Киалана: – А если ты от недосыпа совсем больной станешь, что нам с тобой тогда делать?

Морил догадался, Брид сердится потому, что устала и расстроена, поэтому промолчал и просто начал распрягать Олоба. Киалан, видимо, тоже это понял.

– Ладно, я сдаюсь, – устало сказал он и отправился собирать хворост.

Брид проверила купленные Дагнером припасы.

– На что мне такая гора муки? – вопросила она. – Яиц-то нет!

Похоже было, что Дагнер пытался закупить столько провизии, чтобы хватило до самого Севера. Но, как печально заметила Брид, его мысли, наверное, были заняты тем посланием: из того, что по-настоящему пригодится в дороге, он купил только бекон и большую головку сыра. А в числе наименее удачных покупок оказались чечевица, свечи и большая связка ревеня.

– Вы только посмотрите на это! – воскликнула Брид, размахивая ревенем. – О чем он только думал?

– Пустая трата денег, – согласился Киалан. – Он потратил все, что вы заработали?

– Да, ответила Брид, – все до гроша. И даже хлеба нет!

Они съели довольно странный ужин из жареного бекона, сыра и экспериментальных лепешек из муки с водой. Брид откусила маленький кусочек – и сразу же положила оставшиеся на сковородку из-под бекона, а Киалан придумал расплавить на лепешке сыр, чтобы немного улучшить вкус. Но они все равно остались такими голодными, что каждый съел чуть ли не по кварте пареного ревеня: к счастью, Линайна оставила в повозке немного сахара.

После ужина Морил почувствовал себя немного лучше. Он встал, взял ведро и тщательно вымыл повозку – за время пути она запылилась и испачкалась, и, на его взгляд, приобрела испуганный и виноватый вид. Работая, он думал о Дагнере. Он гадал, что ему дали есть в тюрьме и как скоро его будут судить и повесят. Или допрос, проведенный судьей, считается судом? А потом Морил задумался над тем, как Дагнер попытался продолжить дело Кленнена по-своему. Это показалось ему неразумным. Дагнер держался скрытно, действовал с оглядкой – и сделал роковую ошибку. Но, с другой стороны, Дагнер был так не похож на Кленнена, что, наверное, не смог бы подражать отцу. А вот теперь Морил решил вернуться к уловкам Кленнена. Но разумно ли это? Он ведь тоже не такой, как Кленнен. Но тогда какой же он? Морил не знал. Наверное, рано или поздно ему нужно будет это понять и тогда делать все так, как будет больше подходить именно ему. Брид и Киалан мыли посуду. Киалан выглядел совершенно измученным. На глазах Брид постоянно появлялись слезы, и она сердито вытирала их тыльной стороной руки. И они оба притворялись веселыми.

– Как ты думаешь, может, будет вкуснее, если в тесто добавить сыру? – спросила Брид.

– А как насчет ревеня? Зажарить в тесте? – предложил Киалан.

– Фу! – поморщилась Брид. – Когда увижу Дагнера, я… – Тут она вытерла новые слезыт и жизнерадостно заметила: – Надо полагать, у него были свои соображения.

Морил вылил из ведра грязную воду, гадая, найдутся ли во всем Дейлмарке три более несчастных человека. Киалан наверняка отлично понимает, какая угроза нависла над ним и какой опасности он подвергает своих спутников. Должно быть, он натерпелся страху во время высадки в Холанде. И с тех пор, вдруг понял Морил, жизнь Киалана превратилась в одно сплошное непрекращающееся бегство, которое продолжается до сих пор. А что до самого Морила и Брид, то их семья просто таяла у них на глазах, пока не остались только они двое.

