Ну вот – Алька там совсем одна, лежит ровно мертвая, а единственный, кто помочь ей может, без чувств тут валяется. Потому как сестра ее старшая, как оказалось, так и не научилась держать себя в руках!
– Не только. Ты ведь помнишь о последних донесениях от границы?
Правительница моргнула. Да… донесения. Она ведь намеревалась отправить сокола в разведку! Кто кроме него сможет справиться с этой задачей?
Впрочем, сейчас, как бы ни было, главное – Алевтина. Будет жива наследница – все будет иметь смысл.
А ведь и забирать ее от заставы теперь вовсе не ко времени будет…
Наина провела по лицу рукой.
– Ладно. В себя придет – сам исцелится. Я в него, сколько могла, влила сил. А теперь-то что с ним делать? Сколько он так пролежит? Ну как войдет кто? Я-то не пущу, так ведь и от двери увидят. Писарь с докладом, горничная с метлой…
Зеркало, казалось, задумалось.
– Ну… откати его в уголок, что ли.
…Никогда и никому не стала бы рассказывать правительница Тридевятого царства, государыня регент Наина Гавриловна, как пыхтела, пытаясь сдвинуть с места богатыря – да хоть на локоть!
Поначалу-то казалось – поднатужиться, да в опочивальню его снести, на постель уложить, по-людски все же.
Впрочем, от этой мысли пришлось отказаться сразу. Колдун, как все богатыри, был мужчиной высоким и крупным. А ведь на нем еще и кольчуга, и прочего железа немеряно! Пришлось принести из опочивальни покрывало, да прямо на полу постелить. В уголке, за конторкой – чтоб от двери не видать было. Большего она бы при всем желании для воина не смогла сделать. Пыталась мужчину за ворот волоком тащить – едва не надорвалась. В конце концов пришлось и впрямь… откатывать.
– Что ж вы, богатыри… едите-то… чтоб вас… – катить тоже оказалось не самой простой задачей, так что и дышалось-то от натуги тяжко, и на лбу испарина выступила. – Железа на себя… понавешают…
Приходилось прерываться, усаживаясь рядом, прямо на полу. Сидела, разглядывая бледное лицо колдуна.
Никогда красавцем не был. Почти и не изменился… впрочем – изменился, конечно! Старше стал. Тверже. Вот этой жесткой складки у тонких губ раньше не было. И морщинки хмурой между бровей, так и тянет ее пальцами разгладить. Брови черные, нос с горбинкой – все те же. Глаза закрыты сейчас, но они – точно не изменились, Ная помнила. Карие, а у самого зрачка – почти желтые, как у птицы, в которую он обращается.
И наверняка раньше он не был таким тяжеленным!
Ох и трудная это работа – богатырей по полу катать…
Управившись наконец, Наина чувствовала себя так, будто гору руками двигала. Даже плечи теперь ныли.
Впрочем, прежде чем позволить себе отдохнуть, девушка все же попыталась устроить пострадавшего насколько возможно – расправила под ним покрывало, подложила под голову подушку, после и вовсе сбегала за платком, смочила его водой из графина, отерла мужчине лицо.
Когда Наина наконец выпрямилась и тяжело оперлась о столешницу над зеркалом, пытаясь все-таки отдышаться, отражение, взглянув на нее, расхохоталось.
– Ох и вид у тебя… государыня регент!
*
Сознание возвращалось медленно. Какой-то был сон… теплый, светлый. Когда же Ратмир успел заснуть? Колдун моргнул, разглядывая высокий потолок.
Было что-то важное… царевна. Он летел на доклад… правительница! Сколько же времени прошло?
С трудом удалось повернуть голову.
Государыня регент что-то писала, сидя за конторкой. Как всегда – безупречная. Волосы уложены волосок к волоску, прямая спина, лицо не выражает ровным счетом ничего. Будто и не она молниями швырялась.
Словно почувствовав его взгляд, Наина Гавриловна подняла голову и отложила перо.
– Проснулся наконец? Надеюсь, исцелить себя в силах? Хорошо. Сейчас полетишь на заставу. Я дам вашему отряду еще один шанс. Как только Алевтина Игнатьевна будет здорова – сообщишь мне по зеркалу. – Голос был тоже, как всегда, чуть прохладным и ровным. Она говорила так, словно ни на миг не сомневалась, что у колдуна-недоучки все получится. – Все текущие обращения населения в ближайшее время перенаправлять страже. Задача отряда – стеречь царевну и выяснить все, что возможно, о попытке отравления. А ты… для тебя задача будет отдельная.
