— Как, вы хотите также…

— Я хочу того же, чего хотите вы. Располагайте мной, но сначала возвращайтесь, а затем король изъявит свою волю.

Госпожа де Вентимий долго упрямилась — полагаю, что для вида. Ей очень хотелось уступить, и она уступила. Сестры условились, что они воспользуются отсутствием г-жи де Буйон, чтобы избежать каких-либо объяснений, и оставят записку, извещающую о том, что маркизу вызвали по неотложному делу.

Сестры сели в карету маркизы, а Бургиньон поехал обратно в коляске. Благодаря платью г-жи де Майи ее принимали за мещанку или одну из горничных ее сестры. Во время пути обе беспрестанно изливали друг другу душу. Госпожа де Майи едва ли не ликовала; она чувствовала себя счастливой от своей преданности. Она пропустила сестру вперед, чтобы та прибыла во дворец на глазах у всех, а сама незаметно вернулась к себе в спальню.

При всей самоотверженности графини она не желала быть свидетельницей восторга своего любовника, когда к нему явится ее соперница.

Дворцовые покои г-жи де Вентимий находились рядом с покоями графини. Они сообщались между собой, и король часто пользовался этим проходом, навещая обеих дам поочередно. Маркиза направилась прямо туда, искусно привела себя в порядок и стала размышлять, как ей лучше оповестить короля о своем приезде.

Тем человеком, который мог избавить ее от этой заботы, был только герцог де Ришелье. Она написала ему на маленьком клочке бумаги следующие простые слова:

«Маркиза де Вентимий, прибывшая сегодня утром из Наварры, желает иметь честь как можно скорее встретиться с господином герцогом де Ришелье и кланяется ему».

Получив эту записку, г-н де Ришелье поспешил отнести ее королю; он слишком хорошо все понимал, и чутье опытного царедворца не могло его подвести.

— Она здесь? — вскричал Людовик XV.

— Да, ваше величество, в своих покоях.

— Пойдемте туда скорее.

— Маркиза ждет вас, государь, хотя и обратилась ко мне.

— А госпожа де Майи?

— Она больна.

— По-прежнему?

— Да, ваше величество. Сегодня утром я упорно пытался к ней войти, а Бернардина безжалостно преградила мне путь.

— Бедная графиня!

— Зато госпожа де Вентимий прекрасно себя чувствует, государь. Я полагаю, сегодня вечером мы будем у нее ужинать.

Король ничего не ответил и направился к тем самым покоям, на которые он столько раз сердито смотрел, когда они пустовали.

Маркиза услышала шум, поняла, чьи это шаги, и приложила руку к сердцу, полагая, что сейчас задохнется.

— Ах, сударыня! — воскликнул король, стремительно бросаясь к ней. — Долго же вы заставляли себя ждать!

Бедняжка была не в состоянии что-либо ответить и лишь сделала реверанс.

Господин де Ришелье, сопровождавший Людовика XV, сумел исчезнуть под каким-то предлогом и оставил влюбленных одних.

Когда любовь делает первые шаги, каждый день разлуки можно засчитать за три. Воспоминания и душевные муки сокращают путь скорее, чем ухаживания и непрерывные знаки внимания. Человеку кажется, что он должен вознаградить себя за долгое ожидание. Женщина, столько раз боровшаяся с собой и отказывавшая себе в том, чего она страстно желала, по-видимому, тратит все свои силы на это кажущееся сопротивление. Так что, когда она снова видит своего возлюбленного, с которым прежде обращалась довольно сурово, у нее уже не хватает духу ему отказать, и она сдается без боя, не только от любви, но также от нетерпения и усталости.

Когда король ушел от г-жи де Вентимий, бедной г-же де Майи уже нечем было поделиться с сестрой.

На следующий же день хитрые придворные узнали обо всем. Прихожую маркизы осаждало избранное общество; она никого не принимала, коротая время со своим вчерашним любовником и его наперсником, свидетелем этого романа. Ужин прошел необычайно весело. Между тем несчастная графиня ужасно страдала. Всеми забытая в глубине своих покоев, она весь день ждала сестру и, возможно, короля, но никто к ней не пришел.

