— Сударь, покорнейше прошу прощения, я приехала не по поручению госпожи дю Деффан, а по собственному желанию.

— Чрезвычайно польщен, сударыня! Я весь к вашим услугам…

— Сударь, вам известно, что госпожа дю Деффан умирает?

— Госпожа дю Деффан умирает, сударыня? — вскричал маркиз, подскочив. — Но вчера вечером я ужинал у маркизы, и она ела с отменным аппетитом; сегодня утром я посылал справиться о ее здоровье, будучи не в состоянии навестить ее немедленно, как обычно. Мне передали, что она спала хорошо. Неужели ей на голову упала печная труба?

Госпожа де Парабер расхохоталась, настолько комично это было произнесено.

— Нет, сударь, госпожа дю Деффан умирает не от печной трубы, а от скуки.

— От скуки?

— Да, сударь, от скуки.

— Увы! Тут я бессилен.

— Напротив, сударь, вы один можете ей помочь.

— Каким образом?

— Вы можете уехать.

Бедняга оцепенел от неожиданности.

— Маркиза поручила вам мне это сказать?

— Нет, я догадалась. Как это вы тоже не догадались?!

— Стало быть, я ей надоел?

— Неужели вы сами не видите?

— Нет, сударыня, нет; маркиза так добра, что скрывает это от меня.

Бедняга ни о чем не подозревал, несмотря на наши постоянные сцены и объяснения. Он считал это прихотью или игрой, призванной отвращать от нас соблазны и ласки, чтобы мы не нарушили своих обещаний.

Они беседовали на эту неприятную тему в течение часа, и в итоге г-жа де Парабер явилась ко мне, пританцовывая, и заявила ликующим тоном:

— Ах, моя королева, поблагодарите меня, я все уладила, скоро он зайдет к вам попрощаться.

— Кто?

— Господин дю Деффан.

— Как? Что это значит?

Маркиза рассказала мне об этом разговоре, и я малодушно обрадовалась.

— Завтра вы с маркизом будете ужинать у меня, моя королева, и все будет забыто.

Презренное сердце! Глупое создание! Я поверила в то, что впереди новые радости, почувствовала себя помолодевшей, вернувшейся к жизни и бросилась обнимать г-жу де Парабер, оказавшую мне столь скверную услугу.

— А как же люди, что они скажут?

— Люди будут сплетничать об этом неделю, а затем возьмутся за кого-нибудь другого.

— А мои подруги?

— Ханжи и тихони от вас отвернутся, но, если вы станете вести себя с умом, они будут потом за вами гоняться. Поверьте.

Мы стали смеяться как сумасбродки, и не могли остановиться, как вдруг принесли письмо от г-на дю Деффана. Вот оно, я его сохранила, и порой оно вызывает у меня угрызения совести:

«Сударыня, я хотел поцеловать Вашу руку перед отъездом, но у меня не хватает на это духа. Я боюсь остаться у Вас, если приеду, боюсь, что Вы сами меня удержите, а потом будете сердиться. Позвольте же мне попрощаться с Вами заочно; я возвращаюсь к отцу, куда мне следовало сразу же отправиться, вместо того чтобы докучать Вам. Будьте покойны, я отнюдь не собираюсь делать Вас несчастной и признаю, что мы не созданы друг для друга; я буду жить вдали от Вас до тех пор, пока Вы сами не скажете, что я Вам больше не противен. Однако этого никогда не будет, и я желаю, чтобы свобода, которую я Вам возвращаю, принесла Вам удовлетворение».

Меня стали мучить угрызения совести; будь я одна, то, полагаю, снова позвала бы мужа. Госпожа де Парабер удержала меня от этой глупости, ибо на другой день я бы его отослала прочь. Я велела своим слугам отвечать всем, что мне нездоровится и я никого не принимаю; между тем маркиза без моего ведома послала одного из своих лакеев за г-ном де Мёзом.

В то время как мы сидели вечером и разговаривали, дверь открылась, и вошел маркиз. Я вскрикнула от изумления и радости.

— Да, — воскликнула г-жа де Парабер, — это он! Господин де Мёз был рад, весь сиял и держался любезно; ужин прошел чудесно, я снова блистала умом и чувствовала себя так, словно у меня гора свалилась с плеч! Маркиз ушел вместе с г-жой де Парабер, дав обещание вернуться на следующий день.

