- Шеин ушёл до возвращения Инютиной или после?

- Не вполне ясно, товарищ лейтенант госбезопасности. Инютина настаивает на том, что она застала его в то время, когда он насиловал Могилевскую, а Шеин говорит, что встретил Инютину уже возле подъезда. Сосед, который оставался в этот момент дома не может точно сказать, когда вернулась Инютина: до ухода Шеина или после.

- Могилевская не объясняет, что она делала в комнате у Шеина?

- Говорит, что пришла объясниться по поводу обвинений Инютиной в её адрес, а Шеин набросился на неё, избил, и…

- Что говорят пострадавшие о том, на каком этапе изнасилования появилась Инютина? Вы их вместе допрашивали или порознь?

- Порознь. Могилевская говорит, что… в общем, в процессе. А Инютина утверждает, что в момент окончания полового акта.

- Где происходило изнасилование? На кровати?

- Тут тоже показания расходятся. В показаниях Инютиной говорится про кровать, а Могилевская рассказывает про то, что Шеин побоялся, что скрип кровати привлечёт лишнее внимание, и всё происходило на матрасе, сброшенном на пол. Но следы спермы на постели имеются, и явно не от однократного полового акта.

- Даже так? Что думаете по поводу разнобоя в показаниях?

- Женщины были в шоке, могли что-нибудь и перепутать…

- Шеин не говорил, была ли у него половая связь с Могилевской до так называемого изнасилования?

- Он отказался отвечать на этот вопрос, товарищ лейтенант госбезопасности.

- А Могилевская?

- Утверждает, что нет.

- Соседи?

- Соседи ничего определённо сказать не могут. Говорят, что Могилевская последнее время «строила глазки» Шеину, пользуясь тем, что её муж в командировке. Кто-то ночью подслушал, как открывалась дверь в комнату Шеина, и тут же – в комнату Могилевских. Но, как выразился один из соседей, «я свечку не держал».

- А теперь, Рожнов, давайте выслушаем мою версию. Так вам скажу, что не совсем безосновательную, поскольку кое-какие факты, неизвестные вам, у меня имеются. Могилевская и Шеин состояли в интимных отношениях. И наутро после того, как Инютина «сдала» связь могилевской с органами, явилась объясниться. Шеин то ли оскорбил её, то ли объявил о том, что прерывает их связь, после чего ушёл из дома. Обиженная Могилевская предложила Инютиной отомстить Шеину, выступив свидетелем якобы случившегося изнасилования, и выдать следы произошедшей накануне драки за последствия избиения Шеиным.

- Отомстить?

- Вы удивляетесь? Разве не Шеин выгнал Инютину и мужчину, за которого она якобы собиралась выйти замуж, из захваченной ими комнаты Шеина? После чего тот мужчина расстался с Инютиной. Как выразилась Инютина, «разрушил будущую ячейку социалистического общества». Вам не кажется, что это более правдоподобно, чем сказка про побои, оказывается, нанесённые за полсуток до «изнасилования», про насильственный половой акт, данные о месте которого не совпадают, про то, что плач Могилевской в закрытой комнате соседи слышали, а вот крики о помощи во время изнасилования – нет.

- Но откуда вы знаете об интимных отношениях Могилевской и Шеина?

- Оттуда. Свечку я тоже не держал, но отчёты «изнасилованной» о характере её контактов с Шеиным читал. Вот вам и источник следов спермы на постели Шеина. Даю вам три дня срока на завершение расследования. А Шеин пойдёт со мной. Нам, - выделил гэбэшник. – Он нужен больше, чем вам. Но на очные ставки завтра или послезавтра его можете вызывать.

- Есть!

Следователь углубился в перечитывание материалов, а лейтенант госбезопасности закинул ногу на ногу и задымил папироской. Спустя четверть часа он стал проявлять нетерпение.

- Долго ещё ждать?

«Следаку» пришлось взять телефонную трубку.

- Товарищ лейтенант госбезопасности, задержанный Шеин при доставке сюда пытался бежать, и конвоиру пришлось стрелять на поражение.

15

Почти полтора месяца в госпитале Бурденко. Нудная и серая московская осень сменилась полноценной зимой. Такой же пасмурной, но хоть серятину голой земли прикрыло снегом.

