– Ух ты… – Стас подошёл ко мне, с интересом наблюдая за сколопендрой, бросившейся доедать подранка. – Откуда она взялась?
– Лучше тебе не знать, – фыркнул я, безжалостно обрывая жизни двоих копейщиков, так и не отошедших от черепно-мозговых травм. Можно ещё пытаться воевать без шлема и голышом, если это даёт тебе преимущество в скорости, но вот когда противник проворней… – Впрочем, вон, взгляни, – я указал кончиком Мести на обожжённого кислотой бедолагу. Уверен, зрелище он из себя представлял то ещё, но я в слабом свете звёзд мог различить лишь распластавшийся на земле силуэт.
– Сурово… – протянул Стас, обходя мою питомицу стороной, чтобы вернуть посох. – Надеюсь, она яйца откладывать не умеет?
– Нет, только отгрызать, – улыбнулся я. – Так что не бойся, нашествие ксеноморфов нам не грозит. Ты что, ещё и метательное качал, на досуге?
– Да нет… – он немного смутился. – Слепая удача. Застоялся у стелы, вот и прёт дурь через край.
– Кабы их оказалось двадцать, как ты пророчил, это, и впрямь, был бы не самый умный поступок.
– Семь их было, – резко посерьёзнел Стас. – И, честно сказать, меня это напрягает.
– Почему? – удивился я. – Кстати, головы рубить будешь?
– Потому, что должно быть больше, – просто ответил он. – Я тут не первый день. А с головами возиться мне по статусу не положено.
– А мне неохота, – честно признался я, тем не менее, обыскивая тела. – Опа, огнедрев!
– Эта их горючка? Не самое мощное оружие, как по мне.
– Не учи алхимика, – ухмыльнулся я. – Да, а как у тебя с ремёслами?
– Уверен, что хочешь болтать об этом здесь?
Его правда. Я догнал служителя, и мы направились вглубь джунглей. Стас двигался с такой целеустремленностью, словно нашёл, как разблокировать стрелку компаса, отслеживающего местоположение квестовых персонажей. А вдруг?
– Мы точно идём правильно? – спросил я с затаённой надеждой.
– Да, у меня карта острова, – напряжённо ответил служитель, не отрывая глаз от ветвей над нашими головами. Кажется, он всё ещё ждал подвоха со стороны дикарей.
– А сколько нам топать до храма?
– Отряд должен был за три дня добраться. Значит, у нас уйдут сутки с лишним, если с пути не собьёмся.
Какое-то время мы продвигались в молчании, попутно истребляя ночных хищников и редкие стада яростных бородавочников. В подобных схватках Стас пользовался исключительно посохом, очевидно, предпочитая лишний раз не трещать разрядами и не расходовать, почём зря, ману. Дрался он, надо признать, очень даже неплохо, хотя, доведись нам столкнуться в рукопашной, я поставил бы пять против одного на себя.
– Чем это ты приложил абомо на опушке? – между делом полюбопытствовал я, так, словно мы и не прерывали беседу.
– Заклинанием, – он оглянулся на особенно громкий треск в кустах и продолжил, видя, что мне такого ответа мало. – Хорошая штука. Бьёт не прицельно, по площади, выбирая самого крупного врага, и дальше идёт по цепочке, насколько хватит вложенной в каст маны. Урона не много, зато отлично выводит дикарей из себя, заставляя почувствовать свою уязвимость и выскочить из укрытий.
– А сколько всего заклятий можно освоить, прокачивая кристалл?
– По одному за уровень. Я на седьмом, пока что.
– Ну, ничего себе! – я ощутил себя бедным родственником. – То есть, мне всего пять кастов светит, а кристальщикам вдвое больше?
– Зато руки свободны, – он задумался, выискивая другие преимущества слов силы. – И оружие твоё всегда при тебе.
– Кист, – согласился я, роняя с ветки примерявшуюся к нам пантеру. Большая кошка даже не попыталась извернуться, чтобы упасть на все четыре лапы, а значит, сработало оглушение.
Критическое попадание! Вы наносите пантере-людоеду 125 урона.
Критическое попадание! Вы наносите пантере-людоеду 132 урона. Кровотечение.
Критическое попадание! Вы наносите пантере-людоеду 197 урона. Пантера-людоед убита, получено 200 опыта.
– Почему ты одним мечом орудуешь? – следуя установившемуся между нами негласному правилу, Стас даже не тронул пантеру, признав в ней мою добычу.
– Потому, что на втором смазка, а этот чист. Тут столько монстров, что, если на каждого яды тратить, мне собственный алхимический комбинат открывать придётся. Кстати, о птичках… – я подошёл к поросшему уродливыми грибами стволу, убрал Месть в ножны и быстренько смёл добычу в мешок. – Время от времени я буду на собирательство отвлекаться. Надеюсь, не против?
