Глава восемьдесят девятая

Рейф

— Ваше величество, вы опять в облаках витаете? Снизойдите до простых смертных! — проворчал Свен сквозь зубы.

Чему удивляться? Я такой уже не один месяц. Причина все та же: у нее свой долг, а у меня — свой.

— Да-да, лорд Гандри, продолжайте. — Я выпрямился в кресле.

Сейчас моего внимания требовал Совет баронов.

Свена тронули мои последние слова ему умирающему. Я и не надеялся, что он их услышит. У Гвинет тогда наверняка вертелись на языке похожие.

«Очнись, дуболом! Король еще не освободил тебя от службы. Открой глаза, или швырну тебя в корыто! Слышишь, а, Свен? Очнись, мне без тебя никак!»

При всяком споре он первым делом напоминал: тебе, вообще-то, без меня никак, сам признался.

Возражать я не смел. Свен правда был мне нужен. Не только в роли советника.

Как только он окреп для дальней дороги, морриганцы любезно выслали его с первым экипажем. Я, как мог, оберегал его от волнений и работы — сил у него по-прежнему было с горсточку.

И все же хвала богам, что он вообще выжил.

Долгий путь домой от Ущелья стражей предоставил нам с генералом Дрейгером море возможностей поговорить начистоту. Он признался, что передумал насчет помолвки. Его дочь — юный светоч острого, творческого ума — может и не выдержать бремени монаршей власти. Ее сияние совершенно напрасно померкнет — а ведь ей всего четырнадцать. После победы в моей верности отечеству уже не усомнятся, а помолвка будет отвлекать от грядущих дел, и посему не нахожу ли я возражений, если во имя королевства и по ободному согласию сторон мы расторгнем договор?

Подумав ровно пять секунд, я с живостью кивнул.

Собрание кончилось, и я вернулся в свой кабинет. Торговля в королевстве вновь дышала полной грудью, казна полнилась — отчасти благодаря пакту с Морриган, составленному явно с подачи венданской королевы. Дальбреку за десятую часть городских доходов отошел порт Пиадро. Сделка сулила барыш обеим сторонам.

— Очередная депеша из Крепости Венды.

Правая рука Лии. Каден. Голову даю на отсечение, хочет лишних солдат, провизии или еще чего. С другой стороны, без необходимости они не обратятся. Нельзя было скупиться: что на пользу Венде, на пользу и остальным королевствам.

— Отправь все, что он хочет.

— Она хочет.

Она, конечно. Воля исходит от Лии. Она и у других правителей ищет помощи, но без примера старших братьев — Дальбрека и Морриган — Малые королевства побоятся действовать. Общение шло исключительно через эмиссаров: так быстрее и проще, однако я слышал молву. Под властью Лии Венда процветала. Не удивительно.

Венданцы как раз основали поселение возле нашей границы. В народе поднялись тревожные настроения, но я все решил.

Венда уже не та, что прежде.

— С депешей пришла посылка. Тебе стоит взглянуть.

— Не знаю, что там, но…

— Взгляни.

Свен положил на мой стол небольшой перевязанный шпагатом сверток, затем подал мне письмо.

«Обозы».

«Зерно».

«Солдаты».

Список тянулся бесконечной лентой. Все как всегда.

Однако на этот раз в конце меня ждал постскриптум:

«Я нашла кое-что за яслями на чердаке Берди. Посчитала нужным отдать».

— Открыть? — спросил Свен.

Я устремил долгий взгляд на сверток.

«Я твоя, а ты — мой, и никакое королевство не встанет между нами»

Взгляд длинною в столетие.

Я знал, что в свертке.

Белое.

Красивое.

То, от чего давным-давно избавились.

— Джаксон?

— Нет, — ответил я. — Выброси.

Конец пути. Обещание. Надежда.

Внемлите мне, братья и сестры,

Ибо сегодня появятся на свет тысячи грез.

Мы коснулись звезд, и нас осыпало пыльцой возможностей.

В стародавние времена на свете жили три женщины,

И были они, под стать нам, скреплены узами.

