Привычная семейная жизнь катилась под откос. Ей приходилось играть роль счастливой супруги, хоть судьба и наградила её одним единственным ребенком – прекрасной дочерью, которая была так похожа на свою мать. Но только лишь внешне.

Ревекка любила Витторию. И имя той дала соответствующее. В честь будущей победы над устаревшими устоями земной жизни.

Тори была постоянным напоминанием о чём-то новом, неизведанном, что Ревекке ещё предстояло обрести. И она готова была на всё, только бы найти путь, что приведёт женщину в совершенно иное измерение.

Раньше Ревекка часто возвращалась в Флоэсстин. Но уже два года была привязана к другому месту, под примитивным названием «дом».

Тори сильно повредила ногу, став невольной участницей одной школьной потасовки. Девочки тогда что-то не поделили. В результате чего на тот момент четырнадцатилетняя Тори перенесла две операции на ноге, а потом в течение двух лет восстанавливалась, проходя реабилитацию. Ревекка всё своё время посвящала дочери. Она старалась быть прилежной матерью, но уже так плотно укоренившаяся мысль о новой жизни не оставляла сознание молодой женщины.

В древней церкви, что стояла на окраине города в чаще леса, Ревекка ещё с детства была частой посетительницей. Святой отец Ирвинг всегда радушно встречал своих прихожан. С ним ещё юная Ревекка любила вести длительные беседы, рассуждая о смысле бытия.

– В чём смысл жизни, отец Ирвинг? – спрашивала его юная Ревекка.

– Это извечный вопрос, терзавший не один человеческий разум, дитя моё, – мудрые глаза падре тепло глядели на светловолосую девочку. Он всегда удивлялся, как в такой юной головке зарождались такие серьезные темы. Ему нравилось беседовать с Ревеккой. – Каждый ответит на это по-своему. Но все эти мнения объединяет одно – вера.

– В Создателя?

– В высшие силы, в любовь, в равновесие.

– А вы действительно верите в Создателя?

Старик улыбнулся, в уголках глаз его собрались паутинки из глубоких морщинок.

– Я верю, что где-то есть другой мир. Он выше этого мира, и там совсем иная жизнь, где есть ответы абсолютно на все вопросы.

В тот день молодая женщина выскочила из припаркованной у обочины машины и помчалась к знакомым двустворчатым дверям, по пути утопая в зарослях высокой сухой травы.

В старом помещении как всегда было тихо. Тусклый дневной свет еле проникал сквозь узкие продолговатые окна. Несколько рядов, местами прогнивших деревянных лавочек стояли на привычном месте. Алтарь и неизменное количество мерцающих длинных свечей на нём, а также простой католический крест, занимающий половину стены над алтарём.

Ревекка покрыла голову легкой шифоновой накидкой, а её длинное платье скрывало тело до самых пят. Не сказать, что женщина была религиозной. Просто считала наряд уместным для посещения церкви.

Тогда там она встретила его. Молодого священника, не так давно получившего право занять место отошедшего в мир иной старика Ирвинга.

Она отчаянно рыдала, сетуя на несправедливость жизни, на несбывшиеся надежды, пока святой отец молча выслушивал слезливые женские речи.

Маленький плоский квадратик вырвался откуда-то из рук Ревекки, плавно приземлившись у мужских носков кожаных ботинок. Перед взором Люцифера мелькнуло миловидное личико, изображенное на фотоснимке.

Демон аккуратно поднял картонный квадратик, не отрывая глаз от юной голубоглазой девушки. Хищный проблеск загорелся в глазах священника. Внутренний демон тотчас же активно заметался, отзываясь на увиденное им.

– Я знаю, как помочь тебе, – бархатный голос священника лился будто елей.

Залитое слезами лицо Ревекки вдруг просияло.

– В-вы поможете? Как?

– Всё довольно просто, дитя моё, – сказал тот, аккуратно приподнимая указательным пальцем лицо молодой женщины. – От тебя мне нужны всего две вещи, Ревекка.