Глава третья, в которой царевна просыпается после долгого сна
– Еще глоточек за Светика… глоточек за Олешека… и глоточек за Наину Гавриловну…
Голос Савелия бормотал какую-то несусветную чушь где-то на краю сознания, но уловить смысл никак не выходило.
А первым отчетливым ощущением оказался вкус. До того мерзкий да гадкий, что глаза сами собой распахнулись на пол-лица, а тело просто подбросило – и Алька села.
И выплюнула изо рта ложку, безотчетным движением отмахнувшись от чьей-то руки и тотчас вытерев губы. Ох и пакость же!
А затем принялась диковато озираться. Вроде бы она дома, на лесной заставе. Только не в своей постели почему-то. И все семь богатырей разом столпились вокруг, замерли.
– Алевтина! – первым придушенно воскликнул младший из воинов – Светик. И тут будто прорвало плотину. Братья шумно радовались, хлопали друг друга по плечам, радостно смеялись, о чем-то спрашивали…
Поморгав, Алька наконец поняла: она почему-то на столе. В каком-то… ящике. Протянула руку и недоверчиво потрогала прозрачный бортик – не то ледяной, не то хрустальный.
– Это… это что же… это гроб?! Вы меня в домовину засунули?!
Ратмир, единственный из богатырей так и не улыбнувшийся, наконец разжал губы.
– Стазис-ларь. Для сохранности тела.
– Тела?!
Царевна медленно перевела на него взгляд. Она чувствовала себя на диво выспавшейся. И отлично помнила, когда так чудно высыпалась в прошлый раз. И кто был тому виной.
– Тыыы, – она злобно сузила глаза. – Да как ты посмел…
Ратмир лишь едва заметно хмыкнул и пожал плечами. А отвечать не стал. Провел рукой над ее головой и кивнул – не ей, братьям.
– Состояние пациентки не вызывает опасений.
А затем развернулся и направился к лестнице наверх.
– Стой, гад! – Алька попыталась вскочить, но поняла, что этак скорее перевернет свою хрустальную домовину – то-то осколков будет! Как же теперь выбраться отсюда-то? – Стой, говорю, я с тобой не закончила!
Колдун лишь дернул плечом на ходу, будто от надоедливой мухи отмахивался. И Алька бы, пожалуй, сказала и еще что-нибудь гневное – да только вдруг заметила, как поднимаясь по ступенькам, пошатнулся чародей. Тотчас выровнялся и в молчании продолжил свой путь.
– Он уж седмицу, почитай, не спал, – негромко пояснил Савелий. – Зелье для тебя варил. А до того все силы выложил – ларь для тебя этот самый начаровывал. Потом и полетать еще пришлось…
– Седмицу… – медленно повторила Алька. – Сколько же я спала?!
*
Извиняться царевна Алевтина Игнатьевна не любила и не умела. Да и в чем ей перед кем-то каяться? Она всегда говорила честно и прямо, что думала. От души.
Да вот отчего-то на этот раз будто червячок какой внутри вертелся, зудел, покоя не давал. Оттого и место себе найти сложно, и дела из рук валятся.
А этого колдунишку еще поди-ка найди да застань одного! Не при всех же в грехах каяться. А он то спит беспробудно посреди дня. То вон опять собрался куда-то. А сам черный, щеки ввалились, нос заострился, под глазами тени залегли… Встретила бы где такого – испугалась. Как есть чародей злющий!
Застать колдуна удалось перед самым отлетом. Он успел выдать Михайле запас самых необходимых зелий и мазей, оставить Савелию наставления по уходу за недавно пришедшей в себя девушкой, собрать что-то в поясную суму – да и вышел из избы.
Едва успела царевна выскочить следом – колдун собирался уже оборачиваться.
– Ратмир! Постой…
Маг обернулся.
– Я хотела… мне Савелий все рассказал, – слова посыпались из Альки, точно горошины. Заставляя себя подойти ближе, она через силу сделала шажок вперед. И еще один. – Что я сама виновата, и не надо было это яблоко есть. И еще что ты спас меня. То есть вы все спасли, но если бы не ты… но ты знаешь, ты тоже сам виноват ведь! Если бы меня тогда не усыплял, я б и не думала… а ты… а…
