— Не желаешь чего-нибудь выпить? — спросила Никки.

— Пожалуй, немного вина, — сказала Шина и оглянулась на вдов. Те были слишком поглощены рассказом Биби, чтобы заметить даже отсутствие молодых женщин, не говоря уже о вине, которое Никки налила Шине.

— У тебя усталый вид. Все в порядке?

— Просто на работе выдался тяжелый день, после того как ночью не выспалась. Мы допоздна болтали с Рахулом, — объяснила Шина. — Я сказала ему, что события развиваются слишком быстро.

— И как он это воспринял?

— В конечном счете нормально. У нас был долгий разговор. Но его первоначальная реакция меня удивила. Рахул стал оправдываться. Сказал: «Но тебе же нравится!»

— Выходит, он решил, что ты обвиняешь его в неуважении к тебе?

— Ну да. Я говорю: «То, что мне нравится, не означает, что я не могу передумать и взять паузу, ясно?» И на его лице промелькнуло такое выражение! Словно мои слова его ошеломили, но в то же время произвели впечатление.

— Ты дала ему пищу для размышлений.

— Самое смешное, я сама удивилась. Я не осознавала, что хочу сказать, пока не произнесла это вслух. Вот почему я поначалу избегала выяснять с ним отношения, — Шина отпила несколько глотков вина и снова украдкой покосилась на вдов. — Эти наши литературные занятия оказались не только забавными, но и полезными: по-моему, я научилась выражать свои мысли вслух. И выражать очень точно.

Никки вспомнила, какой неожиданный прилив уверенности она испытала, когда схлестнулась с Гарри и Виктором.

— Я тоже, — сказала она. — Хотя считала, что кому-кому, а мне в таком деле помощь не нужна, — молодые женщины с улыбкой переглянулись. В это мгновение Никки почувствовала безграничную признательность Шине за ее дружбу.

После того как Шина допила свое вино, они вернулись к вдовам и Никки раздала чашки с чаем. Взгляд Биби по ходу развития сюжета становился все мечтательнее.

Сидя верхом на этом великолепном жеребце, она управляла каждым его движением. Его мускулы размеренно двигались под ней, терлись о самые интимные ее места…

Повествование Биби было прервано появлением еще двух запыхавшихся пенджабок. Они были так рады возможности наконец сесть, что, кажется, не возражали даже против пребывания в пабе.

— Я Рупиндер, — представилась первая.

— Я Дхоти, — сказала другая. — Манджиндер тоже скоро будет. Она ищет, где припарковаться.

— Мы ехали прямо за вами, — объяснила Рупиндер. — Но по дороге Дхоти показалось, что она заметила знакомого, и нам пришлось свернуть в переулок и пригнуться, пока она пыталась выяснить, он это или не он.

— О-о-о, и кто же это был? Тайный любовник? — поддразнила женщину Танвир.

— Что за чушь! — воскликнула Дхоти. — Это двоюродный племянник Аджмал Каур.

Разумеется, у всех женщин имелись внутренние радары, настроенные на обнаружение членов общины даже за пределами Саутолла. Арвиндер заметила улыбку Никки.

— Ты его знаешь? — полюбопытствовала она.

— Нет.

— Вот и хорошо. Он курил, — заявила Дхоти.

Женщины зацокали языками.

— Ну вот, опять, — прошептала Шина по-английски, закатывая глаза.

— Курил? — переспросила Арвиндер. — Он не произвел на меня впечатления повесы. Я несколько раз встречала его в храме.

— У него и родители приличные. Помнишь его свадьбу? Ничего подобного он там не делал.

— Очень пышная свадьба, — высказалась Танвир. — И жених, и невеста первенцы. Праздновали целую неделю.

— Впрочем, я слышала, брак не задался, — сообщила Дхоти. — Соседи семьи жены работают вместе с моей дочерью. Говорят, девушка вернулась к родителям. Вот почему я удивилась, увидев его тут. Я-то думала, он тоже уехал домой, но, похоже, остался, чтобы все уладить.

— Подскажи-ка, откуда он? — осведомилась Арвиндер. — Его родители из Канады, не так ли?

— Из Калифорнии, — поправила Танвир. — Помнишь, какое вышло недоразумение? Отец девочки сказал: «Моя дочь выходит замуж за американца», — и все подумали, что он гора.

