Она зашла в магазин и застыла перед полками с вином. Катрин, с ее вкусом, «дешевое пойло» пить не будет, но тратить кучу денег Ирэн тоже не хотела. «Можно купить вот эту бутылку розé. Розé с пузыриками всегда хорошо, – подумала Ирэн. Интересно если ей завязать глаза и налить в один бокал дорогое вино, а в другой – дешевое, она отличит?»

– Сорок евро, семнадцать центов, пожалуйста, – сказал продавец.

– Сорок евро и восемь центов, – поправила Ирэн.

– Простите?

– Сорок евро и восемь центов. Вино, шоколад и жвачка. Посчитайте еще раз: сорок евро и восемь центов.

Позади Ирэн в кассе стояло еще три человека, и кассир посмотрела на нее с явным раздражением. Дело было не в нескольких центах – просто Ирэн считала, что так правильно. Если пресекать маленькие огрехи на корню, то и больших проблем в жизни тоже можно избежать.

Наконец она дошла до дома, где жила подруга. В свое время Ирэн помогла ей найти и купить эту квартиру. Она была небольшая, но здесь имелось все, что нужно для молодой женщины. Даже маленькая гостиная с верхним светом, где Катрин могла рисовать свои картины. Возможно, если бы она не забросила это занятие, то могла бы преуспеть. Но самое главное – в квартире был чарующий вид на Бухту Ангелов, на ярко-голубую лазурную гладь воды и сказочные оранжевые закаты.

«О нет! Пятый этаж! – мысленно захныкала Ирэн. – Мои ножки, простите меня, пожалуйста».

Поднявшись на пятый этаж, она обнаружила дверь открытой, и на нее накатила волна сильной, необъяснимой тревоги.

– Катрин! – тихонько позвала она. – Катрин, ты где?

Она зашла в гостиную и увидела накрытый стол, зажженные свечи и легкий кружевной халатик, валяющийся на полу. Необъяснимый и зловещий эффект незавершенности витал в воздухе.

– Катрин, – снова позвала она и вдруг услышала шаги на кухне. – Ты меня напугала! Ты здесь?

Шаги затихли, но подруга ей не отвечала. Что-то было не так. Звенящая тишина окутала всю квартиру. Ирэн застыла и вслушалась в пустоту. На кухне точно кто-то был, но кто бы там ни прятался, теперь он явно затаился.

Ирэн огляделась в поисках любого тяжелого предмета и бесшумно взяла со стола стеклянную пепельницу. Вцепившись в нее, она сделала маленький шаг к выходу. Затем еще. Откуда-то сзади и сбоку кто-то сильно ударил ее в ухо, и она упала. А прятавшийся на кухне стремительно выскочил из квартиры.

Оказавшись на полу, Ирэн попыталась встать, но сильный удар оглушил ее, и она не смогла даже приподняться.

– Катрин! – закричала она. – Катрин!

С трудом она все же встала и, качаясь, прошла на кухню. Ее подруги там не было, и, предчувствуя самое плохое, Ирэн направилась в ванную. Ванна до краев была наполнена кроваво-красной жидкостью, а в ней в неестественной позе лежала Катрин. Ирэн подбежала и попыталась вытащить ее из воды, но, приподняв, увидела рану в груди, безжизненные глаза и в тупом онемении опустила ее обратно в воду. От шока и ужаса увиденного Ирэн замерла и так и осталась стоять.

Николя Фонтен с самого утра знал, что сегодня что-то произойдет. Город, в котором почти никогда ничего не случается, может развлечь полицейского только штрафами за неправильную парковку, мелкими кражами и изредка небольшими преступлениями. Чаще всего они происходят на самом краю города, где живет множество мигрантов. Но сегодня воздух был другим.

За десять лет работы в Национальной жандармерии Николя успел поработать и в портовом беспокойном Марселе, и в шумном Париже и дослужиться до звания капитана. Но затем вернулся и последние несколько лет нес службу в безмятежном Сен-Карно. Спокойная работа, небольшой взвод в подчинении и много свободного времени для хобби и семьи. Поначалу он изнемогал от отсутствия крупных дел, однако человек ко всему привыкает, и Николя со временем тоже привык к расслабленному ритму.