***

Флоэсстин уже скрылся под покровом надвигающейся майской ночи. Тори чувствует усталость во всём теле после немалого количества работы по дому, она только что приняла душ. Обмотавшись розовым пушистым полотенцем, девушка входит в спальню. На теле ещё поблескивают капельки воды, а слегка потемневшие от влаги волосы рассыпаны по обнаженной спине. Она опускается на мягкий матрас кровати, а другим полотенцем растирает влажные пряди.

На прикроватной тумбочке стоит фотография, которая привлекает её внимание. Девушка поворачивает голову, и рука сама тянется к деревянной лакированной рамке. Губы растягиваются в легкой грустной полуулыбке, когда она не спеша проводит пальчиком по стеклу, очерчивая контуры родных лиц, по которым неимоверно скучает.

Отец девушки был простым автомехаником, но очень хорошим добрым человеком. В детстве Тори частенько пропадала в его мастерской, наблюдая за тем, как он старательно вертит гаечным ключом под капотом очередного автомобиля. А мама была школьной учительницей и преподавала в старших классах урок истории. Казалось бы, обычная среднестатистическая семья, каких миллионы, но такая дорогая сердцу.

Виттория тихонько прижимает фотоснимок к груди и замирает в таком положении на несколько минут.

Она знает, как похожа на мать. Тот же небесный цвет глаз, та же улыбка, те же черточки лица, мимика.

Тори аккуратно возвращает рамку на место, ещё раз печально взглянув на снимок, где все трое так счастливы: папа, мама и их единственная дочь.

Она привстаёт с кровати, подходит к зеркалу, грустно глядя на свое отражение.

Виттория всё никак не может взять в толк, почему судьба так беспощадно отняла у нее самое дорогое?

Погруженная в свои мысли, девушка совсем не догадывается о ночном госте, который бесцеремонно нарушил её личное пространство.

***

Непорочность. Одно слово, которым можно охарактеризовать Тори Уорнер. Слишком чиста, слишком невинна. Всё слишком.

Она всё еще оставалась нетронутой, и страшно представить, что демон сделал бы с Ревеккой, если бы та не уберегла дочь от какого-нибудь тщедушного юнца, позарившегося на его вещь.

У каждого человека имеется своё определенное свечение. У девственниц оно особенно выражено. Небесно-бархатный ореол, что окружает Тори Уорнер говорит о том, что она чиста, как слёзы ангела.

Люцифер жадно глядит на девушку, что находится за маленькими, местами потрескавшимися тонкими стеклами. Алый взор скользит по каждому изгибу, по каждой линии, вбирая в память образ, который и так периодически всплывал в его мыслях.

Девушка стала еще красивее за эти два года, женственнее, привлекательнее. Просто этакий запретный плод, который не терпится вкусить. А он обязательно вкусит. Его демоническая сущность жаждет запятнать, сломать, отнять непорочность, окутать всепоглощающей тьмой, чтобы уникальное девственное свечение досталось только ему. Присвоить невинность Виттории Уорнер.

Люцифер замирает, когда пушистая материя падает к стройным аккуратным ножкам. Демон, кажется, даже перестаёт дышать, плотоядно рассматривает изящные изгибы его заключительной и такой сладостной жертвы. Эта мысль сводит с ума, приводит в состояние божественного экстаза.

Ему определённо нравится то, что он видит. Бархатная, персиковая кожа девушки сияет тысячами крохотных частиц, привлекая его внутреннюю сущность, готовую целиком поглотить эту вычурную целомудренность.

Аккуратные полушария упругой высокой груди с маленькими сосками приковывают дьявольский взгляд. Люцифер уже ощущает их вкус на своем языке, представляет, как будет терзать эту часть тела, пока Уорнер не станет умолять его взять её как можно жестче.

Какое-то особое предвкушение испытывает Люцифер, и в этот раз ожидание не кажется ему отвратительным. Он будет мастерски соблазнять Уорнер, пока та сама не окажется готовой подарить демону свое тело и душу. Сами помыслы о возможности обладания Витторией вызывают внутри какое-то особое удовольствие.