— Все так решили потому, что у него не пенджабское имя, — возразила Притам. — Джейсон.

Никки вздрогнула.

— Джейсон? — повторила она. Женщины закивали.

— А невеста такая хорошенькая, правда? И мехенди на ее светлой коже выглядело таким темным. Все ее поддразнивали: «Это значит, муж будет богатый, это значит, свекровь будет добрая», — сказала Притам.

Никки извинилась перед вдовами и, скрывшись из виду, тут же достала телефон. Ей казалось, будто у нее вырвали сердце. Джейсон женат! Все это время он был женат! Ее раздирали два противоположных желания: позвонить ему и сказать, какой он ублюдок, или заблокировать его номер — и пусть всю оставшуюся жизнь гадает, как она его раскусила. В голове ее безмолвно прокручивались недавние воспоминания. Вот она лежит с ним в постели, целует его, а в это время его жена в другом конце Лондона места себе не находит. Никогда еще Никки не чувствовала себя такой дурой.

Наконец она отправила ответ на его сообщение: «Не трудись приходить. Между нами все кончено». И без колебаний нажала «Отправить».

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Телефон Кулвиндер, оставленный ею на столе, громко жужжал. Женщина увидела незнакомый номер, и ее охватила тревога. Она взяла трубку, поднесла к уху, но ничего не сказала.

— Алло? — это был Гуртадж Сингх.

— Сат шри акал, — с облегчением выдохнула Кулвиндер.

Председатель правления торопливо ответил на приветствие и сказал:

— Насколько я понимаю, ваш литературный кружок сегодня закончился пораньше.

Женщина взглянула на часы. Было четверть десятого; впрочем, женщин сегодня и не было. Класс был заперт.

— Занятия не проводятся, — Кулвиндер удержалась и не сказала «больше не проводятся». — Сегодня, — добавила она вместо этого.

— Значит ли это, что свет не выключили с прошлого урока? — спросил Гуртадж.

— Свет?

— Сегодня вечером после ужина я проезжал мимо храма и заметил в окнах свет. Вы понимаете, что деньги на оплату счетов за электричество придется брать из бюджета?

Кулвиндер отстранила телефон от уха, так что сетования Гуртаджа звучали теперь где-то далеко. Женщина припомнила, как закрыла дверь в класс и заперла ее на ключ, а перед этим, как всегда, щелкнула выключателем. Или нет? Видимо, она была настолько взбешена, что оставила свет включенным. Ее накрыла волна сомнения; что-то было не так.

— Я вернусь и выключу свет, — заявила Кулвиндер.

— Не нужно выходить из дома на ночь глядя, — назидательно сказал Гуртадж.

Может, он позвонил, просто чтобы выместить на ней раздражение?

— А я и не говорила, что сейчас дома, — возразила женщина, оставив вопрос, где она и что делает, без ответа, и представила себе, какое изумление написано сейчас на лице Гуртаджа.

* * *

Зажав сумочку под мышкой, Кулвиндер быстрыми широкими шагами направилась к храму. Ей пришло в голову, что за ней снова могут следить, но она почувствовала, как ее охватывает прежняя воинственность. Она вспомнила, как рассказывала очень юной Майе, что сикхи — воители, и в глазах дочери загорались понимающие огоньки, пугавшие Кулвиндер. «Но девочки должны вести себя как девочки», — добавляла она. Со времени гибели Майи Кулвиндер позволяла себе осознавать ее отсутствие лишь краткими яростными вспышками. Теперь эти вспышки что-то зажгли в ней, и Кулвиндер почувствовала, что может извергнуть огонь на любого, кто встанет у нее на пути.

Все окна, кроме класса и кабинета Кулвиндер, зияли ночным мраком. От страха у женщины по коже поползли мурашки, но она продолжала идти, пока не добралась до коридора третьего этажа.

— Эй? — крикнула она, размеренным шагом направляясь к двери. Ответа не последовало. Сквозь маленькое стекло в двери виднелся свет. Заглянув в него, Кулвиндер ахнула. Комната была перевернута вверх дном. Столы и стулья валялись кверху ножками, опрокинутые, бесполезные. Повсюду были разбросаны бумаги, доска и пол исчерчены полосами красной краски из баллончика. Кулвиндер схватилась за сердце и бросилась в свой кабинет.