Я осталась дома одна, не решаясь с кем-либо встречаться; г-н де Мёз не приехал ни на следующий день, ни на второй. Я начала беспокоиться, но не подавала вида и не выходила из дома. Маркиза хотела снова выкинуть какой-нибудь фокус в своем духе, но я ее удержала. Наконец, на третий день маркиз мне написал. Вот его письмо (я храню их все):

«Сударыня, благодарю Вас за недавний приятный ужин и приношу извинения за то, что с тех пор не имел чести снова Вас посетить. Я сейчас очень занят; правда, у меня нет мужа, но множество дел и множество забав уже не позволяют мне, как прежде, следовать тем же путем, который я позабыл. К тому же, сударыня, присутствие мужа на протяжении двух месяцев и долгая разлука оставляют неизгладимые следы. Нельзя рассчитывать на то, что люди, с которыми мы расстались, останутся прежними как в Ваших глазах, так и, возможно, в собственных. Я подвержен этому недугу как никто другой, но бессилен поправить дело. Когда у меня выдастся свободная минута, я поспешу приехать к Вам на поклон. Если Вам угодно причислять меня к своим друзьям, то Вы убедитесь в моей благодарности и усердии, с которым я стану выражать Вам свою признательность. Ваш покорнейший слуга, сударыня, у Ваших ног».

Вот какую пощечину я получила за то, что последовала дурному совету и не сумела одолеть своего врага, своего заклятого и упорного врага! Причина наших бед всегда в нас самих, и нам не дано этого изменить.

Я не в силах передать, что тогда испытывала, какие стыд, печаль и ярость меня обуревали. Я понимала, что должно за этим последовать, и это произошло. Вокруг меня поднялся негодующий ропот; больше всех возмущалась г-жа де Люин, которая так меня хвалила и радовалась моему возвращению к супружеским обязанностям.

Мадемуазель Аиссе, г-жа де Ферриоль, г-жа де Лавальер — все подняли крик и решили едва ли не отвернуться от меня. Госпожа де Парабер защищала меня вопреки всем. Я была ей очень обязана и никогда этого не забывала.

В один прекрасный день г-жа де Сталь приехала за мной по просьбе госпожи герцогини Менской, и на этом мои неприятности закончились.

LXIII

Как известно, госпожа герцогиня Менская была очень умная женщина, а также, подобно всем могущественным и богатым людям, страшная эгоистка — ей хотелось, чтобы ее развлекали, и я стала ее развлекать. В то время это было для меня благом. Герцогиня услышала о моих невзгодах и попросила г-жу де Сталь передать мне приглашение от ее лица.

— Когда маркиза окажется в Со, — прибавила она, — она забудет об этих женщинах, которые ее не стоят и мучают. Мне известно, что такое скука, я страшно ее боюсь и понимаю ту, которая испытала это на себе.

Как вы понимаете, я не стала упрямиться и поспешила немедленно переехать. Прежде чем отправиться в Со, я решила подыскать себе в Париже жилье, сообразное моему достатку и моим привычкам. Мне указали на маленький хорошенький домик на улице Бон, обнесенный оградой, с красивой обстановкой, но не в виде мебели, а с деревянной обшивкой стен, зеркалами и прочим роскошным внутренним убранством. Там был прелестный сад, и это мне очень нравилось; в ту пору я еще не была слепая и любила смотреть на птиц, сидящих на ветках, и на цветы, растущие на клумбах; я любила лужайки, усеянные маргаритками и напоминавшие мне о детстве, деревне и замке в Шамроне, где я провела самые счастливые дни в своей жизни.

Обставив дом мебелью, я решила принять приглашение герцогини. Госпожа де Сталь снова приехала (она приезжала ко мне несколько раз) и заверила меня от имени ее высочества, что в Со меня ждет не кратковременный приют, а постоянное жилище и что принцесса просит меня чувствовать себя там как дома и приехать туда как можно быстрее, чтобы провести там как можно больше времени.

Со уже не был столь блестящим, как прежде, и от былого сияния, последними лучами которого я любовалась, уже не осталось следа. После заговора Селламаре и своего тюремного заключения госпожа герцогиня Менская не принимала так много гостей, как раньше; она получила хороший урок и больше ничего не замышляла.