«Кто же тогда перечислил сто тысяч сестре полгода назад, незадолго до её смерти, если это не он так пытался отделаться от будущего ребёнка и участия в его воспитании?» — гоняла в голове противоречивые мысли, осматривая гостиную и ища розетки в стенах.

— Маша, ты должна уйти. Это так не делается… — сзади бесшумно подкрался теперь уже предполагаемый отец Вики. — Мы сделаем тест-ДНК и если он покажет моё отцовство, я даю тебе слово, что ни ты, ни наша дочь ни в чём не будете нуждаться. Мы всё решим. Но только нормально решим. Слышишь?

Я слышала.

Напомнила себе, что я Маша, а не Александра, и, растянув губы в дерзкую усмешку, обернулась, встретившись с синими глазами:

— Обязательно сделаем. Делай. Но мы никуда не уйдём. Слышала, это занимает время, так что мы в любом случае остаёмся у тебя. Смирись, Мажор. Да и идти нам некуда.

Глава 2

Глава 2

Мажарский Павел

Сёстры Марковы… Вот уж не думал, что когда-нибудь встречу одну из них на своём пороге в три часа ночи, ещё и с младенцем на руках.

— Держи, Мажор. Половина пачки подгузников, смесь и бутылочки… Где-то ещё были пелёнки. Сейчас найду…

Вздрогнул. Маша разбирала свой рюкзак с таким видом, будто у меня не было никакого другого выбора. А он у меня был!

— Нашла! — вынув стопку цветастого материала, та самоуверенно изломила бровь. — Куда тебе отнести, чтоб удобнее было?

— Маша, прекрати этот цирк! — прошипел я.

Уже и так в это розовое недоразумение заглядывал, и эдак, а признать пришлось — ребёнок настоящий! Мне Маши по горло хватало, детский плач и ор были бы явно лишними. Приходилось подстраиваться и шептать.

— Ну, смотри, смесь и бутылочки я оставлю в кухне. Так удобнее же. А вот пелёнки и подгузники сам тогда отнесёшь, куда тебе удобно. — треклятая девка продолжала выводить меня из себя. — Где у тебя кухня?

Скрипом моих зубов можно было поднимать покойников.

— Ладно, сама найду.

Нет, она, конечно, и во время наших так называемых отношений была наглой и дерзкой, но… НЕ НАСТОЛЬКО ЖЕ!

Какой может быть ребёнок? Мы полгода тусовались, отбивали танцполы клубов, появлялись вместе на тусовках и по утрам иногда вваливались к ней домой. Да она только и делала, что юзала меня как проходной билет в те места, куда ей было не попасть самой — закрытые вечеринки, пати золотой молодёжи и прочие пафосные мероприятия и заведения.

Маша стала матерью? Решила родить, не сказав ничего мне? Вот уж фантастический феномен. Такая как она, с превеликим бы удовольствием стрясла с меня либо бабло, либо поход в ЗАГС, чтоб повесить мне ярмо на шею. Впрочем, она бы попробовала добиться и того, и другого. Я хорошо успел её узнать, в отличие от её сестры-близняшки…

Мысли путались. Как бы там ни было, а эту ненормальную нужно как можно скорее выпроводить из моего дома. Даже если ребёнок всё же от меня, в чём я очень сильно сомневался, то такая мать, как Маша, ему и подавно не нужна.

Да какой мне вообще ребёнок? Я полгода назад только остепенился и взял себя в руки. Я на то, чтобы просто положить младенца на диван, упакованного так, что, наверное, и собачьи клыки ему не страшны, потратил десять минут своего времени. Времени, пока эта мошенница расхаживала по моему дому, как по своему собственному!

Избавившись от ребёнка, я ощутил невероятную слабость в руках и облегчение во всём теле. Сам не понял, почему так напрягался и нервничал, держа ляльку на руках. Может потому, что вообще впервые держал на руках ребёнка, а может оттого, что боялся, что он окажется моим.

Нашёл Маркову в собственной кухне, взбалтывающей что-то в детской бутылочке.

— Так не пойдёт, Мажор. — усмехнулась она. — Ей пяти месяцев ещё нет. Её нельзя оставлять одну. Раздел хоть?

Тихо прикрыл за собой двери. Подошёл вплотную к девушке и вцепился в её руку, желая встряхнуть так, чтоб в её черепной коробке мозги на место встали:

— Ты из ума выжила? Что ты творишь?! Убирайся из моего дома, если не можешь ничего объяснить по-человечески!

— Что объяснять? Я уже всё сказала! — рявкнула сумасшедшая. — Убери от меня свои клешни!

