© Оформление. ООО «Редакция Eksmo Digital», 2023

© Виктория Познер, 2023

По ухабистой проселочной дороге с усилием прокладывал себе путь старый, оформленный пестрой рекламой автобус.

– Бог разговаривает с нами через все: через людей, нас окружающих, через собаку, которая ласкается к нам и дружески виляет хвостом, через дождь, ветер, пение птиц и даже, если хотите знать, через извержение вулканов, землетрясения и всякого рода наводнения. Все это, – пассажир автобуса, одетый в длинное платье из грубого небеленого льна прямого силуэта и кожаные сандалии, развел руками, как бы желая объять необъятное, то, что не было упомянуто им при перечислении, – есть Бог! – закончил он смиренно, с пиететом к Создателю и погладил свою бороду. – Как только я понял это, в тот же миг жизнь моя стала прекрасной, полной чудес! – мужчина дружески посмотрел на рядом сидящего и внимающего каждому его слову спутника. – Я бы хотел поделиться своими мыслями с другими, чтобы они могли со мной возрадоваться, но не всегда меня понимают. Я стремлюсь помочь людям познать Бога, так же как я сам познал Его. Но это оказалось невозможным! – выразительно, с горечью произнес он.

– Да, Симон Петрович, не всем это надо, – согласился спутник философа Генка Шалый.

– К сожалению, не в познании Бога многие видят свое счастье.

Геннадий смотрел на собеседника глазами доверчивой собаки и непрестанно еле заметно в знак согласия с изречениями Симона Петровича кивал головой. – Да, да, да-да-да, – немного нервно затараторил Шалый, – слепы, малоразвиты, да, да-да-да. – Нервозность Геннадия начиналась как раз в то время, когда организм его требовал опрокинуть рюмочку-другую чего-нибудь крепкого: водочки или самогона. Для поправки здоровья сгодилась бы бутылка пива или стакан вина, но ничего такого у мужчины под дрожащей рукой не оказалось. Он пытался внимательно слушать речь умного человека, но жажда то и дело норовила увести его мысли в другую сторону, далекую от вечных ценностей, но близкую и до боли понятную страждущей плоти.

– Осознав это, я успокоился, – продолжил рассказ авторитетный в платье, – каждому свое.

Сидящая напротив мужчин упитанная пассажирка со спящим рядом с ней сыном-студентом Снежана Андреевна Кашина, оказавшись невольным свидетелем разговора двух незнакомцев, остро отреагировала на фразу «каждому свое». «Почему-то я так и знала, что он скажет "каждому свое", – подумала женщина, забыв уточнить, почему именно она так и знала. Эти двое казались ей странными типами. – Может, они сумасшедшие?» – предположила дама, обмахиваясь пластиковым веером, украдкой посматривая на подозрительных.

– Я не прячу свои знания от других, – не унимался Симон Петрович, судя по выводам Снежаны, претендующий на звание учителя, – но и не навязываю их каждому встречному. Пусть рядом со мной по жизненному пути идет тот, кто всем сердцем желает того же, чего и я. Дорога у меня одна к Богу. И пусть не всеми я понят, с твердой уверенностью заявляю, я не одинок. Бог есть! Бог есть! Пришел я на эту землю, чтобы отыскать путь к нему и указать его другим.

– Да, да, да-да, Бог есть, – согласился Шалый. – Где же путь? – не в силах скрывать тремор, спросил дрожащим голосом Геннадий, постоянно дергая бегунок молнии застиранной, выцветшей, местами побитой молью, синего цвета толстовки.

– В сердце твоем, – ласково ответил спутник, – чего желаешь, те пути и откроются.

«Выпить он желает, – отметила про себя Снежана. – Чего еще? Налицо у Геннадия вашего все признаки алкоголизма». Она посмотрела на сына, Алексей с наушниками в ушах, запрокинув голову назад, безмятежно посапывал.

