— Но это же ты, — возразила Минди. — Ты со своим феминизмом.

И одним небрежным движением кисти она отмахнулась от сестры и ее убеждений.

Чтобы не затевать очередной спор, Никки молча домыла свою порцию посуды. Но только тихонько выскользнув в садик за домом, чтобы выкурить после ужина сигарету, девушка ощутила, что может наконец перевести дух.

* * *

На следующий день Никки приехала в досуговый центр Сикхского землячества пораньше, чтобы подготовить класс. Помещение оказалось столь же скромное, как и кабинет Кулвиндер Каур. Два ряда столов и стульев перед пустой белой доской. Девушка передвинула мебель: Олив сказала, что расстановка мебели в форме подковы помогает создать благоприятные условия для дискуссии. Никки охватило волнение, когда она представила себе аудиторию, полную женщин, пишущих истории своей жизни.

Для первого занятия Никки подготовила вводное задание. Каждая ученица должна будет сочинить законченный эпизод в десяти простых предложениях. Затем к каждому предложению надо будет добавить какую-нибудь деталь, например диалог или описание.

К семи с четвертью Никки успела несколько раз измерить класс шагами, дважды выглянуть в пустой коридор и пять раз вытереть доску. Она уставилась на пустые стулья. Может, это какой-то изощренный розыгрыш?

Когда девушка начала расставлять столы в прежнем порядке, в коридоре послышались чьи-то шаги. От громких, размеренных звуков сердце у нее заколотилось сильнее. Она ведь в этом обшарпанном здании совсем одна. Никки выдвинула перед собой стул, приготовившись воспользоваться им при необходимости.

В класс постучали. Через дверное стекло Никки увидела женщину с шарфом на голове. Просто-напросто заблудившаяся старушка! Никки и в голову не пришло, что это одна из ее учениц, пока та не вошла и не села.

— Вы явились на занятие литературного кружка? — спросила Никки по-пенджабски.

— Да, — кивнула пожилая дама.

Никки решила, что уточнять: «Говорите ли вы по-английски?» — невежливо.

— Похоже, сегодня вы моя единственная ученица, — заметила Никки. — Что ж, начнем.

Она повернулась к доске, но женщина вдруг сказала:

— Нет, остальные скоро придут.

Через двадцать пять минут в класс вошли еще несколько дам преклонного возраста. Одна за другой они заняли места, не извинившись за опоздание. Никки откашлялась.

— Занятия начинаются ровно в семь вечера, — объявила она. Ученицы изумленно воззрились на нее. Никки поняла, что этим солидным женщинам никогда не доводилось выслушивать подобное от молоденькой девицы. Пришлось идти на попятный. — Если это время не совпадает с расписанием автобуса, мы будем начинать в половине восьмого. Если вам удобно, конечно.

Ответом были несколько кивков и общий одобрительный ропот.

— Давайте познакомимся, — сказала Никки. — Начну с себя. Меня зовут Никки. Мне нравится писать, и я с нетерпением предвкушаю возможность научить этому вас.

Она кивнула первой женщине.

— Притам Каур, — представилась та. Она, как и некоторые другие, носила белый шальвар-камиз, что указывало на ее вдовство, волосы спрятала под шарф, окаймленный белыми кружевами, а у ног положила клюку с лавандовыми узорами.

— Для чего вы записались в кружок, Притам? — спросила Никки.

При звуке своего имени Притам поморщилась — остальные приняли удивленный вид — и сухо произнесла:

— Для вас биби Притам, юная леди. Или тетушка. Или Притам-джи.

— Разумеется. Простите, пожалуйста, — смутилась Никки. Ничего не поделаешь: ученицы оказались старше преподавательницы, и обращаться к ним следовало уважительно.

Притам кивнула, принимая извинения.

— Мне нужно научиться писать, — ответила она на вопрос. — Я хочу переписываться по Интернету со своими внуками в Канаде.

Странно. Похоже, эта женщина думает, что программа занятий включает в себя написание писем и обучение пользованию электронной почтой.

Никки кивнула следующей женщине.

