– Конечно нет! – ответила Брид. – И вообще, я не думаю, что эта история – правда. Но даже если все на самом деле было так, то Ганнер теперь, наверное, уже старый и толстый. Он и думать забыл о маме.

Поскольку Брид действительно так считала, с ее стороны было немного несправедливо так обозлиться, обнаружив, что Киалан разделяет ее мнение. Но когда тебе кто-то не по нраву, трудно оставаться справедливым.

Они остановились пообедать, а Кленнен, войдя во вкус, продолжал приукрашивать свою историю.

– Линайна – благородная дама, – заявил он, удобно устраиваясь у алого колеса повозки. – Она – племянница Толиана, знаешь ли. Но он от нее отрекся за то, что она убежала со мной. И в этом был виноват я и та шутка, которую я сыграл с Гусиком. «Юный лорд, – сказал я ему. – Отдайте мне то, что вы держите в правой руке». Ох, я никогда не забуду его лица! Никогда! – И он расхохотался.

К тому времени Киалан слышал это утверждение по меньшей мере в третий раз. Морил редко видел его таким угрюмым. Пока Кленнен смеялся, Киалан поспешно встал, чтобы больше не слушать, и зашагал прочь, не глядя, куда идет. Он чуть было не упал, наткнувшись на Морила и Брид, и обозлился еще сильнее.

– Какой зануда ваш отец! – сказал он. – Я бы искренне пожалел Ганнера, если бы поверил, что тут есть хоть слово правды!

– Как ты смеешь! – взорвалась Брид. – Как ты смеешь говорить такое! Да я тебе сейчас нос расквашу, так и знай!

– Я не дерусь с девчонками, – надменно объявил Киалан. – Я просто сказал, что меня уже тошнит слушать про Ганнера. Если твой отец так хорошо все помнит, почему он без конца путает имя этого бедняги?

– Это же чтобы было смешно! А ты просто тупица, если сам не понял! – крикнула Брид и набросилась на Киалана.

В первые мгновения тот пытался быть верным своим словам насчет драки с девочками, в результате чего Брид два раза дала ему в нос и отвесила несколько оплеух, так и не встретив сопротивления.

– Ах ты, кошка! – воскликнул Киалан и схватил ее за запястья.

Он всего лишь защищался. Однако хватка у него была такая, что Брид почувствовала боль сильнее, чем от удара. Она попыталась лягнуть Киалана в колено босой ногой, но, обнаружив, что это не производит никакого впечатления, впилась зубами в пальцы, стиснувшие ее запястье. Тут Киалан вышел из себя и свободной рукой ударил Брид.

Дагнер никогда никому не позволял бить Брид. Он стремительно выскочил из-за живой изгороди и набросился на Киалана. Поскольку Дагнер попытался придушить Киалана, Морил рассудил, что надо бы вытащить из свалки Брид, а потому тоже влез в драку. Они покатились по поляне разъяренным рычащим клубком. Брид продолжала терзать зубами руку Киалана, а Киалан не желал отпускать Брид. Кленнен тяжело поднялся, неспешно подошел к ним и оторвал Дагнера от Киалана, а Киалана – от Брид. Все, включая Морила, разлетелись в разные стороны. Хоть Кленнен и был уже немолод, но силы его хватило бы, наверное, чтобы завалить лося.

– Прекратите! – гаркнул глава семьи. – А если тебе хочется еще что-то сказать про мою историю, Киалан, то говори это мне. – Он весело посмотрел на парня – тот зализывал кровоточащие костяшки пальцев, валяясь в пыли. – Ну?

– Ладно! – огрызнулся тот. – Ладно! – Морил заметил, что их пассажир чуть не плачет. – Вы можете сколько угодно твердить, что никогда не забудете Ганнера, или как его там звали. Я не верю, что вы вообще с ним встречались! Вы бы не узнали его, даже если б он сейчас прошел по этой дороге, вот!

Улыбка сбежала с лица Кленнена. Ее сменило очень странное выражение. Киалан весь напрягся.

– Значит, ты с Ганнером знаком? – спросил Кленнен.

– Нет, конечно! – ответил Киалан. – Как я могу быть с ним знаком? Думаю, его вообще не существует.

– О, он существует, – проговорил Кленнен. – И я уверен, что ты с ним не знаком. Но все же ты прав. Я за этот месяц трижды видел Ганнера и до этой минуты не понимал, что это был он. – Он снова засмеялся, и Киалан сразу успокоился. – Он не из тех лиц, которые выделяются в толпе, – добавил Кленнен. – Да, Линайна?

