Тем временем гофмаршал, остававшийся в часовне наблюдать за происходящим, видя, что дракон не взлетел в небо с королевной в когтях, и заметив, что на горе все спокойно, набрался храбрости и стал шаг за шагом продвигаться вперед, глядя во все глаза и напрягая слух, готовый при малейшей опасности пуститься в бегство.

Первое, что он увидел, добравшись до вершины горы, был разорванный в клочья дракон.

Затем гофмаршал перевел взгляд и увидел принцессу, охотника и его зверей: все они были погружены в глубочайший сон; и, поскольку гофмаршал был человек очень завистливый и честолюбивый, ему тотчас же пришла в голову мысль выдать себя за победителя дракона и жениться на королевне.

Однако, чтобы достичь этой цели, сначала надо было избавиться от подлинного победителя.

Гофмаршал извлек саблю из ножен, подкрался к Готлибу так тихо, что не разбудил никого из зверей, даже зайца, и одним взмахом сабли отсек юноше голову.

Затем он разбудил принцессу, сильно испугавшуюся, и заявил ей:

— Теперь ты в моих руках, и я тотчас отрублю тебе голову, как отрубил голову охотнику, если ты не поклянешься мне сказать своему отцу, что это я убил дракона.

— Я не способна на такую бесстыдную ложь, — ответила принцесса, — ведь на самом деле это охотник убил дракона, а звери довершили сделанное им.

— Тем не менее ты поступишь так, как я хочу, — возразил гофмаршал, взмахнув над головой девушки своей окровавленной саблей, — или я разрублю тебя на куски и скажу, что это дракон так расправился с тобой.

Принцессу охватил такой ужас, что она поклялась выполнить требование негодяя.

Добившись ее клятвы, гофмаршал отвел принцессу к королю, и тот едва не умер от радости, увидев живой свою любимую дочь, которую он уже считал погибшей.

Гофмаршал заявил королю:

— Это я убил дракона и освободил не только принцессу, но и все королевство; так что прошу дать мне в жены вашу дочь согласно священной клятве, которую вы сами произнесли.

Король знал, что гофмаршал доблестью не отличался, а потому повернулся к дочери и спросил у нее:

— То, что рассказывает гофмаршал, это правда?

— Увы, — ответила принцесса, — приходится считать это правдой; однако я желаю, чтобы свадьба состоялась не раньше, чем через год и один день.

Гофмаршал настаивал на том, что свадьба должна состояться тотчас же; но принцесса оставалась неколебимой в своем желании, и гофмаршал, опасаясь, что из-за его грубого упрямства принцесса может все рассказать отцу, вынужден был смириться с этой отсрочкой.

Принцесса же, хотя она и видела голову своего прекрасного охотника, лежавшую отдельно от его тела, надеялась на то, что Господь, сотворивший ради нее чудо, быть может, смилостивится над ней и сотворит еще одно.

III

Тем временем звери все еще спали на Драконовой горе, лежа вокруг своего хозяина, уснувшего, увы, смертным сном.

Но вот примерно через час после того, как гофмаршал совершил преступление и увел принцессу, большой шмель сел на мордочку зайца.

Заяц, не просыпаясь, провел по ней лапкой и прогнал наглеца.

Однако шмель снова сел на то же самое место.

Заяц, все еще не просыпаясь, опять прогнал лапкой шмеля.

Тогда шмель подлетел к зайцу в третий раз и теперь, сочтя недостаточным щекотать лапками его мордочку, взял да и ужалил соню.

— Ой! — проснувшись, вскрикнул заяц.

Он тут же разбудил лису, лиса разбудила волка, волк разбудил медведя, а медведь разбудил льва.

И вот, когда лев увидел, что принцессы нет, а у его хозяина отрублена голова, он страшно зарычал:

— Медведь, кто это сделал? И почему ты меня не разбудил?

— Волк, кто это сделал? — спросил медведь. — И почему ты меня не разбудил?

— Лиса, кто это сделал? — спросил волк. — И почему ты меня не разбудила?

— Заяц, кто это сделал? — спросила лиса. — И почему ты меня не разбудил?