– Если при следующей встрече ты мне подгонишь штук двадцать зелий регенерации маны, то я даже готов нести часть ингредиентов, – улыбнулся служитель. – Только в сумку мою не очень-то много влезет.
– Зато тебе не надо сбрасывать её со спины, чтобы что-то достать, – передразнил его я, и мы оба фыркнули. – Баланс.
– Он самый. Так, говоришь, Сцевола сейчас вычищает Имброн?
– К вящему недовольству Кристины.
– Данаи, – серьёзно поправил меня служитель. – Привыкай, что, пока мы здесь, она Даная, я Марк, а ты Ник. Ляпнешь, вот так, при неписях, может выйти нехорошо.
– Пожалуй… – я стремительным вертикальным ударом отсёк крыло вылетевшего из переплетения лиан нетопыря. Эти безмозглые твари, в своём стремлении насосаться кровушки, кидались на всех, без разбора, и не умели вовремя отступить, из-за чего мы потратили ещё секунд двадцать на уничтожение остальной стаи. – А служителям, стало быть, метка вольного мага не полагается?
– Там своя процедура. В целом, я мог и в маги переобуться, но у них больше социальная стезя, нежели боевая.
– Да? – я вспомнил тех чародеев, что руководили бостаньским ополчением. Да и в описании нашего квеста значилось, что руководила пропавшим отрядом именно магичка, – Ладно, тебе виднее. Меня другое интересует. Почему пастырь, вообще, заявился на архипелаг?
– Он тебе не рассказал? – удивился Стас.
– Только в общих чертах. Знаю, что дело в киснейском наследии, но не могу взять в толк, откуда он пронюхал о нём спустя столько лет.
– Там целая драма, – криво улыбнулся служитель. – Давным-давно, одна пра-пра-бабка Сцеволы, тоже будучи пастырем, затеяла морскую экспедицию, которая потерпела крушение здесь, вблизи островов. Уцелеть смогла одна Юлия, так звали эту непоседливую особу, и каково же было её удивление, когда на архипелаге она обнаружила не только диких абомо, но и остатки расы киснеев, которым давно уже полагалось кануть в Лету. Те, в свою очередь, не знали, радоваться им возможности покарать наследницу тех самых пастырей, что сокрушили их предков, или горевать. Ведь после её пропажи люди вышлют уже не одну, а десять экспедиций, в то время, как подходящий мир, для эвакуации, всё ещё не найден. Юлия предложила им свой выход из положения. Как ни странно, несмотря на взращённую поколениями взаимную ненависть, ей удалось найти в себе сострадание к поверженному врагу и даже протянуть ему руку помощи. В течение месяца она жила на одном из островов, скорее всего, на Имброне, и тратила все силы амулета пастыря на подпитку киснейских портальных машин. Это многократно ускорило поиски, и, в конечном счёте, земля обетованная была найдена. Юлия проконтролировала исход, уничтожила или запечатала большую часть машин и, как ни в чём не бывало, вернулась на материк на огромном плоту с запасом еды и воды, который для неё соорудили абомо. Учитывая, какими силами она рулила, этого было вполне достаточно. Корабль её ведь тоже не погиб в шторме, а налетел на риф. Тут уж никакая магия не поможет. Естественно, о своих приключениях она не распространялась, справедливо опасаясь последствий, как для себя, так и для сбежавших киснеев. Проправила, насколько здоровья хватило, и отошла в мир иной, а наш архипелаг открыли заново только спустя полвека после её кончины. Так бы вся эта история и осталась тайной за семью печатями, если бы Сцевола случайно не обнаружил тайник в семейном архиве, где Юлия оставила свои мемуары. Конечно же, обнародовать их он не мог, но и проигнорировать… Не тот он человек, чтобы пренебречь чувством долга в ситуации, когда существует хотя бы призрачное подобие угрозы. Насколько я понял, он сделал всё, чтобы его визит сюда привлёк как можно меньше внимания со стороны других пастырей и заявился, скажем так, с ревизией, – он сделал паузу, набирая воздуха в грудь, и продолжил. – Тут всё и завертелось. Как выяснилось, киснеи обманули Юлию. Скорее всего, оставили несколько сотен своих в каком-нибудь подземном убежище, пока она не убралась восвояси, а потом они выбрались, починили машины, те, что смогли, и перевели их в пассивный режим на подпитке от человеческих жертвоприношений. Почитавшие их за богов абомо, таким образом, сыграли роль батареек, прикрытия и защитников в одном лице. Мотивы киснеев пастырю до конца не понятны, но он считает, что храмы дырявят здесь ткань реальности, для того, чтобы у беглецов остался чёткий маяк, по которому они однажды смогут вернуться.