Той же силой, что живет нас, они изменили мир.

Мы — часть их истории,

Как часть истории, что лежит впереди.

И труд наш никогда не подойдет к концу.

Время движется по кругу, повторяя себя.

И мы должны быть готовы встретить

Врага, что вовне

И врага, что внутри.

Пусть дракон пал, сраженный,

Он пробудится вновь,

И воспарит над землею,

В поисках добычи.

Чтобы история не повторила себя,

Пусть льются предания,

Передаются от отца к сыну, от матери к дочери,

Ибо хватит всего одного поколения,

Чтобы прошлое и правда канули в вечность.

Да будет так,

Сёстры сердца моего,

Братья души моей,

Чада плоти моей,

Во веки веков.

— Песнь Джезелии

Глава девяностая

Собрав бумаги, я устремила взгляд в окно галереи. Весенний ливень оставил на веранде лужи. В них отражались башни города, что отныне казался куда менее темным.

Впервые за несколько месяцев у меня выдалась свободная минутка, но что делать? Чем ее заполнить? Утром я проводила в обратный путь до Морриган мать и отца. Престол на время занял Реган, спину которому прикрывал Брин. Последний печалился из-за ноги, но все же понемногу оправлялся и уже даже сидел в седле. Перед ним открылся целый мир, и он захотел навестить меня. Может, следующей весной…

Отца было не узнать. Минувший год наложил на него отпечаток, равно как и дорога сюда, в мир, о существовании которого он не подозревал. Не хотелось бы мне его участи: видеть только королевский долг и позабыть про само королевство.

День ото дня я гуляла по улицам Венды. Пила таннис в лавках, поддавалась на уговоры лоточников в джехендре, слушала народные предания и совещалась со старшинами кварталов — клановыми избранниками. Я посещала свадьбы. Танцевала на праздниках. Проникалась ритмом мира и народа, что возвращались к жизни.

За несколько месяцев я объехала все провинции Венды, знакомилась с людьми, назначала наместников — и наместниц. Добрую половину совета теперь составляли женщины и предводители кланов. Отныне власти будет лишать воля народа, а не нож в спину. Это и мне самой окажется на руку…

Работа кипела. По примеру Дальбрека и Морриган с нами сблизились и Малые королевства, пообещав содействовать новым жителям Кам-Ланто. Морриган и Дальбрек даже поддались на то, чтобы выделять для венданских переселенцев эскорт. Засеивались первые пашни, распускались цветы надежды. Плоды наших трудов напитывали меня силой.

Я бы ничего не добилась без Кадена. Он трудился не покладая рук. Сострадание и нежность, взятые от матери, крепли в нем день ото дня — однако от шрамов на сердце, как и на спине, ему уже не избавиться до конца жизни. Даже баюкая Риза, он держал ухо востро — все в нем начеку, все говорит: на коже и душе мальчика никто не оставит шрамов.

Как же хотелось верить.

Я постучалась в его переговорный кабинет. Глухо. Толкнула дверь.

И не скажешь, что раньше здесь сидел Комизар. О нем напоминал один лишь стол с щербиной от ножа — символ его прихода к власти. Стол Кадена, под стать моему, утопал в документах. Я добавила еще стопку — торговое предложение к Эйсландии.

Военный город Комизара теперь служил жизни, а не разрушению. В кузнях вместо оружия ковали рабочие инструменты — для переселенцев и на сбыт. Изрытые воронками полигоны мы отдали на лечение природе. Ветер, дождь, трава и время затушуют следы разрушения — рубцы на лике земли.

Оставшихся золотокожих брезалотов выпустили на волю. Порой эти исполины паслись на холмах вдали, и со временем я разглядела, какой грацией и царственностью их наделила природа… и все же стоило им фыркнуть, пуская пар из ноздрей, стоило загромыхать их копытам, пробуждались в памяти ужасы бойни: горы трупов, смрад паленой плоти… Есть раны, что долго затягиваются. Есть шрамы, на которые нужно смотреть. Есть воспоминания, что нельзя забывать.