Благодаря этой мере предосторожности мы благополучно перешли через улицу Сан Фердинандо, так что Милорд, лишившийся на время свободы, похоже, даже не заметил нашего мимолетного беспокойства. Войдя в церковь, мы его отпустили. Больше бояться было нечего.
Эта церковь посвящена святой Агате, которая, как известно, там погребена. Эту мученицу пытали калеными щипцами и отрезали ей груди; и поскольку, подобно Дидоне, святая привыкла сочувствовать тем бедам, от каких ей довелось страдать самой, она чудесным образом излечивает прежде всего болезни груди. Множество серебряных, мраморных и восковых благодарственных табличек, на которых изображены женские груди, свидетельствуют о целительной силе мученицы, а также о вере жителей Катании в прекрасную непорочную деву, выбранную ими своей заступницей.
На клиросе можно увидеть прекрасные дубовые барельефы, восходящие к XV веку и представляющие всю историю святой — с того самого дня, когда она отказалась выйти замуж за Квинциана, и до тех пор, когда ее тело привезли сюда из Константинополя. Самые любопытные из барельефов — это те, где мученицу бьют железными прутьями, где ей отрезают груди и где ее пытают огнем, а также те, где святую исцеляет святой Петр, посетивший ее в тюрьме. За этим следует вторая часть жития, когда мученица становится Божьей избранницей и после ее казни происходят чудеса. На этих барельефах можно увидеть, как святая является Гильберту и велит ему отправиться на поиски ее тела в Константинополь. Гильберт повинуется и находит могилу Агаты. Затем, поскольку для него было затруднительно унести с собой эти драгоценные мощи, он разрезает труп на части, кладет по кусочку в колчан каждого из своих солдат и таким образом доставляет тело в Катанию, причем ничто не затерялось в пути, кроме одной груди, которая, к счастью, была найдена и принесена какой-то девочкой, так что мощи блаженной Агаты, к посрамлению неверных, снова оказались в полном составе.
Все эти барельефы пленяют своей наивностью. Никто не обращает на них внимания, ни одна книга не упоминает о них, ни одному чичероне не приходит в голову их показывать, и, тем не менее, они представляют собой одно из самых интересных украшений церкви.
Я забыл о покрывале святой Агаты, которое также хранится в соборе. Эта драгоценная ткань, выражаясь языком классических трагедий, обладает свойством останавливать потоки лавы, низвергающейся с Этны: стоит лишь поднести к потоку лавы покрывало, и он останавливается, охлаждается и застывает. К сожалению, это действие должно сопровождаться настолько сильной верой, что чудо почти никогда не удается до конца, но тогда, следовательно, это не вина покрывала, а вина того человека, в чьих руках оно находится.
Когда мы вышли из церкви, проводник повел нас в амфитеатр, оценить размеры которого по существу невозможно, так как он почти целиком погребен под лавой. Как мы уже говорили, именно из этого амфитеатра был извлечен в 1820 году обелиск, высящийся на площади Слона; однако раскопки требовали огромных затрат, и катанийцы были вынуждены их прекратить.
Над амфитеатром расположено здание, в котором, как нас уверяли, помещалась тюрьма, где умерла святая. У дверей этой тюрьмы лежит камень, хранящий отпечатки двух женских ног. Когда святая Агата шла на казнь, Квинциан в очередной раз предложил сохранить ей жизнь, если она отречется от своей веры и согласится стать его женой. "Моя воля, — ответила святая, — прочнее этого камня". После этого камень стал мягким под ее ногами и с тех пор хранит их след.
Из амфитеатра мы отправились в театр. Однако, чтобы распознать в увиденном и то, и другое, требуется еще больше веры, нежели для того, чтобы остановить поток лавы с помощью покрывала святой. Мы уже упоминали о том, что именно в этом театре Алкивиад выступал перед жителями Катании в то время, когда Никий захватывал город.
Впрочем, если вы хотите увидеть остатки лавы вблизи во всем их грозном разнообразии, нужно подняться на одну из башен замка Урсини, построенного императором Фридрихом II, королем Сицилии. Извержение вулкана в 1669 году превратило этот замок в остров, но море огня тщетно пыталось сокрушить гранитного великана: он остался стоять посреди окружавших его развалин.
