— Второй кто с тобой был?

— Он его не знает, ланьще не видеть. Японец его поснакомить.

— Как зовут?

— Не знает. Плосто звал- блат Ли. Он был сталсий.

Юн очень старалась, переводила, подбирала слова и тщательно их проговаривала. И все же, акцент был слишком сильный и порою трудно было догадаться, о чем она говорит. Вот и сейчас я не очень понял ее последние слова:

— Что это значит, Юн? Я не понял.

— Он говолит, — еще как можно более отчетливее стала произносить девушка, — сто блат Ли сто надо делать говолить.

— Командовал?

— Да, — утвердительно кивнула Юн.

— А он точно китайцем был? Не японцем?

И тут у них завязался короткий диалог. Юн переспрашивала, "цыган" заторможено отвечал. Потом она сообщила:

— Китаец бил. Хань.

— Ладно. Где его можно найти?

— Он не знает. Говолит, сто в фанза лядом жить.

— Ладно, — я понял, что этого второго уже бессмысленно искать. Наверняка уже утек с авансом и перебирается сейчас куда-то вглубь своей страны. Если, конечно, он не является настоящим японским шпионом. Но и в этом случае, по месту его проживания мы уже никого не найдем.

— Зачем жгли мои склады?

— Не знает. Японец пликазать.

Я замолчал. Китаец, глядя на мою задумчивость, притих, видимо думая, что я решаю его судьбу. Но мне на него было плевать. Я вдруг понял, что эти диверсанты пытались вскрыть дощатую стену как раз напротив места, где мои химики-лаборанты производили тротил. Я уже видел и топор, валяющийся под стенами, и едва отогнутую доску. Повезло, что Моисей Давидыч их спугнул, иначе сейчас был бы вместо моего склада факел до небес. И забор с колючкой их не остановил, проволока была осторожно перекушена и разведена.

— Он сможет узнать японца, что обещал заплатить?

— Да говолит.

— Что-нибудь еще он не хочет сказать?

Юн ему перевела. Тот закрыл глаза, задумался. Потом сказал, а Юн перевела:

— Японец в Дальнем зивет.

— Где, знает?

— Нет.

— Как его зовут?

— Он не знать.

— Гм, а как же они тогда общались? — недоуменно вопросил я, а Юн, пояснила:

— Господин его называть.

Ладно, все, что на данный момент нам надо, мы выяснили. Теперь дело за доктором. Он, кстати, уже пришел и ожидал за дверью. И едва я закончил, как его запустили. Он первым делом попросил больше света, а затем, когда его получил, и он смог как следует рассмотреть рану, сообщил:

— Ногу спасти не удастся. Нужна ампутация. Как бы гангрена не началась.

— Действуйте, доктор, — разрешил я.

— Тогда, прошу вас доставить больного в больницу Красного Креста. И как можно скорее.

Я мотнул головой и мои архары споро организовали доставку китайца в больницу. Там его и прооперировали, отняв ногу. За работу, конечно же, заплатил я. Хотя, наверное, не следовало.

Ну а пока Петро с Данилом катались в Красный Крест, я, наплевав на еще не прошедшую ночь, поперся в полицейский участок. Там, конечно же, из-за раннего времени никого не было. Лишь дежурный на экстренные случаи. Поэтому пришлось мне ждать Зверева в участке, где дежурный меня выслушал, посочувствовал и заполнил какие-то бумаги. Потом напоил меня чаем и вот за этим успокаивающим делом медленно наступил рассвет. А за рассветом пришел и Зверев.

— Василий Иванович? — удивленно вопросил он, едва меня увидел. — Какие обстоятельства привели вас к нам? Что случилось?

— Утра доброго, Роман Григорьевич. Я рад вас видеть, но признаюсь, не рад обстоятельству, что меня сюда привело. И мне бы сейчас помог сам господин полицмейстер. Я знаю, он меня недолюбливает, но дело тут чрезвычайной важности.

— Господина полицмейстера нынче нет в Артуре. Я исполняю его обязанности. Так что у вас случилось?

— Что ж, значит, видимо только вы меня и можете выслушать. Ночью выстрелы слышали?

— Нет, не слышал. А что, стреляли? Кто?

— Сторож мой стрелял, Моисеич. Двух негодяев спугнул, что хотели поджечь мои склады. Одного из них удачно подстрелил.

— Ого! И кто же надумал пустить вам петуха? Конкуренты?

— Нет, не они. Японские шпионы.