Находясь на вершине блаженства, маркиза не посмела сразу же признаться Людовику XV, кому она обязана этим счастьем. Госпожа де Вентимий не отважилась также навестить свою великодушную соперницу: ей было стыдно за свое поведение, за то, чего она не сказала ей и о чем, вероятно, думала.

Госпожа де Майи решила все узнать, и в первую очередь от Бернардины; графине пришлось буквально вытягивать из нес слова клещами. Бедняжка проплакала весь день и всю ночь.

«Возможно, я увижу их завтра, — говорила она себе, — что за неблагодарные люди! Они обязаны мне счастьем и до сих пор не посчитали нужным сказать, что счастливы».

На следующий день графиня также никого не дождалась. И тут она поняла, что герцог де Ришелье солгал: король не нуждался в ней, чтобы любить ее сестру. Первым побуждением обманутой было уехать, не сказав ни слова, без единой жалобы, и укрыться в каком-нибудь монастыре, чтобы предаться там отчаянию и раскаянию.

Ее удержали надежда и непреодолимое желание видеть своего возлюбленного — первейшая насущная потребность всякой любящей женщины.

Она решила ждать.

Прошло еще три дня, и графине, наконец, доложили о приходе ее сестры.

Госпожа де Вентимий, от которой я узнала все эти подробности, впоследствии часто уверяла меня, что у нее много раз возникало желание навестить и обнять сестру, но она не отваживалась с ней встречаться.

— Мне было стыдно, — прибавляла она, — и меня удручало ее великодушие.

Эта встреча была очень трогательной. Госпожа де Майи, поддавшись на уговоры сестры, пообещала ненадолго принять короля в тот же вечер.

— Он желает вас видеть и поблагодарить вас, а также сказать, как сильно вами восхищается и как сильно вас любит.

— О да! Королем движут благодарность и жалость. Он обязан мне тем, что вы приехали, и недавно пережитыми им драгоценными мгновениями.

Госпожа де Вентимий попыталась убедить сестру в том, что король питает к ней прежние чувства.

— Будь это так, разве вы бы не ревновали, — вскричала графиня, — и не является ли то, что вы сами посылаете его ко мне, наилучшим свидетельством того, что меня бросили?

Однако г-жа де Майи ошиблась. Король действительно пришел к ней вечером; он был ласковым и предупредительным — словом, вел себя как всякий мужчина, который любит одну женщину недостаточно сильно и способен любить двух женщин одновременно.

Госпожа де Майи с честью отвергла короля, устояла перед искушением и сдержала обещание, которое дала сестре; но она утешилась и чувствовала себя почти счастливой: у нее появились надежды на будущее.

Между тем время шло. Людовик XV уделял внимание обеим сестрам на глазах у всех придворных, полагавших, что у короля две любовницы. Ничего подобного не было. Госпожа де Вентимий об этом знала и терпела г-жу де Майи возле короля, ни разу не показав ни ей, ни ему малейшего подозрения или опасения.

У маркизы был властный характер; став любовницей короля, она пожелала разделить с ним власть; в первую очередь ей хотелось, чтобы Людовик XV правил самостоятельно, и бразды правления принадлежали только ему; она внушала любовнику мысль быть гордым и независимым и стремилась, чтобы он оставил в истории яркий след. Впоследствии г-жаде Шатору лишь осуществила то, что прежде замышляла г-жа де Вентимий.

Король слушал г-жу де Вентимий с удовольствием; г-жа де Майи не приучила его к подобным речам. Чуждая всему, что не имело отношения к любви или желаниям своего любовника, она потворствовала его изнеженности и властолюбию, но не умышленно, а потому что думала только о любви, любила Людовика не как монарха и рядом с ним забывала обо всем на свете.

Несколько месяцев спустя г-же де Вентимий забеременела, и все изменилось: теперь король обожал маркизу и не отходил от нее ни на шаг; отныне он ничего не предпринимал без ее совета, что вызывало беспокойство у старого кардинала, всем сердцем сожалевшего о г-же де Майи и готового отдать что угодно за то, чтобы она заняла прежнее положение.