Неужели я влюблен? Неужели я влюблен? Старый дурень похотливый, Этой маленькой, смазливой — Неужели опоен? Неужели эта синь, Мне доставшаяся даром, Протекла в меня угаром, И теперь, куда ни кинь, На душе повсюду клин? Разберемся не спеша. Я-то знаю, что душа — Нечто вроде… А на деле Речь всегда идет о теле. Чем любовь и хороша. Если это знать и мочь (Тоже важная деталька) — Сердце-кремень в одну ночь Можно сделать мягче талька. Кто влюблен, да не дурак, Тот обязан сделать так, Чтобы розовые губки Вышли как из мясорубки. Эту сладостную плоть, Прежде чем отдать искусу, Надо вымесить по вкусу, Заласкать, перемолоть. Вот тогда-то, вот тогда-то, Разлюбезная моя, После пота, после дрожи Разговор с душой возможен. А пока решаю я: Ты еще закусишь стон, Изогнешься и задышишь! Даже если я влюблен, Ты поймешь да не услышишь! Пограничная речка Амба Так странно видеть – лес, река, Под снегом все. И вдруг – граница… И выше – тоже. Но пока Туда не надо торопиться. И ты, подружка, не спеши, Вглядись в заснеженную иву. Здесь, в охраняемой глуши, Так ясно видно перспективу. И в этой ясности пора От Лобачевского отречься: Двум параллельным, двум мирам Дано недолго пересечься. А что потом, на том снегу Написано совсем немного. Я только погадать могу, Куда свернет твоя дорога, Когда присмотрится к тебе Какой-нибудь нувориш местный, Сразит подарком, штучкой лестной, И где тут думать о борьбе. Да и к чему тебе борьба? Не пропадать же этой стати! В любви вся женская судьба. А кто-нибудь да будет кстати!.. И будет дом, балкон и сад, Чугунная в снегу ограда, И снова снег и долгий взгляд Куда-то за границу сада. Но жухлый лист, прервав полет, Спланирует на снег балкона, И тихо прошлое вздохнет, И вздох не отличить от стона. И вдруг припомнится тебе Гудящая в машине печка, С бродяжьим выговором речка, И пограничник обалделый Глядит сквозь куст заледенелый, Как ты в моей рубашке белой Скользя, спускаешься к воде. И странно судорога щек Вдруг исказит твое дыханье: Он жив еще! Я жив еще! Пока живут Воспоминанья! Поэзия должна быть простоватой
Поэзия должна быть простоватой, И мне хватает дури написать О том, как я – профессор староватый И ты – студентка, форменная девочка, Так безоглядно встретились в гостинице, Что после каждый страшных ждал гостинцев. Но обошлось: фортуна повелела Попридержать законный свой улов, И радовалась ты, что заболела, И радовался я, что был здоров. Дней через пять мы повстречались снова, Мой страх тебе стал ясен с полуслова. Лукавые ты опустила глазки: Мол, не ждала от вас такой опаски. А вырез платья плыл, как окоем, И легкий флирт пошел своим путем… И с той поры случайный этот день Уже седьмым отмечен юбилеем, И старимся мы вместе и болеем, И все мрачней висит над нами тень. Все ближе те, кому дано ввалиться, Чей суд неотвратимей, чем прилив, Которому придется покориться В отсутствие других альтернатив. Напрасно ждать, что время все упростит, Ведь по ночам так ясно видно мне, Что нам вдвоем нет будущего вовсе, А прошлое исчерпано вполне. Дом построил Дом построил и вырастил бор, Написал кое-что за полвека. Одного не могу до сих пор — Воспитать не могу человека. Сын мой, сын! Рос ты там, где трава, В доме том, где ни мира, ни света. Потому и болит голова У покинутой женщины этой. А у дочери – нет, не болит, Отразившись в другом измеренье, Так спокойна, как будто бы спит, Будто бродит от нас в отдаленье. И выходит – напрасны мои Запоздалые хлопоты эти. Только ты, fear lady of me, Остаешься на этой планете. Я молюсь на тебя и ласкаю, И при этом, надеюсь, ваяю, Для себя создаю… И вот так В третий раз попадаю впросак. Зашкалила красная Зашкалила красная стрелка тревоги, В ночное пространство, в зигзаги дороги Уносят, уносят японские дроги, Уносят коленки моей недотроги, И поезд вдогонку сигналит: ту-ту! Зачем ты так дико глядишь в темноту? Так трепетны ноздри и запах бензинный… Ты знаешь, ты помнишь – не надо резины: Пять дней новолунных дала нам природа, Вчера еще страшно, а нынче – свобода! Релакс! Я уже торможу в перелеске. Пустынно и ночь – вот твои занавески. Попытки бесплодны, а значит – йи-ы! Как долго, как сладко (лей, лей без остатка)… Как это прекрасно, когда безопасно, И как это жутко во время чумы! |