— Я Тарампал Каур. Хочу писать, — просто сказала женщина. У нее были маленькие, плотно сжатые губы, точно она вообще не собиралась говорить. Никки невольно задержала взгляд на Тарампал: как и женщины постарше, она носила белые одежды, но на лице ее не было ни единой морщинки. Никки прикинула, что ей чуть за сорок.

Соседка Тарампал, с рыжевато-коричневыми крашеными прядями в волосах и розовой помадой в тон сумочке, тоже выглядела намного моложе остальных. Цветные пятна аксессуаров ярко выделялись на фоне простого кремового камиза. Она представилась по-английски с едва заметным индийским акцентом:

— Меня зовут Шина Каур. Я умею читать и писать по-пенджабски и по-английски, но хочу подтянуть свой уровень. И если ты будешь звать меня биби или тетушка, я повешусь, потому что всего на десять-пятнадцать лет старше тебя.

Никки улыбнулась.

— Очень приятно познакомиться, Шина.

Затем настала очередь пожилой женщины, высокой и худой.

— Арвиндер Каур. Я хочу научиться писать всё. Рассказы, письма — всё.

— Манджит Каур, — не дожидаясь приглашения, сообщила свое имя следующая ученица с выпуклой родинкой на подбородке, из которой торчали тонкие волоски, и приветливо улыбнулась Никки. — Ты будешь учить нас и основам бухгалтерского учета?

— Нет.

— Я хотела бы научиться писать, а также заполнять квитанции. Их так много.

Остальные дружно зашептались: квитанций и впрямь ужасно много!

Никки подняла руку, призывая класс к тишине.

— Я совершенно не разбираюсь в бухгалтерском учете. Моя задача — вести литературный кружок и создать творческое содружество.

Женщины непонимающе уставились на нее.

Девушка откашлялась.

— Насколько я поняла, среди вас есть те, кто владеет английским не настолько хорошо, чтобы уверенно писать на нем. Кто относится к этой категории? Неуверенно владеющих английским.

И она подняла руку, наглядно демонстрируя, что нужно сделать. Руки подняли все вдовы, кроме Шины.

— Ничего страшного, — сказала Никки. — Собственно, если вы предпочитаете писать рассказы на пенджабском, я могу переориентироваться. Все равно кое-что теряется при переводе.

Ученицы продолжали таращиться на девушку, и ей стало не по себе. Наконец руку подняла Арвиндер.

— Извини, Никки, как мы будем писать рассказы?

— Хороший вопрос, — девушка повернулась к своему столу и взяла стопку бумаги. — Сегодня мы потеряли немного времени, давайте же начнем.

Она стала передавать бумагу и объяснять задание. Женщины полезли в сумки и достали ручки и карандаши.

Никки отвернулась к доске, чтобы записать несколько важных пунктов на второе занятие.

— Следующий урок во вторник, с половины восьмого до девяти. Не опаздывайте.

Она написала это не только по-английски, но и по-пенджабски, считая, что проявила достаточную предупредительность и гибкость. А потом обернулась, ожидая увидеть, как ученицы, склонившись над листками, что-то усердно строчат, но те сидели в прежних позах. Манджит и Притам стучали ручками по столу и переглядывались. На лице Тарампал было написано явное раздражение.

— Что такое? — спросила Никки.

Молчание.

— Почему никто не пишет?

Опять молчание. Затем подала голос Тарампал:

— А как мы будем писать?

— Что вы имеете в виду?

— Как мы будем писать, — повторила Тарампал, — если ты нас еще не научила?

— Я пытаюсь вас научить, но ведь надо же с чего-то начинать, правда? Понимаю, это трудно, но хотя я собираюсь помогать вам сочинять ваши рассказы, начать вы должны сами. Всего с нескольких предложений…

Взгляд Никки упал на Притам, и она осеклась. Старушка неловко сжимала в руке карандаш, точно ребенок в детском саду. И в тот момент, когда Арвиндер начала собирать свои вещи, девушку осенило.

* * *

— Вы знали! — воскликнула Никки, как только Кулвиндер взяла трубку. Утруждать себя традиционным «сат шри акал» девушка не стала: она не собиралась выражать этой хитрой тетке свое почтение.