Оказавшись на улице, Егор долго не мог отдышаться, прийти в себя. Он стоял, отвернувшись к лесу у обочины и трясущимися руками шарил по карманам. Телефон, паспорт, полупустая пачка сигарет. Машинально сунул одну в рот и тут же выплюнул. На кой они ему? Смятая пачка полетела в кювет.

Двери за ним закрылись. Когда автобус тронулся, внутри пели уже более дружно, громким нестройным хором.

Егор стоял и смотрел вслед уходящему автобусу. Мотив песни удалялся, стихал в сырости октябрьского дня. Он посмотрел на щит указателя. «Лепель – 20, Полоцк – 89, Черноозерск – 101».

На мгновение Егор даже пожалел, что рядом нет старого пухлого альбома. Слишком много странных событий за последние два дня.

– Мы с мужем хорошо жили…

Женщина замолчала, не зная, как продолжить. Было заметно, что ей неловко. Посмотрела в окно, поерзала в кресле. Положила ногу на ногу, опустила руку на подлокотник, выпрямилась. Говорила она короткими фразами, часто останавливаясь и подбирая слова.

– Любили друг друга. Знаете, если честно, я даже не могу сказать про него что-то плохое. Правда. Даже после всего, что было. Хороший был человек. Хотя почему был? И сейчас есть, просто мы с ним не общаемся. Он был честным, никогда мне не врал. В тот раз взял и все честно мне сказал. Прости, Света, полюбил другую. Не стал врать, скрывать, прятаться. Это правильно, я считаю. Всегда надо быть честным. Предательства я бы ему не простила. Лжи, звонков, поздней работы, случайных командировок. Вот этого вот всего, как часто бывает у других. А так… что ту сказать? Полюбил и все, делать нечего. Еще он сказал, что до этого своего признания он никогда не был с ней. С той, другой. Ну, вместе, вы понимаете. Я ему поверила, конечно. Это была правда, точно. Квартиру он оставил нам с Петей, сам съехал. Сыну тоже все объяснил, как взрослому, тот понял. Мой муж… бывший муж, он умел объяснять. Была в нем такая черта, он умел разговаривать с людьми, это редкость на самом деле. Будь тебе хоть пятьдесят лет, хоть пять. Он хороший собеседник… был. Я закурю?

Она замолчала, вопросительно посмотрев на Дубова. Тот кивнул.

– Да, конечно. Это же ваш дом, как угодно.

– Я думала, может вам будет неприятно.

– Нет, что вы. Пожалуйста.

Она потянулась к пачке сигарет и зажигалке на журнальном столике между ними. Достала одну, чиркнула, затянулась. Выдохнула дым.

– Раньше я курила только в школе и в университете. После свадьбы бросила. Потом опять начала. После Пети. Сейчас смолю, как паровоз. Некому меня контролировать. По пачке в день минимум. Раньше курила только на улице или на балконе. Сейчас прямо в квартире, как видите. Все равно.

Несколько минут они сидели в тишине. Женщина молча курила. Огонек, догорая до фильтра, плясал перед ее уставшим, но все еще привлекательным лицом. Была красивой, подумал про себя Дубов. Он сидел в кресле напротив. Тоже молчал, не перебивал и не торопил. Ждал.

– Ладно, – она ткнула окурок в пепельницу на столике, – продолжим. У Пети с отцом была… связь. Не знаю, как это еще назвать. Они друг в друге души не чаяли. Петя ни в чем его не обвинял, не сердился. Это я поначалу злилась, плакала на кухне. Одна, никому ничего не говорила. И вот как-то сижу я, реву сама по себе, а Петя сзади подходит. Тихо так, я даже не заметила. И обнял меня. Я даже испугалась, ойкнула. А он стоит и держит меня. За плечи, за голову. Ладошкой только по лбу гладит.

Ее подбородок затрясся, лицо сморщилось. Коротко всхлипнув, опустила голову. Дубов достал из сумки пачку салфеток, припасенную для таких случаев. Вынул одну, протянул. Женщина благодарно взяла, вытерла глаза. Дубов ничего не говорил. Знал, что в таких случаях лучше молчать. Собеседнику иногда нужно поплакать. Это была уже не первая его подобная встреча. Женщина успокоилась, отдышалась. Скомкала мокрую салфетку, сжала в кулаке. Потянулась было снова к пачке на столе, но видимо передумала.

