Герцог де Ришелье находился в Кале во главе армейского корпуса, посланного на поддержку претендента, чтобы помешать британскому правительству снять войска с берегов Англии и, избавив его от врагов, предоставить ему таким образом большую свободу действий. Эта цель не разглашалась, хотя о ней все догадывались.
Господин де Ришелье отыскал принцессу, которая скрывалась, и попытался любой ценой отправить ее обратно в Париж; она наотрез отказалась.
— Я хочу встретить принца по его прибытии сюда, раз мне не удалось ничем ему помочь. Я ни за что не оставлю его в беде.
— Принцесса, с ним женщина.
— Это неправда; к тому же, он ее бросит; тем хуже для нее!
— Он ее не бросит; она красива и молода, она следовала за ним повсюду.
— А я, кто же я в таком случае? Разве я нс делала то же самое? Неужели он неблагодарный человек?
— Мужчины, а в особенности принцы, отчасти подвержены этой слабости, признайте это, сударыня.
— Сударь, вы судите о всех по себе.
— Ничего подобного! Я не всем оказываю такую честь.
Герцог напрасно старался; принцесса поселилась в рыбацкой хижине на берегу океана и не смыкала глаз ни днем, ни ночью, наблюдая за морем и не оставляя без внимания ни одного утлого суденышка, пристававшего к берегу.
Однажды ночью, во время страшной бури, принцесса ходила по берегу с фонарем, который держал в руках поляк. Этот бедняга вовсе не был влюблен в нее и, тем не менее, сносил все безропотно; он ежеминутно рисковал жизнью по прихоти своей госпожи.
Время от времени он поднимал фонарь, подвешенный к палке, и кричал как сумасшедший; ни одного поляка еще не видели за подобным развлечением. В промежутке между порывами ветра им показалось, что они слышат крики.
— Вот он! — воскликнула дама. — Надо спасти принца, это он, это наверняка он.
Можно подумать, что принц собирался приплыть в лодке, как будто испанский корабль не должен был доставить его прямо в порт! Бедняжка вбила себе в голову, что он прибудет именно так, словно искатель приключений, и ничто не могло убедить ее в чем-то ином; она подняла на ноги всех прибрежных жителей, предлагая им огромные деньги за то, чтобы они спустили на воду шлюпку.
Ей удалось найти трех отчаянных мужчин, готовых пуститься в рискованное плавание; один из них был лоцманом. Дама решила его сопровождать.
— Я докажу, что вы трусы! — заявила она остальным. — Я вам покажу, на что способна отвага женщины.
Принцесса решительно села в шлюпку первой, не желая ничего слушать. Она действовала по велению сердца. Преодолев тысячи опасностей, они повстречали баркас, на борту которого было только два человека: претендент и матрос. Чарлз Эдуард давно вознамерился тайно высадиться на берег, чтобы встретиться с г-ном де Ришелье и, прежде чем окончательно ступить на французскую землю, узнать от него об истинных намерениях короля. Принцу суждено было погибнуть, если бы любовница не пришла к нему на помощь; баркас претендента дал течь, а его спутнику не хватало необходимого опыта для столь опасного плавания во время шторма.
Представьте себе изумление принца, когда он узнал г-жу де Тальмон в одеянии рыбачки — г-н де Ришелье сказал бы: «грешницы», — он не верил своим глазам и был в полной растерянности; прекрасная мисс осталась на борту испанского корабля, а Чарлз Эдуард пребывал в замешательстве от подобного великодушия. Принцесса же не постеснялась расцеловать любовника на глазах у всех: она вполне это заслужила!
Спасенные пересели из баркаса в шлюпку, и она отвезла их на берег; ее сотрясали волны, как сливу на ветке, раскачиваемой каким-нибудь проказником. Корабль принца остался в открытом море, в двух льё от берега; молодой человек, предпринявший эту дерзкую затею, не предполагал, что поднимется буря; к тому же он был не из тех, кто отступает перед трудностями, от кого бы они ни исходили: от простых смертных или от Бога.
