Я довольно часто виделась с маркизой; она не отказалась от своих друзей и, несмотря на свое влияние, писала, что не забывает обо мне. Я несколько раз встречала у нее Людовика XV; если бы я еще была молодой, то влюбилась бы в этого человека, хотя король показался мне слабым и жалким по сравнению со своим великим прадедом.
Графиня мне многое рассказывала об окружении короля; в нескольких словах она описывала человека поразительно точно, и ни один из царедворцев не избежал ее насмешек. Благодаря г-же де Майи я получила две пенсии, причем одну из личной казны королевы; графиня сама обратилась с просьбой к ее величеству — благочестивая Мария Лещинская, движимая покаянным чувством, ни в чем не отказывала любовницам своего мужа.
Во время беременности здоровье г-жи де Вентимий было очень слабым. В последние два месяца она уже не вставала с постели. Я довольно часто проводила время с маркизой в те часы, когда король не мог находиться возле нее, и она никого не принимала. Она заметно изменилась и сильно страдала.
— Сударыня, — сказала она мне однажды, — запомните следующее: я больше не встану, мои дни сочтены.
— Какие мрачные мысли, сударыня, в ваши годы и в таком естественном положении!
— Напротив, то, что я терплю, неестественно. Эти люди пытались убить меня вместе с моим ребенком. Однако это удалось им только наполовину; по крайней мере, он еще жив. Что касается меня, то мне недолго осталось им мешать.
— Кому, сударыня? Кто стремится вас погубить? Насколько мне известно, вы никому не причиняете зла.
— Кому я мешаю? Врагам короля и его славы, тем, кто хочет присвоить власть государя, распоряжаться в его королевстве и держать его самого под опекой.
— Это кардинал?
— Я не буду никого называть, да и незачем. Этому суждено случиться, и я лишь прошу вас не забывать мои слова.
Я и в самом деле их не забыла.
Госпожа де Майи заботилась о сестре как мать. Невозможно описать, чего она только не делала в этих обстоятельствах. Графиня окончательно забыла о себе: она не смыкала глаз ни днем, ни ночью и слезно умоляла короля как можно реже оставлять больную одну; король относился к ней с любовью и участием. Он бесконечно любил г-жу де Вентимий и страстно желал, чтобы она осталась жить, но король королей рассудил иначе.
LXVII
Пришло время родов. Они были очень тяжелыми: несчастная женщина провела три дня и три ночи в невыносимых страданиях; король, можно сказать, не отходил от нее, а г-жа де Майи, сидевшая рядом с роженицей, никому не позволяла за ней ухаживать. Другие ее сестры появлялись там крайне редко.
Наконец, маркиза разрешилась от бремени и произвела на свет мальчика, которого назвали графом де Люком. Он был поразительно похож на короля и с каждым годом походил на него все больше; когда юноша возмужал, ему дали прозвище П о л у- Л юд о в и к. По-моему, он еще жив. Людовик XV всегда любил сына и даже больше, чем своих законных детей. Он не признал ни одного из своих бастардов, наученный горьким опытом деда, но к этому относился особенно нежно. Дочери короля всячески к нему благоволили и постоянно пеклись о его благосостоянии, о чем, впрочем, августейший отец щедро позаботился.
На следующий день после родов г-же де Вентимий стало лучше, и все решили, что опасность миновала; маркиза же теперь дорожила жизнью вдвойне и пыталась забыть о своих предчувствиях. Она велела одной из своих горничных послать мне письмо с просьбой заехать к ней ненадолго, чтобы порадоваться, как чудесно она себя чувствует и как обманулась в своих ожиданиях. Я исполнила ее просьбу.
Письмо было написано накануне, а я получила его только утром и поспешила к роженице. В ту пору я довольно часто ездила в Версаль и обзавелась там временным жильем.
Войдя в прихожую, я увидела несколько безмолвных лакеев с довольно унылыми лицами. Я справилась о здоровье их госпожи. Мне ответили, что ей очень плохо и, вероятно, мне не удастся с ней встретиться.
— Как! — вскричала я. — Вчера мне написали от ее имени, что она чувствует себя прекрасно!