Затем мы вернулись в гостиницу, где надеялись перекусить, перед тем как посетить бенедиктинский монастырь, единственную достопримечательность, которую нам осталось здесь увидеть, как вдруг, оглядевшись по сторонам, я заметил, что Милорда нигде не видно. Всякий раз, когда случалось нечто подобное, мы заранее знали о последствиях этого исчезновения. Очень скоро наш бульдог, облизываясь, снова входил в комнату через какую-нибудь дверь или какое-нибудь окно, а следом за ним шел местный житель мужского или женского пола, держа за хвост свою удушенную кошку и собираясь взыскать с нас свои законные два паоло. С первого взгляда я понял, что мы стоим на улице Сан Фердинандо, а со второго — что напротив нас находится лавка оптика; в то же время я услышал неистовый шум, доносившийся из-за бочки, стоявшей у входа. Я схватил Жадена за руку и показал ему на окно, в котором уже не было больше видно кота. Жаден мгновенно все понял, бросился к бочке, подобрал валявшиеся там очки, тотчас же водрузил их себе на нос, как будто это были его собственные, оброненные им, и вернулся в сопровождении Милорда. Что же касается несчастного кота, то он тихо и незаметно почил там, куда неблагоразумно спустился и где Жаден благоразумно оставил его останки. Произошло это в тот самый час, когда, как пренебрежительно говорят итальянцы, на улице нет никого, кроме собак и французов. Таким образом, никто не был свидетелем убийства, даже журавли поэта Ивика; и мало того, что это убийство осталось совершенно безнаказанным, Жаден к тому же еще унаследовал очки покойного.
Теперь они находятся в мастерской Жадена, и он показывает их гостям, выдавая за очки знаменитого аббата Мели, сицилийского Анакреонта. Жаден уже отказался от ста экю, которые предлагал ему за них один англичанин, и продаст их, как он уверяет, не меньше чем за двадцать пять луидоров.
БЕНЕДИКТИНЦЫ СТАРОГО МОНАСТЫРЯ СВЯТОГО НИКОЛАЯ
Монастырь святого Николая, самый богатый в Катании, купол которого превосходит высотой все городские здания, был построен приблизительно в середине прошлого века по проекту Контини. Прежде всего в монастыре привлекают внимание его церковь и сад; церковь — колоннами из фессалийского зеленого мрамора и чрезвычайно красивым органом, делом рук некоего калабрийского монаха, который попросил в качестве всего вознаграждения похоронить его под своим творением; сад же — трудностями, которые пришлось преодолевать при его создании, ибо он стоит на вулканической породе и покрывающая ее земля была принесена сюда человеческими руками.
Устав монастыря святого Николая был некогда очень строгим: монахи должны были селиться на склонах Этны, на рубеже пригодных для жизни земель, и потому их первый монастырь был построен в начале второго пояса, в трех четвертях льё от Николози, последней деревни, которую встречаешь во время подъема к кратеру. Но, поскольку все со временем приходит в упадок, устав постепенно утратил присущую ему строгость и монастырь перестали ремонтировать. Вскоре своды одного или двух помещений обрушились под тяжестью снега, после чего святые отцы построили в Катании великолепное здание отделения своей обители, названное новым монастырем святого Николая, и продолжали жить в старом монастыре святого Николая лишь летом. Позднее старый монастырь святого Николая оказался заброшенным не только зимой, но и летом; в течение трех-четырех лет поговаривали о необходимости проведения там восстановительных работ, чтобы он снова стал пригодным для жилья, но так ничего и не сделали. В конце концов обителью завладела, избрав ее в качестве своего обиталища, шайка разбойников, людей куда менее прихотливых в смысле удобств, чем монахи, после чего вопрос о возвращении в старый монастырь святого Николая уже не возникал, и святые отцы, не собиравшиеся пререкаться с подобными гостями, предоставили им возможность спокойно пользоваться обителью.
