский посланник потребовал у неаполитанского министра военно-морского флота объяснений по поводу просочившихся оскорбительных для чести британской нации слухов о том, что адмирал Боннакорри якобы потопил английский корабль. Министр военно-морского флота ответил, что он слышал краем уха нечто подобное, но не знал, о каком именно затонувшем корабле, неаполитанском или английском, шла речь. Посланник, отнюдь не удовлетворенный этим объяснением, заявил, что для его государства оскорбительно даже предположение о том, что английский корабль может быть потоплен каким-нибудь другим кораблем, и затребовал паспорта. Министр военно-морского флота доложил об этом неаполитанскому королю, и тот распорядился подписать послу любые паспорта, какие тот потребует, а также велел отослать своему посланнику в Лондоне депешу с приказом немедленно покинуть столицу Великобритании.
Между тем британское правительство продолжало с присущей ему активностью прибирать остров Юлия к своим рукам. Это был перевалочный пункт, который оно так долго искало на пути из Гибралтара на Мальту. Некий старый капитан второго ранга, потерявший ногу при Абукире и с тех пор ходатайствовавший перед лордами Адмиралтейства о каком-нибудь вознаграждении, был назначен губернатором острова Юлия и получил приказ немедленно сесть на корабль и отправиться в свои владения. Достойный моряк продал небольшое имение, унаследованное им от предков, приобрел все, без чего никак нельзя было начинать колонизацию, поднялся вместе с женой и двумя дочерьми на борт фрегата "Стремительный", обогнул оконечность Бретани, пересек Гасконский залив, преодолел Гибралтарский пролив, вошел в Средиземное море, проследовал вдоль берегов Африки, сделал остановку на Пантеллерии, добрался до 38-го градуса широты, огляделся по сторонам и увидел, что острова Юлия нет и в помине. Остров Юлия накануне исчез с лица земли, и я не слышал, чтобы с тех пор кто-нибудь когда-нибудь о нем слышал.
