— Сударыня! Она захватила меня врасплох, клянусь вам!
— Так вы признаете?..
— Вынужден признать.
— Почему же вы меня не предупредили?
— Я за этим как раз и пришел.
— Хватит! Я вам не верю.
— Слово чести!
— Я тоже могу поклясться.
— Смотрите: я прошу пощады! — проговорил начальник полиции, опускаясь на колени.
— И правильно делаете!
— Именем Бога заклинаю вас пощадить меня, графиня!
— Как вы испугались сомнительных стишков, вы — такой человек, министр!
— Ах, если бы я только этого боялся!
— А вы не думали, что меня, женщину, такая песенка может лишить сна?
— Вы — королева.
— Да, королева, не представленная ко двору.
— Клянусь вам, ваше сиятельство, что я никогда не причинял вам зла.
— Нет, но вы не мешали делать его другим.
— Если я перед вами и виноват, то в очень малой степени.
— Хотелось бы в это верить.
— Так поверьте!
— Речь идет о том, чтобы не просто не делать зла, а совершать добро.
— Помогите мне, сам я не в силах.
— Вы на моей стороне, да или нет?
— Да.
— Простирается ли ваша преданность до того, чтобы поддержать мое представление ко двору?
— Вы сами создаете этому препятствия.
— Подумайте хорошенько! Мой печатный станок наготове, он работает днем и ночью; через двадцать четыре часа мои писаки проголодаются, а когда они голодны, они имеют обыкновение больно кусаться.
— Я готов стать послушным. Чего вы желаете?
— Чтобы мои начинания не встречали препятствий.
— За себя я ручаюсь!
— Какая глупость! — топнув ножкой, вскричала графиня. — Попахивает Грецией и Карфагеном — короче, вероломством.
— Графиня!..
— Я с вами не согласна: это отговорка. Предполагается, что вы ничего не будете делать, в то время как господин де Шуазёль будет действовать. Я не этого желаю, слышите? Все или ничего. Выдайте мне Шуазёлей связанными по рукам и ногам, бессильными, разоренными. В противном случае я вас уничтожу, я свяжу по рукам и ногам вас, я разорю вас. Берегитесь: куплет будет не единственным моим оружием, предупреждаю вас.
— Не угрожайте мне, ваше сиятельство, — задумчиво проговорил г-н Сартин, — представление ко двору стало с некоторых пор очень трудным делом, вы даже не можете себе это вообразить.
— «С некоторых пор» — точно подмечено, потому что кто-то мне препятствует.
— Увы!
— Можете ли вы устранить эти препятствия?
— Один я ничего не могу сделать, необходимо около сотни человек.
— Они у вас будут.
— Еще понадобится миллион…
— Это дело Террэ.
— Потом согласие короля…
— Я его добьюсь.
— Он вам его не даст.
— Я вырву его у короля.
— После того как все это у вас будет, вам понадобится «крестная».
— Ее как раз ищут.
— Бесполезно. Против вас существует заговор.
— В Версале?
— Да, все дамы отказали, желая угодить господину де Шуазёлю, госпоже де Грамон, дофине, да и всей партии святош.
— Прежде всего этой партии, если в ней состоит госпожа де Грамон, следует сменить название, а это уже поражение.
— Вы напрасно упрямитесь, поверьте мне.
— Я близка к цели.
— Именно поэтому вы послали свою сестру в Верден?
— Да, вы угадали. Так вам это известно? — недовольно спросила графиня.
— Еще бы! У меня тоже есть своя полиция, — со смехом отвечал г-н де Сартин.
— И у вас есть шпионы?
— У меня есть шпионы.
— В моем доме?
— В вашем доме.
— На моей конюшне или на кухне?
— В вашей приемной, в гостиной, в будуаре, в спальне, под туалетным столиком.
— Прекрасно! В знак примирения и заключения нашего союза назовите имена этих шпионов.
— О, я не хочу, графиня, поссорить вас с вашими друзьями!
— В таком случае я объявляю войну!
— Войну? Как вы можете так говорить!
— Я говорю то, что думаю. Убирайтесь, я не желаю больше вас видеть.