— Клешни? Раньше ты плавилась в этих руках…

— Это было раньше! — подозрительно краснея, выплюнула та. — Теперь между нами только Вика, и то на несколько месяцев! Даже не думай…

— Больно надо. Меня интересует только цель твоего визита. — отошёл и от Маши, и от греха подальше. — Кофе будешь? Ты, я смотрю, некормящая мамочка.

— И почему я слышу упрёк в твоём голосе, Мажор?

— Бухать и курить хоть бросила? — язвительно поинтересовался у горе-мамаши.

— Бросила! Чего и тебе желаю!

Ухмыльнулся и занялся приготовлением кофе. Здесь, конечно, лучше бы накатить чего покрепче, чтоб собрать мысли в кучу, но я пока сдерживал себя.

— Кофе машина к твоим услугам. — забрав чашку с бодрящим напитком, я сел за стойку и воззрился на незваную гостью пристальным взглядом.

Неужели она изменилась? Стала мягче, что ли. Даже черты лица вроде бы были другие. Хотя, что я в этом понимал бы? Я и видел-то её всегда при полном параде, с тонной штукатурки или заспанной по утрам. Платиновый блонд сменился на светло-русые мелированные волосы, точь-в-точь как у её сестры. Без косметики она выглядела такой маленькой, хрупкой… Даже её двадцати трёх лет не дашь на вид. Девочка-девочка, а не расфуфыренная фифа, чьей самооценкой и короной можно было разгонять облака.

Неужто материнство так повлияло?

— Что вылупился? Я же сказала, даже не думай ни о чём таком. — довольно усмехнувшись, Маша направилась к закрытым дверям кухни.

Я не стал останавливать.

Обычно люди попадают в дурдом, а у меня всё случилось... наоборот — дурдом пожаловал ко мне домой.

— Ладно, Мажор, пока Вика спит, наливай мне кофе.

Обернулся.

Вернулась. Стояла в дверях, привалившись к косяку, с пустыми руками.

— Кофемашина перед тобой. — напомнил. — Остыла?

— Я не перегревалась, чтоб остывать. — фыркнула она.

— Ну да. Ладно, предположим этот ребёнок от меня…

Девушка устало вздохнула и шагнула к столу:

— Прекрати называть её просто ребёнком. Это твоя дочь. Девочка. Дочка. Вика. У неё есть пол и имя. Твоё «ребёнок» звучит, как что-то эфемерное.

— Эфемерное? Ты и такие слова, оказывается, знаешь?

— О! Я поняла, мы расстались, а ты всё никак не можешь меня забыть и понял, что совершил глупость. Напрасно. Я вот, например, ни о чём не жалею.

— Да? Что же ты ко мне припёрлась в три часа ночи?

— Поджало, вот и припёрлась. Очевидно ведь. Я и не спорю.

На какое-то время я задумался. Было что-то такое таинственное, загадочное в её ответе, что становилось очевидным — я очень многого ещё не знал.

— Ладно. — поразмыслив, нашёл подходящие слова. — Я от своих слов не отказываюсь. Тест-ДНК сделаем. Если этот ребёнок мой, то всё будет, как я и говорил. Установим отцовство, он получит мою фамилию и вы ни в чём не будете нуждаться. Но если он не мой, Маша, я не знаю, что с тобой сделаю за то, что ты здесь устроила. — выдохнул, отпив горячий кофе, и, выдержав паузу, продолжил: — Мы увиделись. Поговорили. Я тебя услышал. До утра оставайтесь. Утром поедем в клинику и попросим провести тест как можно быстрее, но после этого вы поедете домой.

— Стареешь, Мажор. — вцепившись в пустую чашку, Маша хохотнула. — Уже со слухом проблемы. Я же сказала, нам некуда идти.

Я на эту провокацию не повёлся:

— У твоей матери, помнится, трёхкомнатная квартира, в которой мы частенько просыпались. Да, в области, а не в городе, но всё же. Больше не устраивает? Амбиции гонят в столицу?

— С квартирой всё в порядке, не беспокойся.

— Ну так и? Что ты тогда делаешь здесь? Тебе есть где жить. Да и мать с сестрой помогут с ребёнком. Зная тебя… В общем, одни плюсы.

Маша зло прищурилась:

— Ты от меня так просто не избавишься. И твоё отцовство на бумажках, как и твои бабки, точнее, бабки твоего папаши нам с Викой не нужны. Будешь папой два месяца, и на этом твоя миссия закончится. Хочешь тест-ДНК? Да не вопрос. Но жить мы будем у тебя. Точка!