— Да, сударыня, но сегодня ночью произошел ужасный перелом; пришлось созвать всех врачей, и они заявили, что госпожа не доживет и до конца дня, если только не случится чуда.
Эта новость поразила меня как удар грома. Несчастная женщина была так молода, так умна, так любима и обладала такой властью! Я вспомнила о ее предчувствиях, и это потрясло меня еще сильнее. Однако я не желала отказываться от радости еще раз встретиться со своей подругой и стала настаивать.
Мне сказали, что король находится у ложа маркизы, и поэтому она не может меня принять, но, возможно, он уже вернулся к себе и в таком случае меня к ней проведут.
Слуга пошел узнать, как обстоят дела, и вскоре вернулся. Госпожа де Майи просила меня ненадолго зайти; она осталась наедине с больной. Графиня знала о нашей дружбе и полагала, что следует исполнить желание сестры, раз она меня позвала.
Что за зрелище являла собой эта комната! Любимица фортуны покоилась в роскоши, среди всего, что могло сделать ее жизнь приятной и счастливой. Смерть, превосходившая науку силой, смерть, обладавшая большей властью, чем самый могущественный король на свете, отнимала у Людовика его возлюбленную, в то время как он готов был пожертвовать всем своим богатством, чтобы ее спасти! И этот королевский отпрыск, рожденный в муках, плакал в своей позолоченной колыбели, словно сын бедняка на сырой соломенной подстилке. Мне было тогда не до философских рассуждений: увидев эту картину, я лишилась дара речи и не могла ничего сказать от множества мыслей, теснившихся в моей голове.
Госпожа де Майи пошла мне навстречу, не говоря ни слова; эта добросердечная женщина указала на свою сестру красноречивым жестом. Маркиза покоилась на постели без признаков жизни и без сознания; она была при смерти, и неизвестно, не отлетела ли еще ее душа. Мне показалось, что у ее лица был странный цвет: оно напоминало желто-зеленый мрамор. Я вздрогнула от изумления и огорчения; графиня заметила мое движение и тихо сказала:
— Да, мою сестру убили; вы тоже так считаете, верно?
— Если это правда, сударыня, следует ответить на это сокрушительной местью.
— Отомстить за нее? Кому? Где искать виновных? Нет, сударыня, не надо мстить; надобно молить Бога простить всех нас, грешных, и осенить своей благодатью. Моя бедная сестра даже не успела причаститься.
Столь ревностная набожность меня не удивила: в душах чувствительных людей всегда найдется уголок для Бога. Он ждет там, когда все их покидают, и они редко не приходят на эту встречу. Госпожа де Майи не преминула это сделать.
Я долго смотрела на это лицо, еще недавно столь полное жизни, и ставшее теперь бесчувственной материей. Я была скорее потрясена, нежели взволнована. Мой разум и мысли принимали в этом больше участия, чем мои чувства. Я провела там несколько минут и ушла. Госпожа де Майи держалась очень достойно, насколько позволяла ее скорбь. Уверена, что у нее не промелькнуло ни одной себялюбивой мысли. Смерть сестры должна была вернуть ей короля, но она об этом даже не думала.
Я покинула Версаль и вернулась в Париж. Днем г-жа де Вентимий умерла.
Слухи об ее отравлении распространились повсюду; признаться, я в этом уверена. Она и г-жа де Шатору поплатились жизнью за опасное счастье быть любимыми королем и стремление ввести его в историю на крыльях славы, говоря языком поэтов. Последние любовницы Людовика XV делали во Франции все, что они хотели, потому что им ни с кем уже не приходилось соперничать. В первую очередь это касается г-жи де Помпадур, ибо бедная Дюбарри и не думала вмешиваться в государственные дела. Я видела ее как-то раз у герцога д’Эгийона после смерти Людовика XV; она сделала нам весьма странное и забавное признание.
— Боже мой, сударыня, — сказала мне она, — спросите у любезного герцога, не приходилось ли меня понуждать к тому, чтобы я занималась министрами и парламентами. Я хотела только веселиться, иметь красивые платья, драгоценности и перья. Политика была не по моей части, и я была на верху блаженства, когда король запирал дверь и запрещал нас беспокоить.