Однако это утро почему-то напомнило ему о старых временах. Он всегда чувствовал, когда что-то должно было произойти. Чувствовал он это, когда итальянские братья Ринальди решили расширить свой наркобизнес и над городом навис особый дух угрозы. После успешно проведенной операции Николя получил повышение, и его отправили в Париж. Затем он почувствовал то же самое, когда в Париже напал на след главарей большого картеля. В тот раз он получил три пули, потерял много крови и, несомненно, умер бы, не яви Господь в очередной раз чудо. Николя три дня лежал в реанимации, находясь между жизнью и смертью. У его постели все три дня сидела, не переставая молиться и не отпуская его руки, жена. Его любимая Лаура. В перерывах между молитвами она шептала: «Прошу, вернись к нам. Просто открой глаза. Прошу тебя, вернись к нам». И чудо произошло. Через три дня, несмотря на отсутствие положительной динамики, когда врачи уже готовы были дать самые неутешительные прогнозы, Николя вдруг открыл глаза. Вернее, только один глаз, поскольку второй из-за сильного отека открыться не мог.

Когда он вновь обрел способность говорить, то рассказал жене, что все три дня, пока лежал в постели между жизнью и смертью, видел только один сон – как он играл с их малышкой, трехлетней дочерью, в прятки. Именно тогда Лаура сказала, что никогда больше не вынесет пережитого. И если он хочет продолжать жить с ней и дочерью, то он должен перевестись в более спокойный город и не лезть в самое пекло. Иначе она прямо сейчас отправится домой, сообщит дочери, что ее отец умер, и вернется к родителям в деревушку в Провансе.

Так Николя оказался в Сен-Карно на относительно безопасной работе. Но в то утро он опять почувствовал то же самое, что и много лет назад. Что-то должно было произойти. Весь день он сам внимательно прослушивал все сообщения полицейской волны, и чутье его не обмануло. Волна адреналина прокатилась по телу, когда сообщили о вызове.

Спустя несколько минут он уже стоял в крошечной ванной комнате, с любопытством глядя на молодую женщину.

Hysterical Woman – «Истеричная женщина», – прочитал Николя надпись на футболке. Прекрасное начало. Кто она? Психопатка, зарезавшая соседку? Любовница, заколовшая законную жену из ревности? Или жена, убившая любовницу? Нет, пожалуй, ни один из этих вариантов.

– Мадам, пройдите, пожалуйста, в соседнюю комнату и постарайтесь прийти в себя, скоро сержант Дюбуа освободится и задаст вам вопросы, – сказал он.

– Мадемуазель, – машинально поправила его Ирэн.

Ирэн стояла у окна и смотрела на набережную. Солнце уже село, и вода из лазурно-голубой превратилась в темно-синюю. Всюду зажигались огни, и вдоль моря гуляли толпы людей: мамы с колясками, молодые люди, девушки с собаками и особенно много пенсионеров.

Ирэн никак не могла поверить в то, что происходило. Идиотские мысли крутились и крутились по кругу. В голове постоянно стучало: «Катрин убили».

Наконец к ней подошли.

– Капитан Национальной жандармерии Николя Фонтен. Расскажите все, что здесь произошло.

– Что здесь произошло, я не знаю. Я могу рассказать только то, что увидела, когда пришла сюда.

– Пожалуйста, начинайте.

– Я пришла к подруге, и на меня напали. Потом этот человек убежал, а я прошла в ванную и увидела ее. Попыталась вытащить ее из ванны, но потом увидела что… что уже поздно, и опустила ее обратно.

– Вы разве не знаете, что нельзя ничего трогать на месте преступления?

– Я не знала, что это место преступления. Я увидела свою подругу в ванне крови и, конечно, как любой нормальный человек, захотела помочь.

– Вы видели, кто на вас напал?

– Нет.

– Вообще никого? Хотя бы боковым зрением.

– Нет, не видела.

– Может, и не было никого?

– Думаете, я сама себя ударила?

– А зачем бы вам понадобилось это делать?

Ирэн посмотрела на жандарма, и до нее дошел смысл его слов.

– Вы думаете, это я? – ошарашенно спросила она.

– В каких отношениях вы состояли с убитой?

– Она была моей подругой, я знала ее с детства.