Во Франции посредственность всегда уверена в своей правоте.

Закончив разговор о г-же Жоффрен и Мармонтеле, перейдем к следующей истории, в которой перед нами предстанет другая клика не менее занятных философов; Вольтера я приберегаю на закуску. Эти люди, столько поучавшие других и без конца разглагольствовавшие об искоренении заблуждений и порочных нравов, были ничуть не лучше нас и не могли переделать самих себя. Все они шли на поводу у своих страстей, и если последствия их прегрешений не были столь губительными, как у королей, которых они ужасно бранят и хотят низвергнуть, то это объясняется тем, что буря в стакане воды не настолько страшна, как буря в океане.

Я не претендую на мудрость, но глубоко убеждена в одной истине: все люди одинаковы во все времена и во всех классах общества; ими, как и животными, движут инстинкты. Образование их смягчает, учит притворяться, но не меняет их сути. Только одно на земле оказывает подлинное влияние на души; это не разум, не политика, не философия, а религия. Для этого надо верить, а верить не всякий может. Вера лежит в основе всего, и наделенные ею люди сильнее любых болтунов и знаменитостей. Я никогда ничему так не завидовала, как способности верить, и, к сожалению, не в моей власти ее обрести.

Поблизости от г-жи Жоффрен, меня и мадемуазель Леспинас находилось другое гнездо этой страшной клики, которую недостаточно опасаются и к которой примыкает знать; власти относятся к ней терпимо, не видя, куда она хочет их завести. Речь идет о г-же д’Эпине, в домах которой, здесь и за городом, разворачивались события, достойные внимания историка, в особенности когда он изучает причины, а не последствия их.

Мыс г-жой д’Эпине скорее были просто знакомы, нежели дружили. Нас окружали разные люди, и единственное, что нас сближало, — это литераторы; во всем остальном она принадлежала к финансовому миру, с представителями которого я встречалась лишь от случая к случаю.

Госпожа д’Эпине написала свою историю, изменив в ней имена и придав ей форму романа. Эта история до сих пор не напечатана, но дама читала ее множеству людей, некоторые списки переходили из рук в руки, и один из них долго находился у меня; он попал ко мне от Сен-Ламбера, одного из самых известных участников тех событий.

Я приняла историю любезной женщины близко к сердцу из-за этого ужасного Жан Жака, столь же неблагодарного по отношению к ней, как и по отношению к другим, столь несправедливого и столь лживого по отношению к тем, кому не посчастливилось ему угодить, или к тем, кто его затмевает. Этот человек в моих глазах — сущий позор для философии и человечества. Я не сумею рассказать о Руссо всю правду, которая нам и так уже известна; к тому же он сам потрудился донести ее до нас в своей «Исповеди» с беспримерным цинизмом, который трудно понять, если вы не были знакомы с этим человеком.

Госпожа д’Эпине в ранней юности вышла замуж за своего кузена г-на де Ла Лива д’Эпине, одного из влиятельных королевских откупщиков, который был безумно в нее влюблен и женился на ней, несмотря на отсутствие у нее состояния.

Невеста была благородной, хорошо воспитанной девицей с блестящим умом и чувствительным сердцем, и она это доказала.

Страстно влюбленный г-н д’Эпине, очень вздорный человек, первым делом начал разбрасываться своим счастьем и своими деньгами, чтобы поскорее покончить и с тем и с другим. На свете много подобных сумасбродов. Его жена также приложила к этому руку; естественно, что она ответила на чувство столь пылко влюбленного мужа, но после первоначальных неистовых порывов начались ссоры вследствие тяжелого характера матери новобрачной, слишком строго относившейся к людям такого рода.

Господин д’Эпине, раздосадованный нравоучениями тещи, принялся рыскать по городу и за театральными кулисами; вскоре у него появились любовницы, и его жене не преминули сообщить об этом (от красивых женщин не скрывают измен их мужей). К тому же он перестал таиться и залез в долги, вследствие чего его состояние стало быстро таять.

