Услышав этот ответ, маркиза грустно улыбнулась:

— В самом деле, я слишком многого требую… И все же я на вас рассчитывала. Король ничего от вас не скрывает, вы должны знать причину его тоски. В чем дело? Скажите это мне.

— Я… я не знаю, сударыня.

— Вы это знаете, вы не можете не знать. Отвечайте же.

— Сударыня, если бы король мне доверился, я бы его не выдал.

— Он меня больше не любит!

— Он вас любит, однако…

— Однако?..

— Нет, я не могу вам это повторить.

— Я бы встала перед вами на колени, господин герцог, если бы не знала, что вы этого не допустите.

— Право, графиня, вы, в конце концов, умная женщина, и у вас такое благородное сердце, что, вероятно, вы поймете и простите это увлечение короля.

— Говорите же, вы меня убиваете.

— Так вот, король по-прежнему вас любит, однако он любит не только вас. Когда ваша досточтимая сестра в отъезде, вам чего-то не хватает. Король не мог бы любить госпожу де Вентимий без вас, но без госпожи де Вентимий он любит вас меньше.

Бедная женщина побледнела как полотно. Она с трудом сдерживала слезы.

— Что ж! — воскликнула она. — Король меня не любит; я это знала, и тем не менее мне горько слышать это снова.

— Я не хотел…

— Да, это я виновата, это я настаивала. Еще один вопрос, причем попрошу вас как следует подумать. Моей сестре что-нибудь об этом известно?

— Конечно. Король говорил ей о своих чувствах, именно поэтому она и сбежала.

— Он ее звал?

— Да, он ей написал. Она отказалась вернуться, ответив, что подчинится лишь королевскому указу, но король пока не посмел его послать.

— Благодарю вас, господин герцог; остальное касается только меня. Последний вопрос: госпожа де Вентимий любит короля? Как вы думаете?

— Надо быть откровенным?

— Прошу вас.

— Ну, любезная графиня, если бы она его нс любила, то не уехала бы так быстро.

Госпожа де Майи ничего не сказала в ответ. Подобные души никогда не жалуются и не плачут, но и не могут забыть нанесенной им обиды.

Она отпустила герцога, попросила передать его величеству, что ей нездоровится, и сидела взаперти до утра, никого к себе не пуская. Можно понять, что она пережила за эту ночь, но трудно об этом рассказать. Наутро графиня встала, внешне сохраняя спокойствие, позвала одну из своих горничных, которой всецело доверяла, и приказала ей приготовить все к отъезду, сохраняя это в тайне.

— Боже мой, сударыня, неужели госпожа графиня покидает двор?

— Нет, дитя мое, я еду в Наварру к госпоже де Вентимий и беру с собой только Бургиньона, который меня не подведет. А пока я больна, слышите? Никто не должен сюда входить, даже король. Надо соблюдать осторожность, чтобы моего отсутствия не заметили. Скажите Бургиньону, чтобы он с коляской ждал меня на дороге в Сен-Сир. Достаньте мне платье ключницы или торговки, чтобы меня никто не узнал, — больше мне ничего не надо.

Преданная служанка не стала возражать; она добросовестно выполнила распоряжения своей госпожи и предупредила ее, когда все было готово.

— Я поручаю тебе никого сюда не впускать, слышишь, даже короля, особенно короля!

— Сударыня, а если его величество попытается взломать дверь?

— Он не станет сюда ломиться! Он недостаточно сильно для этого любит.

С этими словами г-жа де Майи удалилась и села в коляску возле пруда Швейцарцев; на ней был ситцевый чепец, и ее совершенно нельзя было узнать.

По прибытии в Наварру графиня остановилась на постоялом дворе или, точнее, в трактире и послала Бургиньона с письмом в замок. Узнав почерк сестры, г-жа де Вентимий затрепетала; она так изменилась в лице, что на нее было жалко смотреть: эта борьба ее убивала.

— Госпожа здесь, она желает видеть госпожу маркизу, — сказал Бургиньон, — и не уедет, не повидавшись с ней. Госпожа переоделась, чтобы не бросить на себя тень. Следует ли ей прийти сюда или госпожа маркиза изволит назначить свидание в каком-нибудь отдаленном месте?

— Моя сестра здесь! Моя сестра здесь! Она переоделась, она хочет меня видеть, хочет со мной говорить; но я не могу с ней встречаться, я не должна этого делать.

