У Тори защемило в груди. Не от тоски по Уилсону. А от того, что не разделяет его чувств и переживаний, и корит себя за это. Чувствует себя виноватой, ведь Харви стал ей единственным близким другом крайние пару лет.

– Харви… – предупредительно протягивает девушка. – Я же просила.

– Знаю. Понял, прости. Просто… я ужасно соскучился.

Тори сохраняет молчание в ответ на его реплику. Ей сложно подобрать правильные слова, чтобы ими не огорчить парня.

Они поговорили ещё с минуту и попрощались. Девушка выключила дымящийся ужин на сковороде и приступила к трапезе.

После плотного ужина Тори вышла на крыльцо глотнуть свежего вечернего воздуха. Соседи в округе – в основном люди пожилого возраста и малоразговорчивы, поэтому в основном девушка оставалась в одиночестве.

День близится к закату. Небо отливает золотисто-розоватыми бликами заходящего солнца. Где-то вдали лают собаки, а легкий ветерок раскачивает ветви невысоких плодовых деревьев. Девушка умиротворенно оглядывает округу, держа в ладонях чашку с дымящимся напитком. Мысли её снова возвращаются к тем радостным моментам, когда жестокая судьба ещё не вклинилась в жизни дорогих ей людей, сметая на своём пути надежду на счастливое будущее. Как больно осознавать, что мама уже никогда не поможет советом в трудный период, а отец не поведёт свою дочь к алтарю в такой важный для неё день.

Из потока тоскливых мыслей девушку отвлекает какое-то странное кряхтение, раздавшееся неподалёку. Она настороженно прислушивается, пытаясь определить характер звука, как вдруг замечает его источник, – старушку, которая только что показалась из-за угла. Пожилая женщина что-то причитает себе под нос, хватается за поясницу. Так вот в чём дело!

В руках старушка несёт увесистую наверняка тяжелую сумку. Девушка решает поинтересоваться, не нужна ли той помощь. Тори спускается со ступенек крыльца и подходит ближе к женщине.

– Добрый вечер. Может вам помочь?

Старушка оборачивается и широко улыбается во весь рот. Взору Виттории предстает ряд ровных качественных имплантов.

– Да вот, надо отнести это преподобному. Ещё вчера обещалась, но всё времени не было. Ой, сделай-ка доброе дело, внученька, помоги донести до нашей церкви сумку.

Старушка выжидающе глядит на девушку, а Тори мысленно прикидывает в голове, как будет возвращаться обратно домой по темноте. Но делать нечего, раз вызвалась помочь, то уже поздно отнекиваться.

– Конечно! – восклицает девушка и с энтузиазмом подхватывает ношу. Сумка оказалась не такой тяжелой, как она представляла, но и легкой её трудно назвать. И что только можно тащить в церковь в такой час?

Старушка внимательно смотрит на девушку, словно прочитав её мысли.

– А, да это свечи церковные, – отмахивается она. – Церковь старая, а у меня брат тоже служитель духовный. Да вот прислал целую сумку свечей. Дай, думаю, отнесу их в наш храм. Они там больше пригодятся.

Тори кивает в ответ, продолжая семенить за довольной старушкой. То ли женщина так сильно обрадовалась помощи, то ли ещё что, но спешит бабка так, что ноги девушки еле поспевают за ней.

До церкви идти пришлось около пятнадцати минут. Почти стемнело, когда из-за деревьев, наконец, показалась верхушка старинного сооружения. Старушка толкает ветхие двери, а те со скрипом отворяются. Бабка так ловко впорхнула внутрь, что Тори и слова вымолвить не успела. Она на миг останавливается, поднимает голову, обводя взором невзрачный церковный фасад. В сумерках вид церковной башни на фоне чистого ночного неба и полной луны вызывает смятенные чувства. Тори всегда волновали подобные места. В них была своя атмосфера, загадочность и таинство. Глубоко вздохнув и набравшись смелости, девушка входит следом.

Внутри оказывается очень тихо. Расставленные по подоконникам и канделябрам свечи освещают небольшой зал. Запах парафина сразу же ударяет в нос.

И тут девушка замечает человека. Точнее священника, склонившегося в тихой молитве на коленях перед алтарём. Стало ужасно неловко от того, что они побеспокоили падре в такой личный момент.

