— Вы ангел!

— Я порядочная женщина в том, что касается верности, и останусь такой до конца своих дней.

— Стало быть, мне нужно вернуться туда, откуда я приехал?

— Нет; раз вы здесь, это уже невозможно, и все же нам нельзя жить вместе. Вы будете приезжать ко мне обедать и ужинать, мы будем всюду появляться вместе, но вы не должны оставаться ночью в моем доме.

На лице у г-на дю Деффана появилось недовольное выражение. Я стояла на своем и ни за что не желала уступать.

— Дорогая маркиза, — настаивал он, — это жестоко, ведь, в конце концов, я ваш муж.

— Именно поэтому я хочу, чтобы вас уважали, сударь, и не позволю вам стать посмешищем; я честная и правдивая женщина; клянусь, что вам не в чем будет меня упрекнуть.

Маркиз согласился, превозмогая себя. В тот самый день ко мне на ужин явились несколько человек; муж тоже остался, сел напротив меня и принимал гостей как хозяин. Я написала г-ну де Мёзу, пребывая в уверенности, что после всех его грубых выходок и отказов он не станет делать из этого трагедии и будет рад сбросить с себя оковы. Мое письмо было коротким, вежливым и даже сердечным с точки зрения учтивости; в то же время я просила маркиза больше не приезжать ко мне.

«Мы встретимся, — добавляла я, — и Вы убедитесь, что я всегда готова доказать, с каким удовольствием Вас вижу».

В то время как мы сидели за столом, мне принесли ответ; я положила письмо в карман, чтобы прочесть его, когда останусь одна. После этого я старалась вести себя любезно, демонстрируя друзьям удовлетворение, которого вовсе не испытывала.

Господин дю Деффан был в восторге и молча смотрел на меня сияющими глазами. Он внушал мне подлинное участие, я хотела любить его больше, но это зависело не от меня. Дружба — такое же непроизвольное чувство, как и любовь.

После ужина мы еще немного поговорили, и гости разошлись; г-н дю Деффан ушел вместе со всеми, тяжело вздыхая, что очень развеселило тех, кто это слышал; подобные несчастливцы не вызывают у людей жалости.

Оставшись в одиночестве, я распечатала письмо г-на де Мёза в полной уверенности, что найду там несколько покаянных строк и какие-нибудь готовые фразы, которые обычно предлагают нашему вниманию бывшие любовники, весьма довольные возможностью избавиться от нас.

Каково же было мое изумление, когда я прочла следующее:

«Я отнюдь не ожидал, сударыня, подобного вероломства. Отставка, которую я получил, является самой обидной и наименее заслуженной из всех, какие когда-либо давали мужчине. Я люблю Вас слишком давно, чтобы воспринимать это всерьез, и Ваш призрачный муж представляется мне замечательной выдумкой для отвода глаз. Подумайте еще раз, сударыня, ведь я не тот, от кого можно легко отделаться, да еще ничего при этом не сказав. Я люблю Вас; Вы изволили тоже немного меня любить, мы не устали друг от друга, и я не понимаю, зачем нам расставаться. Подумайте хорошенько; я не требую, чтобы Вы не предавали это огласке, но все же предупреждаю, что не считаю нашу связь конченой и, чтобы меня прогнать, когда я не хочу уходить, требуется нечто большее, чем каприз и возвращение мужа, который им вовсе не является».

Письмо выпало у меня из рук. Я прекрасно понимала, что всему виной уязвленное самолюбие и дух противоречия, однако мое малодушное сердце дрогнуло и стало ликовать. Я спрашивала себя, что мне следует предпринять; в глазах окружающих я зашла слишком далеко в отношениях с г-ном дю Деффаном и считала, что назад хода нет. С другой стороны, я хорошо знала маркиза с его упрямством. Если он непременно хотел оставаться на своих позициях, то, похоже, было трудно его оттуда выдворить. Ночью я не сомкнула глаз.