И поскольку зайцу не с кого было спрашивать, на него-то и обрушился гнев четверых зверей.

Все они горели желанием убить зайца, но он умоляюще сложил передние лапки и промолвил:

— Не убивайте меня! Я знаю одну рощицу на вершине невысокого холма, в которой произрастает корень жизни. Тот, в рот кому положат этот корень, излечится не только от любой болезни, но и от всякой раны, и даже если его тело разрублено надвое, стоит только вложить ему в рот этот корень и сблизить половинки тела, как они тут же срастутся.

— Где же эта рощица? — спросил лев.

— В двухстах льё отсюда, — ответил заяц.

— Даю тебе сутки сбегать туда и вернуться обратно, — заявил царь зверей. — Так что беги и принеси нам кусок этого корня, да побольше.

Заяц помчался во всю прыть и ровно через сутки вернулся с корнем, по величине и форме похожим на репу.

Тогда лев обратился к медведю:

— Ты, кому ловкости не занимать, приставь голову нашего хозяина к его телу, в то время как я буду держать его в стоячем положении, а заяц, взобравшись на плечи волку, вложит корень в рот хозяина.

Четверо зверей принялись за дело с большим воодушевлением, так как они любили своего хозяина от всего сердца; неудивительно, что они запрыгали от радости, когда заяц вложил корень жизни в рот Готлибу, голова и тело его срослись, сердце забилось и к нему возвратилась жизнь.

И только одно опасение у них осталось: прочно ли голова хозяина держится на его плечах. Чтобы проверить это, лиса пощекотала нос Готлиба своим пушистым хвостом. Готлиб чихнул, но голова его даже не покачнулась.

Так что операция удалась.

Ожив, охотник спросил у зверей, что стало с принцессой и чем они все так встревожены.

Звери все рассказали ему, не утаив своей вины, искупленной в конце концов их преданностью.

Вдруг у зайца вырвался крик ужаса.

— Бестолковый! — завопил он, обращаясь к медведю. — Что ты наделал?!

Медведь оглядел Готлиба и едва не упал навзничь.

Голову охотника он приставил к туловищу, но из-за волнения приставил ее задом наперед, так что рот бедного Готлиба оказался на одной стороне со спиной, а затылок — на одной стороне с грудью.

К счастью, лев велел зайцу принести корень жизни размером побольше, и заяц так и поступил.

Медведь взял меч Голиафа, острый, как бритва, и расположил его в воздухе горизонтально. Лиса, ловкая, как обезьяна, направила на лезвие меча шею охотника, причем точно в том месте, где она была разрублена прежде. Лев прижал голову юноши к мечу, и она отделилась почти безболезненно; затем уже с большей предосторожностью, чем в первый раз, голова была приставлена к туловищу, но теперь уже правильно и благодаря корню жизни мгновенно приросла.

Но Готлиб оставался печален и не раз со вздохом говорил льву:

— Почему ты не оставил мою голову и мое тело лежать по отдельности?

На самом деле, его терзала мысль, что это принцесса, пока он спал, велела отрубить ему голову, лишь бы только не быть его женой.

Так что Готлиб стал бродить по свету, показывая зрителям своих зверей, и всякий спешил посмотреть на льва, украшенного ожерельем из изумрудов, на медведя с бриллиантовыми серьгами в ушах, на волка, носившего на лапе жемчужный браслет, на лису, украшенную кольцом с рубином, и на зайца, обладавшего кольцом с сапфиром.

И случилось так, что ровно через год они возвратились в тот самый город, где Готлиб освободил дочь короля от семиглавого дракона.

Однако на этот раз весь город был задрапирован ярко-красными тканями.

И тогда охотник спросил у хозяина постоялого двора:

— Что это значит? Год тому назад ваш город был затянут во все черное, а сегодня — во все красное.

Хозяин ответил вопросом на вопрос:

— Помните ли вы, что год тому назад дочь короля должна была быть отдана на съедение дракону?

— Прекрасно помню, — сказал Готлиб.

— Так вот, гофмаршал сразился с чудовищем и победил его, а завтра состоится его бракосочетание с дочерью короля; вот почему год тому назад весь город был в трауре, и вот почему сегодня в городе праздник.