Стоять на солнцепёке было утомительно – помахав на прощание поезду рукой, Игорь сразу пошёл к высокому зданию вокзала: выйти в город здесь можно было только через него, пройдя сквозь ряды всяких книжно-продуктово-сувенирных прилавков, миновав обязательный милицейский контроль на входе и выходе. Конечно, имелась возможность пойти и иным путём, по рельсам, по солнцепёку, вслед ушедшему поезду – мимо складов, ремонтного депо, мимо вечно закрытой столовой для железнодорожников, а там и вокзал заканчивался, никаких тебе лотков и милиции, иди куда хочешь… Но топать в такую даль Игорю было лень, да и не чувствовал он за собой каких-либо подозрительных недостатков, за которые его могли остановить и устроить глобальную проверку с обязательной конфискацией денег: трезвый, гладко выбритый, с паспортом в заднем кармане брюк для возможной проверки той милицией; одежда хоть и поношенная, но чистая – серая рубашка с короткими рукавами, линялые джинсы и видавшие виды кроссовки.

К тому же внешность у Игоря была самая что ни на есть славянская: рослый и плечистый, с тёмно-серыми глазами; светлые волосы – длинные, как и положено вольному художнику, – были сейчас собраны на затылке в привычный конский хвост. В общем, придраться вроде бы не к чему… Хотя, если менты захотят, то всё одно придерутся! Работа у них такая.

Было Игорю двадцать восемь лет, возраст не мальчика, но и не утвердившегося в жизни мужа – как иногда в шутку говорила Маша, когда они в очередной раз оставались без денег и надо было снова занимать у родителей или у друзей. Но к финансовым проблемам и Маша, и Игорь относились спокойно, по-философски, не переживали и не впадали в панику. Нет денег сегодня – значит, будут завтра! И все дела.

Зарабатывал Игорь на жизнь разными халтурами, в основном ремонтом квартир, сантехники и электрики. Собственно, он был тем самым умельцем, о котором говорят «мастер на все руки» и мог бы зарабатывать гораздо больше и чаще, займись он теми работами всерьёз. Например, заключив договор с какой-нибудь строительно-ремонтной фирмой и влившись в бригаду таких же умельцев, подотчётных и контролируемых… Но никуда «вливаться» Игорь не хотел, не желал он быть подотчётным и точка!

Тем более, что о живописи тогда пришлось бы забыть надолго, если не навсегда.

Вчера Игорь закончил довольно выгодную работу – расписывал стены в небольшом частном ресторане по эскизам заказчика, владельца того ресторана. Эскизы были ужасные, подобной безвкусицы Игорь давно не видел! Но платили хорошо, за скорость и за качество: под качеством заказчик подразумевал точное следование его эскизам, без художественных вольностей и отклонений. И чтобы краски яркие и толстым слоем! Понятие о работе художника у заказчика было весьма своеобразное…

Деньги пришлись кстати – жена давно собиралась проведать свою маму; теперь Маша ехала в купе, а Игорь на пару недель стал холостым. Что его никак не удручало.

– Свобода, братцы! – весело сказал Игорь, выйдя из кондиционированной прохлады вокзального здания, – вот оно, холостяцкое счастье-то! – и, не обращая внимания ни на услужливых таксистов, что толпились перед вокзальными дверями, ни на подъехавший к остановке автобус, пошёл домой пешком.

Ранняя осень почти ничем не отличалась от минувшего жаркого лета: всё так же грело солнце, так же зеленели деревья, так же, совсем по-летнему, были одеты прохожие. Но уже чувствовалась в воздухе некая осенняя прохлада, что-то неуловимое, особое… То, что свойственно именно ранней осени – ощущение скорых перемен.

Игорь вышел на центральную городскую улицу с дивным названием Большая Парковая (раньше она носила фамилию товарища Энгельса, но ей, как и многим другим, в своё время вернули старое, историческое название) и неторопливо двинул по ней, с удовольствием посматривая по сторонам: давненько он не был в этих краях! За той работой уже и позабыл, как выглядят места, где он столько раз ходил раньше…

Места выглядели замечательно: сверкающие солнцем витрины магазинов, броские рекламы, разноцветные вывески; чистые тротуары и зелёные ещё деревья вдоль проезжей части – всё было нарядно и празднично. Даже как-то чересчур празднично… флаги на зданиях, транспаранты над головой… мимы и клоуны возле крупных магазинов… небольшие оркестрики там и тут: музыка была слышна отовсюду и, смешиваясь, порой становилась похожа на бодрую какофонию.