Размышления и здравый смысл советовали мне не отступать перед г-ном де Мёзом. Что он мог мне сделать? Устроить какую-нибудь сцену наедине, если бы мы встретились в подходящем месте, ибо он вряд ли решился бы на это при свидетелях. Не лучше ли было пренебречь опасностью, чем снова терзаться, как прежде, и притворяться ветреницей, которая сама не знает, чего хочет? Вот что я написала в ответ:

«Вы ошибаетесь, маркиз; все, что я Вам сказала, очень серьезно, и мы не можем оставаться друг для друга тем, кем были прежде. Что бы Вы ни утверждали, Вы меня больше не любите и много раз давали понять, что наши отношения Вас тяготят; поэтому мне пришлось придумать самый простой и приличный способ их разорвать. Я решила, что наилучший выход из положения — возвращение ко мне г-на дю Деффана. Я Вас не бросаю, я не нашла Вам замену в лице какого-нибудь соперника или преемника, и Вам не стоит жаловаться. Так что умерьте свой пыл и не приезжайте ко мне каждый день; появляйтесь в моем доме лишь изредка и не сразу, в то же время не отказываясь окончательно от визитов. Ведите себя как порядочный человек и докажите, что Вы были достойны дружбы, которой я не собираюсь Вас лишать».

Отправив это письмо, я успокоилась, и не потому, что рассчитывала на особый результат, а потому, что, по крайней мере, исполнила свой долг. Господин дю Деффан пришел рано и провел со мной целый день. Вечером мы поехали ужинать к герцогине де Лавальер, и первый, кого я там встретила, был г-н де Мёз. По-видимому, маркиз ждал меня; во всяком случае он стоял у входа и, когда я проходила мимо, окинул меня испепеляющим взглядом.

Присутствие любовника меня ошеломило; приветствуя герцогиню и окружавших ее дам, я допустила несколько оплошностей, и все, очевидно, заметили мое смятение. Однако никто не догадывался о его причине.

Я заняла место; не успела я сесть, как маркиз приблизился и отвесил мне низкий поклон. Я приветствовала его со столь холодной учтивостью, на какую только была способна.

— Я знал, что сегодня вечером буду иметь честь видеть вас здесь, сударыня, поэтому я сюда приехал, — заявил г-н де Мёз, усаживаясь на свободный табурет позади моего кресла.

— Очень любезно с вашей стороны, сударь, столь быстро дать мне ответ, благодарю вас за это. Все в порядке, мы помирились, не так ли?

— Помирились? Однако, сударыня, мы и не ссорились; по-моему, за время нашего знакомство ничего не изменилось.

Я видела, что маркиз решил мне перечить; это меня рассердило и придало мне смелости:

— Полноте, сударь, хватит шутить.

— Я не шучу, сударыня.

— Вы прекрасно знаете, что пора делать закладку в книге: наш роман обрывается на этой главе.

— Все это мне неизвестно, сударыня, и, как вы понимаете, я не желаю этого знать.

— В таком случае, сударь, я вас покидаю.

— Бесполезно, сударыня, я последую за вами.

Я зарделась от гнева и все же встала; маркиз подал мне руку с чрезвычайно любезной улыбкой; эта предупредительность не позволила мне отказать ему при свидетелях, которые смотрели на нас и уже были готовы позлословить по нашему поводу.

И вот мы торжественно прошествовали через салон на виду у всех, подобно деревенским новобрачным; у маркиза были неподражаемо приятные манеры; со стороны он казался воплощенной учтивостью; этот человек так сильно сжимал мою руку, что мне было больно; никогда еще я не подвергалась такой пытке.

Герцогиня сжалилась и подозвала меня; мучителю пришлось разжать свои тиски. Она стала говорить мне любезности и не отпускала от себя, ловко окружая нас друзьями, так что маркиз не смог больше ко мне приблизиться.

LXII

В течение нескольких дней наши словесные перепалки продолжались; ни он, ни я не желали уступать. Господин де Мёз действовал решительно и упорно, и мне приходилось проявлять стойкость; я крепилась, чувствуя поддержку общественного мнения и друзей, и понимала, что от этого зависит мое будущее.

Господин дю Деффан часто ко мне приезжал, и его любовь все возрастала, отчего он становился назойливым. Я была вынуждена прибегать к суровым мерам, зная, что не хочу и не могу поддаваться на его уговоры раньше назначенного срока.

Борьба становилась все более ожесточенной; я отражала атаки с двух сторон, воюя одновременно с мужем и г-ном де Мёзом; более трудного периода в моей жизни еще не было.