Бургиньон настаивал; он рассказал, в каком ужасном состоянии находилась графиня, рассказал о ее опасениях и страданиях, причины которых он не знал, и ее твердом намерении не покидать Наварры, не поговорив с сестрой.

— Что ж, — сказала маркиза, — пусть она сейчас же, немедленно приедет, — я одна, госпожа де Буйон и ее гости уехали, решив провести вечер в Эврё, в доме епископа; я приму сестру, и мы побеседуем. Все знают, что я нездорова, и никто не подумает заходить ко мне без моего разрешения.

Бургиньон отправился за своей госпожой; он привез ее в Наварру, отвел в покои г-жи де Вентимий и стал ждать в прихожей.

Оставшись в одиночестве, сестры принялись молча смотреть друг на друга: обе были поражены тем, как подурнели их лица. Госпожа де Майи выглядела как смертник, которого везут на казнь; г-жа де Вентимий едва дышала. В конце концов обоюдная любовь одержала верх, и они с плачем бросились в объятия друг друга.

— Ах! Сестра моя! — вскричала г-жа де Майи. — Я привезла вам свое счастье, не отказывайтесь от него.

LXVI

Госпожа де Вентимий ничего не ответила на эти слова; она была в смущении и стояла с опущенной головой. Бедной страдалице пришлось снова нарушить молчание.

— Вы ничего мне не говорите, — сказала она, — неужели вы окажетесь настолько жестокой, что оттолкнете меня?

— Оттолкнуть вас, сестра? Ах! Вы не знаете моей любви.

— Нет, сестра, нет, я все знаю.

— Все знаете?

Маркиза закрыла лицо руками.

— Да, все! — ответила добрейшая женщина.

— Если вам все известно, сестра, то вы также знаете о моих душевных муках, знаете, что я сопротивлялась и бежала, что я решила скорее умереть, нежели внять голосу моего и его сердца.

— Нет, вы не умрете; нет, король не будет страдать по моей вине, и именно я приехала вам сообщить об этом.

— Что вы хотите этим сказать, сестра? У меня не осталось надежды, и я уже ничего не жду; я не поддалась на уговоры короля и не подчинилась его приказам; если потребуется, я уеду еще дальше; это лучше, нежели лишать вас его любви. Простите меня за это чувство, над которым я не властна, чувство, которое, повторяю, меня убивает. Увы! Я не смогла его превозмочь, но, по крайней мере, устояла перед ним.

Госпожа де Майи тихо плакала; сестры некоторое время молчали, а затем графиня произнесла:

— Вы еще не знаете меня, сестра, не знаете, какую любовь я питаю к королю и на что готова ради этой любви.

— Я знаю, как сильно люблю его, сестра, и чего мне это стоит.

— Да, но это не так, как у меня: вы противитесь, а я ни в чем никогда не смогла бы ему отказать! Не перебивайте и слушайте то, что я приехала вам сказать из столь дальних краев.

— Слушаю, дорогая сестра, и не сомневаюсь, что эти слова исходят из вашего сердца.

— Милая сестра, король вас любит, король страдает, король не может без вас жить: вы должны вернуться.

— Боже мой!

— Вы должны вернуться в Париж вместе со мной; вы должны сделать его счастливым и обрести счастье благодаря ему…

— А вы?

— А я буду радоваться вашему счастью; разве я не сказала, что отдаю вам свое?

— Вы уедете?

— Нет.

— Как! Вы останетесь? Вы будете свидетельницей…

— Я это увижу, сестра, и, быть может, король скажет мне спасибо за то, что я вас привезла.

Госпожа де Вентимий не верила своим ушам; признаться, на ее месте я подумала бы то же самое. Это поразительное самопожертвование выше моего разумения; я этого не понимаю и неспособна на подобные подвиги; я преклоняюсь перед ними и считаю их настолько сверхъестественными, что для меня это нечто несбыточное.

— Как, сестра, как! Возможно ли это? Подобная добродетель, подобная доброта! О! Я этого недостойна!

— Это не так, ведь вы долго боролись и хотели принести свое счастье мне в жертву; вы разбили свое сердце ради меня, вы старались сделать все, что в ваших силах, и теперь моя очередь отойти в сторону. Вы молоды, красивы и можете еще долго любить короля; я же стану подругой и вам и ему, буду преданным очевидцем вашего счастья и стану хранить его в тайне, пользуясь покровительством человека, которого потеряла.