По проезжей части, к большому удивлению Игоря, машины сегодня не ездили – там гуляли прохожие. Тоже праздничные, улыбчивые и добродушные; а ещё на улице было много детей с разноцветными воздушными шарами. Короче, в городе несомненно случился какой-то праздник – Большую Парковую отдают для народного гуляния не каждый день! – а Игорь понятия не имел, какой.

– Совсем я уже заработался, – с обидой пробормотал Игорь, – эдак совсем от жизни скоро отстану, – и внимательней пригляделся к развешанным над улицей транспарантам: ба! Да сегодня же День Города! То-то народ веселится… Игорь глянул на календарик наручных часов: тринадцатое сентября, пятница, всё верно. Однако, пятница и тринадцатое – как-то оно не очень… Впрочем, веселью это совпадение вряд ли повредит. Суеверия суевериями, а праздник – праздником!

– Едут! Едут! – закричали на другой стороне улицы; гуляющий по проезжей части народ поспешно стал тесниться, отступая к тротуарам.

Игорь, заинтересовавшись, подошёл к дороге: издалека, приближаясь, доносился частый цокот копыт. Наконец показались и всадники – впереди, на гнедом жеребце, ехал разодетый в парчу знаменосец с развёрнутым знаменем, где золотом по голубому полотнищу был вышит герб города. За знаменосцем нестройными рядами ехали другие участники конного парада, в разношёрстной средневековой одежде и военных доспехах: кто в кольчугах, кто в кирасах, кто в декоративных латах, кто просто так, но все при оружии – были тут и мечи, и луки, и арбалеты, и секиры, и булавы… Игорь невольно усмехнулся – смешение веков и стилей было невероятное! Но смотрелось оно неплохо, празднично смотрелось. Чего, собственно, от того парада-алле и требовалось.

Дети вопили от восторга; родители поднимали своих чад повыше, чтобы те могли разглядеть всё-всё – от восторга детишки забывали о своих воздушных шариках и те уносились в синюю высь: небо над Большой Парковой стало напоминать цветную мозаику, лёгкую, подвижную.

Игорь полюбовался на небо и ему вдруг нестерпимо захотелось нарисовать этот праздник – с ярким солнцем и лёгким запахом осени, с разудалыми конниками, с радостными детьми и воздушными шарами в небе. Не долго думая, Игорь свернул с центральной улицы и пошёл домой.

Дойдя до Красноармейской – этой улице не вернули её историческое название, потому что она с самого начала именно так и называлась – Игорь сел в троллейбус и через несколько остановок был уже возле своего дома, панельной многоэтажки семидесятых годов постройки.

Но прежде чем вернуться к этюднику и краскам, Игорь решил зайти в ближний магазин, купить хлеба на всякий случай – он совсем не помнил, есть ли дома хлеб; вроде бы, собираясь в дорогу, Маша забрала всё подчистую… Ну, и колбасы взять, чтобы наверняка, и пару бутылочек пива заодно – праздник всё же! Можно и пива чуток выпить, для настроения.

Игорь направился к магазину. Но, не дойдя до него, с удивлением обнаружил, что на знакомом ему пути нынче появился павильон-тент, уставленный красными пластиковыми столами и стульями; над входом красовалась выполненная серебром по брезентовому козырьку заманчивая надпись: «Пиво». Павильон был разборной, из числа тех, что сами по себе возникают на городских улицах в неожиданных местах на день-другой, а потом так же таинственно исчезают. Вспомнив о Дне Города, Игорь удивляться перестал и решил зайти в пивной домик, раз уж тот оказался у него на пути: народу в павильоне было много, почти все столики заняты, но Игорь и не собирался долго рассиживаться – выпьет кружечку и вперёд, за хлебом и колбасой. А после домой, к этюднику…