– Вот, – сказала словно для себя самой, – с отцом они виделись часто. Чуть ли не каждый день. Через день так точно. Я не запрещала. Зачем? Это было бы слишком жестоко. Для обоих. Они бы этого не вынесли. Думаю, в идеале люди и должны расставаться друг с другом именно так. Тихо, мирно, без ссор. Чтобы в памяти оставалось только лучшее. Даже фильм есть такой «Расстанемся, пока хорошие». Я правда не помню, о чем. Название просто запомнилось. Смотрели? Ну, неважно… Отец Петю со школы забирал, провожал до дома. Сюда не заходил, стыдился, наверное. Мог бы и зайти, я бы не была против. Я их только из окна видела. Дойдут до подъезда и стоят, разговаривают о чем-то. Потом прощались. Отец водил Петю на секцию. Петя у нас в футбол играл. Очень хорошо играл, между прочим. Тренер его всегда хвалил. С командой ездили на соревнования, награды получали. Я могу показать, они сохранились. Хотите? Ну да, может потом… Выходные они всегда проводили вместе. Ходили в кино, в парк, гуляли. Отец Петю брал на рыбалку. Возил в деревню к деду, отцу своему. Хороший был старик, нравился мне очень, дочкой меня называл. Петя его очень любил. Когда муж ушел, он звонил мне из деревни. Говорил, что поговорит с сыном. Ничего не получилось. Так вот с отцом Петя общался. По выходным они всегда были вдвоем. Петя часто оставался ночевать у него с субботы на воскресенье. Я не была против, не ревновала, ничего такого, нет. Это правильно, я считаю. Что бы там не происходило между родителями, дети здесь не причем. Да и должен же быть у ребенка отец. Особенно у мальчика. Так ведь?

Она спросила это напрямую у Дубова, уставив на него глаза.

– Да, – тихо ответил он.

Хотел сказать что-то еще, но слова застряли в горле. Женщина, Светлана, кивнула. Они снова помолчали.

– Вы, наверное, хотите больше услышать про… – она сделала паузу, – этих?

Дубов кивнул.

– Я на вас не давлю, Светлана. Рассказывайте только то, что считаете нужным.

Она грустно улыбнулась, как будто с благодарностью.

– Все надо рассказать, – сказала она, – я долго молчала. Но поймите правильно, расскажу я это только вам. Потому что…

Снова замолчала, подбирая нужные слова.

– Это правильно, что вы сами во всем признались изначально. Кто вы и зачем это все. Никому другому не стала бы говорить и встречаться. Потому что вы тоже… такой. Это правильно, Андрей…

– Я Сергей.

– Ой, простите, – она уронила голову в ладони и тихо засмеялась. – Дура я, дура. Неловко как. Сергей, хорошо… Вот. А началось все в девяносто шестом. Нет, седьмом. Петя во второй класс пошел, это я точно помню. И вот той же осенью появились они. Позвонили в дверь, я открыла. Смотрю, стоят двое, парень с девушкой. Приличные, чистенькие, улыбаются. Брошюру мне какую-то суют. И начали заливать вот это вот все свое. Про бога, про спасение, про рай, про конец света. Ну как у них бывает, сами, наверное, знаете. Вот. Я не слушала. Извинилась, что много дел, дверь закрыла, но брошюру эту взяла. Надо было выкинуть конечно, порвать. Это я сейчас понимаю, а тогда… дел у меня конечно не было. Я выходная была. Тогда еще медсестрой работала. Два через два, отдыхала. Ну и стала читать. Я думала, что это баптисты какие-то или свидетели Иеговы или еще кто-то там, черт их всех разберет. А потом полистала, смотрю «Церковь Отца Искупителя». Никогда такого раньше не слышала…

Все-таки взяла новую сигарету, подкурила, затянулась.

– И так, знаете, все там подробно расписано было, будто прямо вот про меня. Я опешила просто. Спасем от одиночества. Вот это меня особенно зацепило, в самое сердце. Ну и так много чего было, я уже и не помню точно. Помню только, что затянуло меня. Словно как в воронку какую-то, я как с ума сошла. Потом они опять пришли, через пару дней. Те же самые, я даже удивилась. Красивые, улыбаются. Но знаете… нет, глупо как-то такое говорить…

– Говорите, – попросил Дубов, мягко, но настойчиво, как умел, – все, что считаете нужным.

– Ну, – она замялась, стала говорить медленно, взвешивая слова, – я только потом это поняла, со временем. Они, волонтеры эти, которые по домам ходили, показались мне какими-то… ну, как бы… ну неживыми, что ли. Как будто ненастоящими. Лица их, молодые, красивые, гладкие, без морщинки, без родинки. Улыбки эти их натянутые. Показались они мне какими-то куклами. Даже нет, манекенами. Вот точно. Как те, что в витринах стоят. Тоже такие. Гладкие, чистые. Лица их мне снились потом. Тащили меня куда-то. Это потом было. А тогда… я читать хотела. Все больше и больше. О секте этой… церкви. Они называли это церковью. Отца Искупителя. Я и не заметила, как начала на собрания ходить, Петю с собой водила. Он сначала не хотел, а потом вроде ничего, привык. Мне кажется ему там даже нравилось. Там были еще люди с детьми, много детей, честно говоря. У Пети там даже друзья появились. Они, сектанты эти, постоянно говорили, что бог их, ну, отец искупитель этот, он детей очень любит.