«ты заплачешь сука поверь когда я буду трахать твой жадный ротик и твой круглый зад ты замолишь о пощаде и тогда я сжалюсь и прирежу тебя».
Вот так, без знаков препинания, конца и начала предложения и какого-либо смысла. Как будто писал сумасшедший, одержимый идеей фикс. Хотя нет, смысл был и довольно явный. Угроза? Или просто неудержимый выплеск ненависти? Кто мог написать такое про меня? Откуда эта гадость взялась в тумбочке у моей кровати? Я сама сохранила ее? Для чего? Чтобы на досуге поразмышлять об адресате послания? Или ее подложили во время моего отсутствия? Кто-то был уверен, что по возвращении сразу найду? Это кто-то из обитателей особняка? Послание несло явный сексуальный подтекст, выраженный от мужского лица, женщина вряд ли стала бы мечтать о чужих ротиках и попках. И непросто желание секса здесь обозначалось, а маниакальное, одержимое желание окончить акт моей смертью. Меня передернуло, вырезка выпала из руки и спикировала обратно в ящик. Идут ли эти слова от Джеймса, уже грозившего задушить меня и выжечь глаза? Способен ли на них улыбчивый, но слишком уж простой на первый взгляд Фокс?
Я с опаской покосилась на дверь и снова порадовалась, что на ней есть защелка. Может, неспроста? Может, я сама еще раньше установила ее тут, опасаясь чужой угрозы?
Оттягивать теперь стало дальше некуда, и я уселась за лэптоп. После стартовой загрузки программ на экране появилась заставка: вполне знакомое моему глазу изображение журнальной обложки с собственной фотографией. «Фэй – мода начинается с меня!» Мартовский выпуск. Наверное, до катастрофы мне нравилось как можно чаще смотреть на него. Теперь меня от него тошнило.
Подключившись к интернету, я первым делом поискала то, о чем говорил Фокс. Оправдав предположения, «Летящая» оказалась скульптурой, выставленной в Центральной Галерее Современного Искусства, и принадлежала частной коллекции некоего Кевина Янга. Она была закрыта для продажи и других данных владельца не уточнялось, поэтому я видела тут два варианта: либо ей владеет тезка Кевина, благо имя не такое уж и редкое среди мужчин, либо… либо Кевин по какой-то причине решил не указывать, что он – Уорнот. Не хочет афишировать, из какой он семьи? Опасается кражи или чего-то другого? Я мало понимала в искусстве и не знала, можно ли брать псевдоним для указания владельца, но в душе больше склонялась именно ко второй версии. Слишком уж не верилось в банальные совпадения имен.
Интерактивный путеводитель по Галерее позволял рассмотреть в трехмерном изображении любой из представленных объектов, поэтому я не долго думая кликнула по иконке. Скульптуру выполнили в человеческий рост, и она изображала девушку, застывшую в танце на одной ноге. Повертев картинку в разные стороны, я разглядела, что девушка все-таки не танцует, а кружится на льду, потому что ее ноги оказались обутыми в коньки. Длинные волосы закрывали ее лицо, мешая рассмотреть черты, но сам силуэт действительно выглядел летящим и оправдывал название работы. Скульптору удалось поймать и передать образ в движении, создать у зрителя ощущение, что девушка – живая, вот-вот сорвется с места и продолжит скользить у всех на виду. На мой дилетантский взгляд это было по-настоящему талантливое произведение искусства, и я понимала, почему Кевин захотел иметь его в своей частной коллекции.
И снова вспомнились его слова о том, что познакомились мы именно возле «Летящей», и о другой Фэй, которая утонула. О Хантере, которого из-за нее мучила совесть. Я попыталась представить себе ту ситуацию. Вот гуляю по выставке, вот подхожу к симпатичному незнакомцу, который любуется статуей красивой девушки. Завожу разговор об искусстве, возможно, с целью просто познакомиться. С чего бы ему вдруг рассказывать мне о какой-то Фэй? Только если… уж не сама ли Фэй стала прообразом для «Летящей»?!