— Готов на этот раз призвать вас в свидетели. Могу ли я выдать… государственную тайну?
— Альковную тайну.
— Это как раз то, что я хотел сказать: государство теперь находится здесь.
— Я хочу знать имя шпиона.
— Что вы с ним сделаете?
— Я его прогоню.
— Тогда вам придется разогнать весь дом.
— Надеюсь, вы понимаете, что говорите мне ужасные вещи?
— Но это правда. Боже мой! Да как без этого править? Вы же это прекрасно понимаете, ведь вы опытный политик.
Графиня Дюбарри оперлась локтем о лаковый столик.
— Вы правы, — смирилась она, — оставим этот разговор. Каковы будут условия нашего договора?
— Назначьте сами, ведь вы победительница.
— Я великодушна, как Семирамида. Чего вы хотите?
— Чтобы вы никогда не напоминали королю о пресловутых жалобах насчет муки, которые вы, обманщица, обещали поддерживать.
— Условились. Возьмите все полученные на этот счет прошения. Они в ларце.
— Предлагаю вам взамен записку пэров королевства о представлении ко двору и о табуретках.
— Вам поручили передать этот труд его величеству, не так ли?
— Разумеется.
— А вы сделаете вид, что передали его?
— Да.
— Хорошо. А что вы им скажете?
— Скажу, что выполнил поручение. Таким образом, мы выиграем время, а у вас хватит ловкости, чтобы им воспользоваться.
В эту самую минуту обе створки двери распахнулись, вошел лакей и объявил:
— Король!
Союзники поспешили утаить все признаки того, что пришли к соглашению, и повернулись к двери, приветствуя его величество Людовика, именуемого Пятнадцатым.
XXIV
КОРОЛЬ ЛЮДОВИК ХV
Людовик XV вошел твердой походкой, с высоко поднятой головой; он весело смотрел по сторонам и улыбался.
После того как король прошел в комнату, через настежь растворенную дверь стал виден двойной ряд склоненных голов придворных, жаждавших быть принятыми, ибо с приходом его величества им представился случай оказаться в свите сразу двух могущественных особ.
Двери захлопнулись. Король, никому не давший знака следовать за ним, оказался только с графиней и г-ном де Сартином.
Мы не будем принимать во внимание ни личной камеристки графини, ни маленького негритенка.
— Здравствуйте, графиня! — проговорил король, поцеловав руку г-же Дюбарри. — Мы сегодня прекрасно выглядим! Здравствуйте, Сартин! Вы что же, работаете здесь? Боже мой, сколько бумаг! Спрячьте все это поскорее! Ах, какой прелестный у вас фонтанчик, графиня!
С притворным любопытством Людовик XV устремил взгляд на огромный китайский фонтан, с недавнего времени украшавший один из углов спальни графини.
— Сир! — отвечала графиня Дюбарри. — Как ваше величество, должно быть, уже догадались, этот фонтан — из Китая. Вода, попадая в нижнюю раковину, заставляет свистеть фарфоровых птичек и плавать хрустальных рыбок; затем отворяются двери пагоды, из которой вереницей выходят мандарины.
— Это очень мило, графиня.
В эту минуту мимо них прошел негритенок, одетый в причудливый костюм, в который в те времена облачали всевозможных Оросманов и Отелло. Его небольшой тюрбан с прямыми перьями был сдвинут набок. На нем была курточка из золотой парчи, оставлявшая обнаженными его словно выточенные из черного дерева руки; широкие штаны до колен из белого вышитого атласа и яркая разноцветная перевязь, соединявшая штаны с вышитым жилетом; на перевязи сверкал драгоценными камнями кинжал.
— Черт возьми! — вскричал король. — Как Замор великолепен сегодня!
Негр услужливо остановился.
— Сир! Он заслужил милость обратиться к вашему величеству с просьбой.
— Графиня, — заметил Людовик XV, — Замор представляется мне весьма честолюбивым.
— Отчего же, сир?
— Вы и так оказали ему самую большую милость, о которой он мог только мечтать.
— Какая же это милость?
— Та же, что оказана и мне.
— Не понимаю, сир.
— Вы превратили его в своего раба.