Пуля из нагана пробила левую лопатку, прошла в какой-то паре сантиметров от сердца и застряла в лёгком. Ещё бы чуть-чуть, и… Или, что ещё хуже, если бы вертухай стрелял не в «моторчик» в позвоночник. Даже если бы после этого удалось выжить, то своими ногами уже никогда бы не пошёл.

Почему он оказался в госпитале «конторы», а не в тюремной больнице, Демьянов долго не мог понять. Мало того, когда впервые пришёл в себя, лечащий врач обратился к нему не «Степан Макарович», а «Николай Николаевич». Пусть непонятно, зато не грызёт дискомфорт от осознания того, что он «занимает чьё-то чужое место».

Точки над i расставил первый посетитель, наведавшийся к нему, когда разрешили врачи. Толик Румянцев, с которым они, наконец-то, перешли на «ты».

- Берия был просто в бешенстве, когда ему доложили о твоих «приключениях». У него первая версия, естественно, о том, что произошла утечка информации о тебе, и тебя решили ликвидировать то ли внешние, то ли внутренние враги. А когда ещё эксперты вычислили, что конвоир стрелял в тебя, когда ты стоял лицом к стене, заложив руки за спину, то вообще головы полетели налево и направо. Но кто ему приказал тебя кончить, так и не узнали. Застрелился, подлец, когда за ним пришли.

- Заказали меня. Уголовники заказали.

- Откуда знаешь?

- Предупредили. Но я, конечно, предполагал, что прирезать попытаются, и не думал, что конвоир будет действовать так нагло.

- Кто предупредил?

- Старый знакомый Шеина, которого я встретил в камере.

- Ты же говорил, что никого из его знакомых не помнишь.

- Он сам меня узнал. Шеин с ним по соседству в селе Мокшан под Пензой жил. Некий Тарутин Никифор по кличке Тютя. Он и предупредил, что те урки, которых я «обидел» в квартире на Солянке, меня заказали. Федот Маленький, за которого «избитая мной» Матрёна замуж собиралась, и муж его сестры Вася Подольский. Я им какую-то афёру с моей и матрёниной комнатами обломал. Да ещё и вломил Федоту. Вот уж воистину, как писали Ильф и Петров, москвичей испортил квартирный вопрос.

Румянцев достал блокнотик и карандашом записал услышанные клички.

- Разберёмся.

- А что там с моим делом?

- Пока висит. Оставалось провести очные ставки с тобой, да тут ты решил отдохнуть на больничных харчах, - засмеялся Анатолий. – Могилевского, как из командировки вернулся, за жабры взяли за растрату. Не без помощи Лизаветы, перед которой поставили ребром вопрос: или сдаёшь схемы, по которым он деньги уводил, или идёшь под суд за дачу ложных показаний в твоём деле. Как понимаешь, от этих показаний она уже отказалась. А Инютина продолжает своё гнуть: ты, видите ли, отнял у неё последний шанс обрести семейное счастье.

- Как говорил один мой знакомый, бабы – дуры, - покачал головой Николай. – Не потому что бабы, а потому что дуры.

- Ждёт она тебя.

- Кто? Матрёна, что ли?

- Лиза. Извиниться хочет. Баба она, в общем-то, неплохая, но…

- Но дурная-а-а… Прямо как та ворона из анекдота. Рассказать? Пристала ворона к перелётным гусям: возьмите меня с собой на юг, в тёплые края, а то надоело мне зимой мёрзнуть. Гуси ей объясняют, как далеко это, что два дня без отдыха придётся над морем лететь, и если ворона не дотянет до суши, то погибнет. А та упёрлась: хочу, и всё. «Я сильная, я выносливая, я смогу». И полетела. Перед перелётом через море гуси снова безуспешно пытались отговорить её. «Я сильная, я выносливая, я смогу». День летят над морем, второй. Ворона уже из последних сил крыльями машет, вот-вот в море рухнет. В общем, на последнем издыхании упала она на прибрежный песок, часа два валялась, пока голову поднять смогла. Подняла и говорит: «Я смогла! Я выносливая! Я сильная! Но дурная-а-а!» Бумаги-то мои изъяли, чтобы очередной претендент на жилплощадь их не выбросил?

- Изъяли, - просмеявшись, заверил лейтенант. – Я их обработал и Меркулову передал. И комнату опечатали. Жить-то тебе где-то надо будет, когда из госпиталя выйдешь. Не удивляешься, что тебя по-другому называют?