Зверев крякнул от неожиданного предположения. Покосился на дежурного, навострившего уши.

— А ну-ка, Василий Иванович, давайте-ка мы с вами пройдем ко мне в кабинет. Побеседуем более предметно.

Он отомкнул громоздкую дверь, и предложил мне пройти. Там, удобно устроившись на мягком стуле, я ему все подробно и изложил. Особенно красочно расписал ему допрос китайца.

— Гм, дело и вправду необычное. Я понимаю — конкуренты, в купеческой среде поджоги дело обычное, но тут… Это же не полицейское дело, не наше. Тут вам бы надо обратиться в охранку, а ее у нас, сами знаете, нету. Есть только жандармский корпус, да он тот только тем и занимается, что охраняет железную дорогу. Шпионов ловить им не с руки, — он вздохнул. — Эх, Василий Иванович, видимо и вправду не удастся нам избежать войны. Все к этому идет. Вот и японец ваш, беспокоится, значит, не нравится ему, что вы тут возитесь. Наверное, они про тротил ваш уже знают, как вы думаете?

— Наверняка, — согласно кивнул я. — Поджигали как раз там, где лежали наши химикаты. Там у нас небольшое количество тротила хранится, и если бы он загорелся, то…

— Да-да, взорвалось бы все к чертовой матери.

— Нет, не взорвалось бы, но горело бы знатно. Никто бы потушить не смог.

— Постойте, а разве вы не должны сдавать всю вашу взрывчатку? Почему вы ее у себя там храните?

— Это, если можно так сказать, производственные излишки. Неучтенка, ну или как-нибудь еще можно их назвать. В-общем то, что еще не отошло в арсенал. Но не в этом дело, Роман Григорьевич, дело в японце. Как бы мне его найти?

— А зачем, спрашивается, он вам? Допросить хотите?

— Ну, допустим…

— Ну, допустим, — повторив мои слова, прищурился Зверев, — найдете вы его, а дальше что? Допросите, узнаете правду? Ну, подтвердится, что он и вправду японский шпион. И что вам это даст? Что вы с этим дальше будете делать? Выявлять агентурную сеть? Подкидывать им лживую информацию? Что? — он усмехнулся. — Василий Иванович, вам нет смысла его искать. То, что вас поджигал японец вы и сами под сомнение не ставите. Значит и так уже понимаете, что стали для них мишенью. Сегодня вас пытались спалить, завтра, не дай бог, вас попытаются пристрелить. Если это настоящий шпион, то вы, Василий Иванович, со своим дилетантскими подходами не сможете ему ничего противопоставить. Он поди уже затих в городе или скорее всего на время уехал. Залег на дно и сейчас выжидает, а когда страсти чуть-чуть поутихнут, то снова начнет свою деятельность. И даже если вы его поймаете и случайно убьете, то ничего вам это ровным счетом не даст. Поймите меня правильно, вы один против японской разведки не стоите ни ломаного гроша. Если они вами заинтересовались, то они с вас не слезут, а будут и дальше вам строить пакости. И если бы только пакости. И даже если вы найдете этого японца, то на его место быстро встанет другой. Вы ведь не думаете что он здесь один?

— Я все понимаю, — ответил я, — я один против целой страны не вытяну. Но и ни делать ничего я не могу. Как вы себе это представляете? Я, зная, что в любой момент могу получить диверсию или пулю, буду спокойно сидеть и ждать своей участи? Сегодня поджог, а завтра что? И пусть я не решу ровным счетом ничего, если найду этого японца, но, по крайней мере, сорву им на некоторое время планы. Хоть на неделю или две — не много, но и то хлеб.

Он мотнул головой. Со мной он был принципиально не согласен.

— Мой вам совет, не ищите его, не ворошите этот улей. Так будет лучше.

— Боже мой, да какое там лучше? Вы может сразу предложите сдаться? Может и не кряхтеть нам и не тянуть все свои проекты, а просто поднять лапки и лечь, ожидая своей участи? Да как мы с вами воевать-то будем?

— Но-но, вы, Василий Иванович, не обобщайте, — предостерег он. — И вы меня, наверное, не правильно поняли. Я вам советую не искать этого шпиона, не пытаться разворошить этот улей. Вы кто — купец? Вот и купечествуйте себе на новые капиталы, а в дела охранного отделения вам лучше не лезть. Конечно, охранки здесь нет, но мы-то здесь! И мы займемся этим делом, но без вас, без вашего участия.