Как бы мне хотелось узнать больше подробностей о ней! Но у кого спросить? Спросить, конечно, можно у многих, но тогда есть риск открыть свои провалы в памяти, а я пока еще опасалась так рисковать. К тому же, вырезка с гадким посланием так и осталась лежать в ящике. Что если моя амнезия только развяжет руки маньяку? Может, он пока сдерживается, а узнает о моей беззащитности – и пойдет в атаку? Пока что правду знает только Джеймс, но и с ним при желании можно пойти на попятный, сыграть на образе Фэй и сказать, что придумала себе амнезию. Это как раз укладывается в версию, в которой он меня же и обвинял. Но что делать, если он на самом деле хотел устранить меня как свидетеля покушения и только поверив в нарушенную память, успокоился, что находится в безопасности, и потому оставил в живых? Тогда с ним мне следует продолжать упираться и твердить, что ничего не помню. А что, если он скажет об этом другим? Фоксу, например, который вроде бы не сомневается, что во мне ничего не изменилось? Как мне балансировать на тонкой грани лжи и правды между ними?
Так и не остановившись на каком-то решении, я продолжила поиски в интернете. Прошлась по закладкам Избранного в браузере и попала на собственную страничку в социальных сетях. Видимо, создала ее уже в «темном» периоде памяти, так как видела впервые. Армия подписчиков присутствовала в наличии, само собой. Я полистала посты, пощелкала видео, в которых учила малолеток чувству стиля. Благодарные поклонники добросовестно отмечались в комментариях, с некоторыми я вступала в беседу.
И снова меня царапало, да нет, уже драло наждаком по горлу то же ощущение, что и при виде бабушкиных украшений в бельевом шкафу. Это очень сложно объяснить, но…
Я училась на филолога и культуроведа. Я обожала читать книги и любила изучать язык. Когда этим занимаешься увлеченно, с любовью, то начинаешь видеть слова и предложения так, как иной математик видит уравнения, а химик – формулы: можешь разобрать на атомы и собрать в длинную цепочку и любое несоответствие сначала ощущаешь внутренним зрением, а потом осознаешь мозгом.
Так вот, я чувствовала, что это не мои фразы. Я так не строю предложения, я не использую именно эти эпитеты, потому что обычно применяю другие, я не пишу так, в конце концов! Нет, если бы меня попросили доказать на примере, наверное, ничего бы не вышло. Убеждение шло изнутри, и только такой же погруженный в атмосферу языковедения человек меня бы, пожалуй, понял.
В глаза так же бросилось еще кое-что. Среди восторженных отзывов под каждым постом встречались и негативные. Кому-то не нравилась подача Фэй, кто-то считал, что ее стиль только ей одной кажется правильным, а остальным – безвкусным, кто-то просто прохаживался по внешности с целью «сказать каку». Но на все подобные комментарии отвечала не хозяйка страницы, а какой-то пользователь с ником Ромео. Так вот, этот Ромео довольно агрессивно реагировал на любые выпады в сторону Фэй и каждому отвечал что-то вроде «за эти слова ты сдохнешь», «я тебя найду, сука» и тому подобное.
Активный фанат, желающий горло порвать за кумира? Почему меня не отпускало ощущение, что этот же поток агрессии я уже имела неудовольствие читать? Да-да, на газетной вырезке встречала. Аватарки этот Ромео себе не поставил, я попробовала перейти на его страницу, но та оказалась закрыта для просмотра. И снова – кто это мог быть? Фокс, который утверждал, что «выберет меня в любом случае»? Или Хантер, измучивший меня подозрениями в изменах?
Я попробовала залогиниться на собственной странице и обнаружила, что не знаю от нее пароль. Перебирала варианты, пока не появилось сообщение, что ресурс блокирован в связи с подозрительной активностью, а аварийный код выслан на номер телефона. Замечательно, конечно, только свой телефон я до сих пор не нашла.
Терзаясь нехорошими подозрениями, я попробовала открыть свой почтовый ящик. Как ни странно, это удалось без труда – пароль от него я отлично помнила и ввела правильно с первого раза. Вот только… писем в нем не было, если не считать спама рассылок с различных сайтов, где я регистрировалась по той или иной причине тысячу лет назад. Я прокрутила архив и подтвердила догадки: последняя осмысленная переписка случилась четыре года назад – просила однокурсницу скинуть мне вопросы для подготовки к семинару. Это был сентябрь, период, после которого в моей голове начиналась черная дыра.
