Дверь мне открыла уютная «бабуля» и провела в опрятную деревенскую комнатку: на половицах тряпичные коврики, на окошках морозные узоры и кружевные занавески, на большом столе пузатый чайник с травяным настоем и множество лоскутов, отрезов, лент и веревочек.
Волшебная старушка напоила меня чаем, развлекла вежливыми расспросами, а потом бросила на меня лукавый взгляд и сказала: «Сердечное у тебя дело ко мне?»
Я глупо улыбнулась и развела руками – а какое еще дело могло привести в XXI веке столичную барышню в домик к местной ведунье…
Хозяйка избушки сменила тон на деловой: «Выбирай лоскуточки и нитки. И вот с этой минуты и пока куклу не скатаешь, только о нем и думай…»
Господи, как будто я о чем-то другом думала последние недели! За исключением работы и тех моментов, когда нужно было сосредоточиться на сложном спуске с горы, все мои мысли были пропитаны Патриком: радостью от его сообщений или беспокойным ожиданием новой порции общения.
Он писал мне не каждый день, что меня расстраивало. На мой вопрос, почему он редко заглядывает в мессенджер, итальянец ответил, что в принципе не любит «болталки» и социальные сети – когда хочет с кем-то увидеться, просто созванивается, а романов на расстоянии до меня у него не было… Я так обрадовалась тому, что, по его мнению, у нас все-таки уже роман, что даже не задумалась о том, что в век Интернета даже для итальянца такое архаичное отношение к соцсетям странновато.
Я так хотела поскорее очутится в Вечном городе, обнять Патрика и понять, что все, что почувствовала в самый волшебный в моей жизни 14 февраля, реально и может перерасти во что-то настоящее и крепкое.
Наконец, я выбрала нитки и ленточки, как велела «бабушка», скатала комок хлопка, затем запеленала его в лоскуток, с помощью ниток сформировала голову и туловище, из желтых ниток сплела куколке косу, надела на нее ярко-красный сарафан и такую же косыночку.
Делала куклу я медленно и вдохновенно, повторяя про себя: «Пусть Патрик ждет меня в Риме, пусть я приеду к нему в гости, пусть мы всегда будем вместе…»
«Старушка» на прощание велела положить куклу под подушку и каждый вечер с ней разговаривать – повторять свое желание.
С желанницей в кармане я поспешила по смеркающемуся лесу в дом моих инструкторов. На сердце моем было легко и спокойно: по волшебному стечению обстоятельств Патрик прислал мне сообщение в тот самый момент, когда я закончила «одевать» куклу, и это, конечно, было воспринято мной как очень хороший знак…
Просто я еще не знала, какую новость совсем скоро прочитаю в мессенджере. И даже не догадывалась, что с формулировкой желаний нужно быть очень и очень осторожной и что с помощью лесной «бабушки» я только что сделала не просто куклу, а заговор, равный самому настоящему привороту.
Глава 10. Пасхальное чудо, говорите?
Совестно в этом признаться, но большую часть жизни Пасха для меня была просто днем, когда едят крашеные яйца и куличи. Конечно, историю про Воскресение Спасителя я знала, но она как-то оставалась в тени праздничного меню.
Впервые я прочувствовала смысл Пасхи после смерти бабушки. Так случилось, что именно на праздник пришлись 40 дней после ее кончины. Мы с подружкой поехали в Троице-Сергиеву лавру. Народу – тьма. Но на территории монастыря было как-то удивительно красиво и спокойно. Мы просто бродили и вслушивались в состояние внутреннего умиротворения, что на нас снизошло.
Мы заметили, что к нам идет старец, которого постоянно кто-то норовит перехватить из толпы. Но священник или монах (мы так и не поняли) упрямо двигался к нам. Подошел и обратился ко мне, строго и одновременно ласково:
– Дитя, а что тебя сюда привело?