Морил поймал себя на том, что шмыгает носом, переполняясь жалостью к себе. Нет, так нельзя. В прошлом году, когда они благополучно добрались до Севера, Кленнен рассказал им кое-что из того, что происходит на Юге. Целые семьи оказываются в тюрьме. Старших вешают, а маленькие дети – младше Морила – остаются ни с чем, и никто не смеет им помогать, боясь опалы. Кленнен рассказал им, как в прошлом году Хенда хладнокровно удвоил поборы, а тех, кто не смог заплатить, выгнал умирать на улицу. И как дед нынешнего Толиана затравил собаками старика, который недостаточно поспешно снял перед ним шляпу. Морил понимал, что на Юге найдутся сотни людей, которым еще хуже, чем ему. У него-то есть лошадь и повозка, и Кленнен оставил им с сестрой способ зарабатывать деньги и лицензию, разрешающую это делать. А если все будет совсем плохо, они могут вернуться в Маркинд. Хотя думать об этом Морилу не хотелось. Он попытался сказать себе, что они не могут вернуться обратно из-за Киалана. Однако дело было не в этом. Линайна помогла бы Киалану. Он был вынужден признать, что мысль о возвращении в Маркинд не нравится ему по другой причине. Просто он совершенно не понимал, кто кого бросил: они Линайну или она их. И из-за этого ему было очень неспокойно.

– Мы дадим еще представления, – сказал Морил.

Он выбросил мысли о Линайне из головы и вернулся к повозке, чтобы протереть инструменты. При виде винной бутыли, занимавшей так много места внутри, он вдруг остановился и окликнул Киалана:

– Ты что-нибудь знаешь об этой бутыли?

– Нет… А, ты имеешь в виду бумаги? – ответил Киалан, подходя к повозке. – Дагнер посмотрел на них в Маркинде, потому что ему нужно было найти послание для Нитдэйла. Они внизу, в оплетке.

Морил пробрался назад, чтобы проверить корзину. Киалан велел ему просунуть руку вниз между бутылью и оплеткой. Брид быстро подошла к ним и стала смотреть, как Морил шарит за бутылью – и извлекает оттуда пачку листков.

– Что это?

– Послания, которые не так важны, – ответил Киалан. – Хорошо, что никто не обыскивал повозку, правда?

Брид и Морил взяли листки и в лучах заходящего солнца разобрали слова, написанные рукой Кленнена:

«Для Маттрика. В Нитдэйле от кого-то по-моему, от Халейна – разит лавандой. В дальнейшем стирку получают Пали и Фандер».

– Лавандой! – сказала Бриц. – Узнаю отца!

В остальных записках повторялось то же, и их следовало передать в города и поселки между Маркиндом и Нитдэйлом.

– Иди и брось их в огонь, – сказал Морил, протягивая бумаги Киалану. – Теперь ты убедился, что мы умеем читать?

Киалан ухмыльнулся и взял у него листки. Он положил их на угли, и в воздухе сильно запахло горелой бумагой, а Морил снова пошарил вокруг бутыли. На противоположном ее боку он нащупал еще одну пачку записок. Вытащив их, он развернул несколько.

На этот раз все они были от разных людей. Некоторые из них, похоже, из тех уголков Юга, куда семья Кленнена не заезжала уже много лет. Другие из тех мест, через которые они проезжали, и были написаны в основном почерком Линайны. Морил почему-то был рад увидеть мелкий четкий почерк матери. Это показывало, что, как бы Линайна про себя ни относилась к борьбе Кленнена за свободу, она скрупулезно выполняла все, что хотел Кленнен, пока тот был жив, даже несмотря на риск быть повешенной за шпионаж. Было странно убедиться в ее благородстве, но Морилу это доставило удовольствие. Среди прочего она записала: «Крейди – 169 взято на север, в Нитдэйл». И: «Фледден – 24 рекрутированы вчера, с лошадьми». В остальных записках говорилось приблизительно то же.

– Что, по-твоему, это значит? – спросила Брид.

Киалан подошел к ним, чтобы посмотреть на новые записки.

– Вам не кажется, – проговорил он, немного подумав, – что эти сообщения могли предназначаться моему отцу или еще кому-то на Севере? Это может касаться той армии, которую собирает Толиан.

– Знаешь, наверное, ты прав! – сказала Брид. – Тут написано, сколько людей из каждого из этих мест стали солдатами. Что думаешь, Морил?

– Наверное, да… – Морилу, все это показалось немного скучным. – Тогда нам следует отвезти их на Север.

Он положил записки обратно и на всякий случай запустил руку еще глубже под оплетку. Там его пальцы встретили какие-то холодные и твердые штуки. Он извлек одну.

– Ого!

Это оказалась золотая монета.

– Чье это?

Все трое были в недоумении. Брид предположила, что это – плата за доставку Киалана на Север, но Киалан довольно презрительно напомнил ей, что если все организовал Кленнен, то это означало бы, что он сам себе заплатил.