Тори оборачивается к старушке, чтобы уведомить ту, что миссия выполнена, и дабы не беспокоить святого отца, она хочет уйти, но старушки и след простыл. Словно её и не было. Только сумка, стоявшая чуть поодаль от девушки, свидетельствует о том, что бабка всё-таки была, и это не игра её воображения. Но как и куда она так быстро успела ускользнуть? «Вот проворная старушенция!» – мысленно причитает Тори.

Девушка отводит глаза от спины падре, смиренно склонившего голову, медленно разворачивается, но уйти незамеченной ей так и не удаётся.

– Не спешите, дитя моё.

Тори замирает, когда раскатистый тягучий голос разносится в стенах залы.

«А голос приятный», – отмечает про себя девушка и неспешно оборачивается.

И с каждым шагом, что сокращает расстояние между ней и человеком, одетым в стандартный наряд священнослужителя, девушка всё больше недоумевает от увиденного.

Этот мужчина не может быть священником. Определенно нет, потому что он выглядит не как человек, который всецело отдал себя на служение Создателю. Он выглядит как первородный грех.

Тори не может оторвать глаз от падре. Правильные черты красивого лица, благородный прямой нос, привлекательные губы. Длинная сутана скрывает всё его тело, но судя по внешнему облику, мужчина кажется довольно широкоплечим. Его черные как смоль волосы зачёсаны назад, а пара прядей спадают на высокий лоб. Лёгкая двухдневная щетина придаёт ему ещё большей мужественности.

Но самое важное – глаза. Эти два обсидиановых омута глядят на девушку так пристально, что, кажется, в этой бездне можно утонуть. И это пугает и влечёт одновременно.

Тори мысленно журит себя за столь навязчивое внимание к приближающемуся к ней человеку. Признаться, девушка ещё не встречала таких мужчин, а священников – тем более, поэтому реакция последовала соответствующая.

Святой отец останавливается в паре шагов от девушки, с интересом поглядывает на неё. Губы его растягиваются в лёгкой приветливой улыбке, обнажая ровный ряд белых зубов, а у Тори всё замирает внутри от этой слабовыраженной мимики.

– Э-э… Прошу прощения, падре, что побеспокоила вас, – Виттория приветственно склоняет голову, смиренно опустив глаза куда-то в подол черного длинного одеяния священника. Она не может понять: то ли ей стыдно, что перед ней священнослужитель, то ли от того, что посмела слишком откровенно разглядывать его.

Девушка вздрагивает от неожиданности, когда падре аккуратно касается её подбородка, заставляя поднять на него взгляд, и Тори приходится снова погрязнуть в глубине темных как ночь омутов.

– Ну что вы, дитя моё. Разве возможно помешать священнослужителю, если в этом и заключается долг его – радушно встретить каждого, кто войдёт в эти двери? – низкий голос с лёгкой хрипотцой отдаёт вибрацией где-то внизу живота. – Я вас раньше не видел здесь. Вы недавно в городе? – спрашивает падре, не отводя заинтересованных глаз от девушки.

Тори занервничала от его проницательного взгляда. Соберись, девочка! И как тебе не стыдно?

– Да, я здесь недавно. А сейчас… меня попросили, – она неуверенно указывает рукой на сумку. – В общем, здесь свечи, – утверждает девушка, пряча застенчивый взор от молодого священника.

Люцифер бросает на сумку лишь беглый безразличный взгляд.

Ну, Рэндал и фантазер… Демон мысленно закатывает глаза к потолку. Ладно, об этом позже. Сейчас же его внутренний демон ликует от восторга.

– … свечи, – произнес ангельский голосок, а у Люцифера от этого звучания завибрировало в ином месте.

Демон не может оторвать глаз от своей добычи. Теперь у него появилась возможность разглядеть всё более детально: сочные красивой формы губы, аккуратный носик. Тори одета в простую свободную футболку и джинсы. Но демон прекрасно помнит их недавнюю одностороннюю встречу, особенно всё то, что скрывается под этой неприметной одеждой. Волосы девушки лёгкой волной спадают на плечи, а Люцифер тут же представляет, с каким диким удовольствием будет наматывать их на свой кулак.