– Не знаю, – честно ответила я. И как на духу рассказала и про смерть бабушки, и про то, как та под старость поверила в Бога, и как я не могу в него верить после того, как священник, ехавший отпевать мою бабушку, переживал лишь о том, что медовик у поварихи в тот день недостаточно удачный получился…
Старец посмотрел на меня своими чистыми, как горный ручей, глазами, затем взглянул на небо и произнес:
– Так видишь, есть все-таки Бог, если именно сегодня тебя сюда привел. И бабушка твоя у него в Царствии Небесном, тоже за тебя просит…
Эти простые слова вернули мне и веру, и душевное спокойствие. На прощание этот удивительный старец пожелал – не удивляйтесь – любви! Ведь Бог – это, в первую очередь, любовь!
Второй раз чудо Пасхи я ждала, когда после гибели папы высчитала, что и его 40 дней придутся на этот праздник Воскрешения Иисуса.
Помню, как гуляла по весеннему Батуми, из последних душевных сил радовалась каждому новому вылезшему листочку и каждому зацветшему дереву. Считала дни до Пасхи. И вот, наконец, дождалась!
В самое светлое воскресенье я сначала зашла в церковь Святого Николая, потом в армянскую церквушку – и ничего. Решила, что надо взять количеством, и отправилась в главный храм города, что расположился в огромном, когда-то католическом, соборе – толпа людей, гомон, духота… И никакого намека на чудо.
Я возвращалась к себе в апартаменты по набережной и размышляла, почему же на этот раз, когда мне, как хлеб насущный, нужно именно чудо, его не случилось…
Перед сном, листая ленту социальной сети, я увидела объявление у знакомой, что она устраивает в начале лета на Карпатах семинар по женской энергии. Танюшу я знала уже много лет и, недолго думая, написала ей, что очень хочу присоединиться к группе.
И уснула, уверенная, что чудом меня в такой важный момент небесные чиновники обделили. Только спустя несколько месяцев я поняла, что именно Карпаты, семинар, купание в горячих чанах и звон коровьих бубенчиков на полонинах помогли мне сделать первые шаги в преодолении трясины семейной трагедии, что меня засасывала.
Глава 11. Жонглируя болью
Не помню, на какой день после трагедии я вспомнила о Патрике, хотя, не то чтобы о нем забыла. Просто сообщение о гибели папы словно на тысячу световых лет отбросило меня от Рима, в котором меня ждал загадочный итальянец.
Возвращаться из Новосибирска в Москву я решила на поезде: не из туристического любопытства – хоть небольшую часть великого Транссиба проехать, а из желания спрятаться в этом составе, что вне времени и часто без мобильной связи ползет двое суток по великой и бескрайней степи.
Когда сигнал сообщения перебил успокаивающий шепот колес – я удивилась. Не только тому, что посреди этой запорошенной снегом реальности все-таки иногда пробивается связь, но и тому, что мое утопающее в горе сердце еще способно хоть что-то кроме боли чувствовать – эту странную и чужеродную в тот момент радость от того, что я опять вижу на экране мобильного такое родное Ciao!
А потом мое сердце судорожно забилось от ужаса – я не знала, какие слова подобрать, чтобы ответить на его привычный вопрос: «How are you?»
Выбора не было – об этом кошмаре можно было писать только самыми простыми словами: «Плохо. Моего папу несколько дней назад застрелили. Еду в Москву».
Жаль, что не вспомнить сейчас ответ Патрика. В памяти лишь осталось ощущение, что после его длинных, полных сочувствия сообщений, мне хоть ненадолго, но стало легче.
А его «Приходи в себя. Я буду тебя ждать, сколько нужно»… вернули мне даже какую-то надежду на надежду.
После недели в беспросветно серой мартовской Москве я поняла, что шанс прийти в себя у меня есть только в каких-то более теплых и солнечных местах. Поэтому приглашение подружки провести несколько дней у нее в гостях в Тбилиси пришлось мне по душе. А оттуда уже и в Батуми, куда приехала другая подруга, было недалеко ехать.
В какой-то момент, пригревшись на грузинском солнце, я решила, что уже почти пришла в норму. Ну погоревала несколько недель – хватит. Пора возвращать себя к жизни! А значит, надо брать ноги в руки и мчаться к Патрику за дозой любви и нежности, которые могли стать лучшим лекарством для меня.