– Душно сегодня, не правда ли? – Симон Петрович обратился к собеседнику. – При таких температурах организму надо больше пить, – он достал из котомки, висевшей на его плече, флягу и протянул Шалому. Геннадий с жадностью приложился к воде, и тело его расслабилось, страсти, кипевшие в организме, разгоняемые питейным пороком, чудесным образом утихли, и в голове прояснилось.

«Не хватало еще, чтобы автобус превратился в рюмочную, – подумала женщина и укоризненно посмотрела на Симона. – Дорогу к Богу ищет, а по пути авторитет розливом дурмана зарабатывает, халдей. Хламиду на себя какую-то напялил. С такой раздачей жидкости ты быстро себе единомышленников наковыряешь. Подбросило провидение в попутчики выпивох!»

– Не желаете освежиться? – вежливо обратился философ к женщине, достав из сумки бутылку фанты.

– Спасибо, у меня свое, – Снежана похлопала рукой по рядом стоящему с ней пакету. «Он бы мне еще закусить предложил», – язвительная мысль пробежала в сознании женщины.

– Может, яблочко? – Симон Петрович с улыбкой протянул женщине фрукт.

– Спасибо, не надо, – пассажирка одарила напротив сидевших натянутой улыбкой, которая расшифровывалась как «отстаньте от меня».

– С чего начать? – вернул учителя к прежней теме беседы Шалый.

– Самое сложное и немаловажное состоит в познании самого себя. Познакомься с самим собой, пойми себя и свое истинное желание. С этого и надо начать.

– Пожалуй, – продолжал кивать Геннадий.

– Социум отвлекает человека от познания самого себя, навязывает ему готовую модель жизни, а ведь у каждого человека модель эта должна быть своя собственная, индивидуальная. В кино и книгах человеку ленивому, слабомыслящему предлагают шаблоны модного в миру поведения: диктуют, как кому одеваться и раздеваться, что покупать и, стыдно сказать, насколько быть раскованным и активным в половых сношениях, какой иметь размер бюста, вес, рост и так далее. Мудрость и критическое мышление не в чести, – подытожил сказанное Симон Петрович. – На днях подошел ко мне на улице молодой журналист, представился, сунул под нос микрофон и спрашивает: «Как вы думаете, в чем цель жизни в глобальном, всеобъемлющем смысле?» Ответ на этот сложный вопрос очень простой. Цель жизни есть жизнь. А жизнь есть Бог. Познал себя, значит, познал Бога. У нас на это познание вечность отведена.

Снежана Андреевна глубоко вздохнула, ее полновесная грудь, поддерживаемая широкими лямками белья, заметно расширилась, дама посмотрела на потолок автобуса. «Какой бред они несут!» – подумала она и на мгновения отвлеклась от беседы мужчин на покалывание в области лопатки, поежилась и, почесавшись спиной о спинку кресла сиденья, посмотрела на пьющего.

– Не так я жизнью своей распорядился, – признался Шалый, – стыдно. – Геннадий Васильевич машинально, по привычке забросил ногу на ногу, и внимательный взор женщины тут же сфокусировался на припыленной, худой, не знавшей педикюра босой ноге мужчины, а вернее, на ее большом пальце с криво подстриженным ногтем, украшенным ярлыком с неразборчивой надписью.

– Все твои ошибки, Шалый Геннадий Васильевич, – это ценная часть твоего жизненного опыта. Вчера ты учился тому, что давало тебе земное существование, а теперь познаешь внетелесные переживания. Цель жизни – сама жизнь, в разных ее формах и проявлениях.

– И все-таки хорошо было бы переписать начисто свою историю. Больно она у меня со стороны непривлекательная получилась, – сетовал Шалый.

– Прошлую жизнь заново не пережить, не переписать. Сосредоточь усилия и надежды для ближайшей жизни. Переосмысли ошибки, усвой опыт и примени его в будущем земном воплощении, – сыпал советами философ.

– А если я, вернувшись в солнечный свет будущей жизни, забуду свой прежний опыт, тогда что делать? – тревожился Геннадий.

– Тебе не один шанс дан будет. В каком-то из воплощений память твоя проклюнется, и вспомнишь ты все. А сейчас утешься. По глазам вижу, что не хочешь оставлять землю.