Обо всем известили его отца г-на Ла Лива де Бельгарда; тот решил положить этому конец, отчитал как следует сына и отправил его в провинцию, пообещав расплатиться с его кредиторами.

Господин д’Эпине уехал, выказывая глубокое сожаление и угрызения совести. Жена его простила; она простила ему даже ту настойчивость, с которой он старался окружить ее поклонниками, беспрестанно подшучивая над ее благоразумием. В ту пору она еще любила мужа и скрывала его поведение от родителей. После его отъезда г-жа д’Эпине получила всевозможные доказательства прегрешений этого человека, которого она, тем не менее, по-прежнему обожала; ей непременно было нужно кого-нибудь обожать — так уж устроены подобные души.

Бедняжка упорно, несмотря на свое отчаяние и большой срок беременности, доставлявшей ей много мучений, продолжала исполнять роль всепрощающей жертвы; в конце концов она решила найти в смерти избавление от всех своих бед.

Однако она не умерла, а напротив, как бы заново родилась после возвращения г-на д’Эпине, который, казалось, стал совсем другим человеком и уверял, что питает к жене такие же чувства, как в день их свадьбы. Она постаралась ему поверить, убедила себя в его правдивости и позволила ему снова вывозить ее в свет, где познакомилась с двумя персонами, одной из которых суждено было оказать особенно большое влияние на ее дальнейшую судьбу.

Первая из этих персон — г-жа д’Арти, одна из внебрачных дочерей Самюэля Бернара, любовница господина принца де Конти и даже в большей степени его подруга, чем любовница. То была очаровательная, добрая, веселая, любезная и необычайно приятная женщина, с которой все искали знакомства.

Вторая персона — г-н де Франкей, сын г-на Дюпена, королевского откупщика, умный светский человек, один из тех, кого мужья и любовники не терпят в качестве друзей своих спутниц.

Затем появилась и третья персона: некая девица д’Этт, жившая с Валори. Женщины для женщин всегда опаснее мужчин, поскольку они меньше остерегаются друг друга. И вот г-жа д’Арти, несмотря на то что она была чрезвычайно любезной и доброй, начала вредить г-же д’Эпине, а мадемуазель д’Этт окончательно ее погубила, причем с полным пониманием того, что она делала. Муж г-жи д’Эпине продолжал распутничать, и в конце концов она стала его презирать; с того времени между ними все было кончено.

Тем временем золовка г-жи д’Эпине, мадемуазель де Бельгард, вышла замуж за графа д’Удето, знатного дворянина без гроша за душой, некрасивого и неприятного, которого невеста не могла полюбить и не полюбила. То была еще одна чувствительная женщина, о которой шли разговоры в свете, потому что ее нельзя было не заметить и она старалась быть замеченной.

Вскоре после этого замужества бедная г-жа д’Эпине убедилась, что ее здоровье страшно пошатнулось по вине мужа. Она так и не оправилась вполне от всех своих огорчений и в конце концов умерла от их последствий, которые ощущались ею на протяжении более тридцати лет; кроме того, ее грудь и желудок пострадали от лекарств, которые она принимала.

Вот каковы нынешние мужья!

Госпожа д’Эпине никогда ни о чем бы не узнала без помощи мадемуазель д’Этт, опытной и дерзкой девицы, у которой были свои виды на дружбу с ней; она оттеснила гораздо менее опасную г-жу д’Арти под предлогом того, что в окружении порядочной женщины не может находиться столь легкомысленная особа. Мадемуазель д’Этт стремилась подчинить молодую женщину своему влиянию и толкала ее на дурные поступки, чтобы впоследствии позволять себе что угодно.

Прежде всего она увезла г-жу д’Эпине в деревню, дабы оторвать ее от привычных лиц, и там стала часто приглашать к себе человека, избранного ею в качестве героя романа, нити которого она держала в своих руках, а именно г-на де Франкея.

Для начала мадемуазель д’Этт принялась без конца говорить о нем и всячески его расхваливать, чтобы произвести на нее впечатление; она уверяла подругу, что он очень влюблен, и сравнивала его с г-ном д’Эпине, столь непостоянным и недостойным, по ее словам, человеком.