– Наверное, – согласилась та, продолжая спокойно нарезать колбасу.

– Но ты-то его узнала, да? – спросил Кленнен. – В Деренте, и на дороге, а потом в Крейди?

– Только когда он назвал себя, – ответила Линайна, нисколько не смутившись.

После этого разговора мрачная туча, нависшая над путешественниками, стала раз в десять тяжелее. Во время обеда Кленнен поглядывал на Линайну – напряженно, обеспокоенно. Казалось, он ждет, что она что-то скажет, и в то же время очень старается сам не сказать лишнего. А Линайна ничего не говорила. Она ничего не говорила так решительно и явно, что воздух казался липким от ее молчания. Это было тяжело. Остальные неловко ковыряли еду и почти не разговаривали. Киалан не произнес ни слова. Всем, даже Брид, было ясно: он ругает себя за то, что все так по-дурацки получилось. И правильно делает, решил Морил.

Когда вся еда была съедена и вещи снова упакованы, они поехали дальше – всё в таком же гнетущем молчании. Наконец Кленнен не выдержал.

– Линайна, – сказал он, – ты обо всем этом не жалеешь, а? Если тебе больше по душе другая жизнь, если ты предпочитаешь быть с Ганнером, скажи только слово, и я немедленно поверну Олоба в Маркинд.

Морил ахнул. Заплаканная Брид разинула рот. Они посмотрели на Кленнена – и увидели, что он говорит совершенно серьезно. Тогда они перевели взгляд на Линайну, ожидая, что она рассмеется. Это было так глупо! Линайна была такой же частью их жизни, как Олоб и повозка. Но Линайна не рассмеялась и ничего не сказала. Теперь уже не только Брид и Морил, но и Дагнер с Киаланом, и Кленнен смотрели на нее со все возраставшей тревогой.

Они подъехали к развилке. Одна дорога уходила на запад, и на дорожном столбе было написано: «МАРКИНД 10».

– Мне поворачивать сюда? – спросил Кленнен.

Линайна нетерпеливо встряхнулась.

– О нет, – сказала она. – Кленнен Мендакерсон, ты и правда сущий глупец, если думаешь обо мне такое.

Кленнен облегченно захохотал. Он тряхнул вожжами, и Олоб рысью прошел мимо поворота.

– Право, – проговорил Кленнен, продолжая смеяться, – я не могу себе представить, как ты могла бы предпочесть Ганнера мне. Ему нипочем не написать таких песен, какие писал тебе я. Он даже ради спасения собственной шкуры на это не способен.

– Тогда почему ты решил, что я могла бы предпочесть его? – холодно осведомилась Линайна.

Оказывается, тучи еще не рассеялись.

– Ну… – неловко проговорил Кленнен, – из-за денег и всего такого. И в конце концов, это именно то, для чего тебя растили.

– Ясно, – сказала Линайна.

Снова наступило молчание – и длилось не меньше получаса. Его прерывал только глухой стук копыт Олоба и негромкий скрип колес.

В конце концов Киалан не выдержал. Он слез с повозки и пошел впереди, довольно вызывающе насвистывая Второй марш. Остальные сидели, понурив головы, и мечтали, чтобы мать оттаяла.

Наконец она сказала:

– Ох, Кленнен, хватит сидеть и смотреть на меня собачьими глазами! Я ведь не отращу крылья и не улечу, правда? Хорошо еще, что у Олоба ума побольше, чем у тебя, иначе мы бы уже оказались в канаве!

И на этом, похоже, ссора закончилась. Вскоре Кленнен уже снова смеялся и болтал. А Линайна хоть и молчала, но молчание ее было не многозначительным, а совершенно обычным, к которому все привыкли. Брид и Морил тоже слезли с повозки, но не стали догонять Киалана. Брид все еще была на него слишком зла.

На ночлег они остановились в одной из небольших долин. Ее крутые склоны поросли лесом, а на дне был луг с мирным озерцом, кишащим только что вылупившимися головастиками. Дагнер с Киаланом ушли ставить силки. Линайна бросила в костер тра́вы, отгоняющие мошку, и душистый дым стал стелиться низко, ложась на озеро широкими лентами. Брид и Морил, не опасаясь мошкары, зашли в воду и с энтузиазмом принялись собирать головастиков в старую банку из-под маринадов. Морил как раз случайно их выпустил, когда поймал на себе взгляд отца.