XLIII
По прибытии принц попросил проводить его к г-ну де Ришелье. Госпожу де Тальмон это не устраивало: она хотела, чтобы он уделил ей внимание первой, а важные дела подождали до завтра! Она все предусмотрела: была приготовлена довольно изысканная комната и накрыт стол; вначале она удержала любовника ужином, а затем своими чарами — таким образом он встретился с герцогом лишь на следующее утро.
Герцог де Ришелье знал толк в подобных развлечениях. Он прибыл, как только его известили о происшедшем, и, осыпав Чарлза Эдуарда градом своих низменных шуток, заверил принца, что его ждет во Франции чудесный прием и он может отправляться в Париж, но ему пока не следует нигде показываться. В тот момент Чарлзу Эдуарду, уже навсегда распрощавшемуся со своим королевством, ничего другого не требовалось; он был очень умен и прекрасно понимал, что для него все кончено. Принцесса решила не упускать случая и весьма дерзко заявила:
— Что ж, мы уедем; мне уже не нужно таиться.
— Это не вполне возможно, сударыня, — сказал ей Чарлз Эдуард. — Я вернусь на испанский корабль, затем высажусь на берег, тоже не таясь, и отправлюсь в Париж один, если вы не возражаете. Посудите сами, было бы неприлично, если бы мы прибыли туда вместе.
— Не все ли равно?!
— Далеко не все равно, сударыня; мне следует соблюсти приличия, ведь я не какой-нибудь первый встречный, да и вы небезызвестная особа.
— Как, после того, что я вынесла?! После того, что я сделала?!
— Полноте, сударыня, прислушайтесь к голосу разума, — произнес г-н де Ришелье, — надо подумать о королеве и о том, что скажут люди.
— Пусть говорят что угодно, сударь, мне нет до этого никакого дела.
Как бы то ни было г-же де Тальмон пришлось уступить и отправиться домой; принц взял с нее слово и ловко выкрутился; его любовница так и не увидела англичанку, хотя подозревала о ее существовании. Этот дивный роман продолжался еще некоторое время, пока Чарлз Эдуард оставался в Париже. Он никогда не забывал ее и переписывался с ней до конца своих дней; что же касается принцессы, то она полюбила принца навсегда; она была от него без ума, хотя не встречалась с ним в течение двадцати лет и делала множество глупостей. Сколько раз я видела г-жу де Тальмон плачущей, когда она говорила о нем!
Перед смертью принцесса повела себя необычно. Она позвала своего духовника, своих сиделок и управляющего, а затем сказала врачам:
— Господа, вы меня убили, хотя и следовали своим принципам и правилам. Что касается вас, господин духовник, вы исполнили свой долг, внушив мне страх, необходимый для спасения души, а вы, управляющий, находитесь здесь по просьбе моих слуг, желающих, чтобы я продиктовала завещание. Все вы превосходно исполняете свои роли, но признайте, что и я неплохо справляюсь со своей.
Затем умирающая исповедалась, причастилась, добавила к завещанию какую-то приписку и заявила, что она готова к смерти и ждет, когда Бог призовет ее к себе. По приказу принцессы ей сшили серебристо-голубое платье и очень красивый кружевной чепчик: она хотела, чтобы ее похоронили в таком наряде. Архиепископ на это не согласился: платье и чепчик продали, а вырученные деньги раздали беднякам; чернь судачила об этом наряде на протяжении полугода.
Я недавно упоминала о г-не де Ришелье; этот человек заставлял говорить о себе всю свою жизнь; даже сейчас, когда он состарился, о нем все еще ходят слухи, и его последнее приключение довольно пикантно, не говоря о его свадьбе, которой только что все увенчалось. Эта история вызвала всеобщие толки, но немногим она известна в точности, я же знаю ее от одного судьи, видевшего документы; вот как обстояло дело.
Господин де Ришелье отправился в свое Гиенское губернаторство; этот человек всегда был дамским угодником, но в ту пору ему было семьдесят шесть лет, и молодые женщины не особенно на него заглядывались, несмотря на его славу и чины. Герцог не любил провинцию и провинциалок, хотя дома, а также с окружавшими его льстецами держался по-королевски; Людовику XV это было известно, и он над этим смеялся.
