– Что мы делаем? Это неправильно, – глаза полные беспокойства с надеждой вглядываются в священника.

Он тихонько поглаживает пальцами симпатичное личико, а довольная улыбка не сходит с его лица.

– С точки зрения религии – да, это неправильно.

Девушка тут же сникает. Она подвергает их опасности. А что, если их кто-нибудь увидит? Тогда падре не поздоровится, он просто лишится своего сана, а Тори стыдливо покинет этот город, таща за собой неизбежный груз осуждения.

– Но с другой стороны, то, что происходит с нами – это правильно, Тори. Нет ничего прекрасней взаимного удовольствия, которое дарят два противоположных пола друг другу. Ты привлекла меня с первой минуты нашей встречи, уверен, ты чувствуешь то же самое.

Девушка нежно касается лица Люци, аккуратно проводит ладонью по его грубой щетине. Так необычно. Ещё совсем недавно она боялась его, тряслась от страха перед этим человеком. А сейчас сидит у него на коленях и смело прикасается.

– Я не жалею о том, что произошло. Ты веришь мне? – в его словах столько нежности, что Тори плавится как мороженое от солнечных лучей.

– Нет, но… просто я боюсь, если кто-то увидит…

– Чш-ш… – мужской палец прижимается к губам девушки, прерывая поток её суетливых фраз, – Не думай об этом.

Виттория послушно замолкает, а руки Люциана снова притягивают девушку к себе. В этот раз поцелуй получается нежным, осознанным. В первый раз их захлестнула вспышка внезапной страсти, но сейчас всё иначе. Люциан неспешно целует Тори, рисуя языком незамысловатые круги в её ротике. И снова они теряют счёт времени, растворяясь друг в друге.

– Чёрт, – раздражённо бросает Люциан, когда аккуратно отрывается от девушки. Он вскидывает руку и глядит на циферблат. – Через полчаса у меня состоится мужское собрание. Будет странно, если я явлюсь на него с опухшими от поцелуев губами, – смеётся тот.

Тори пулей поднимается с колен Люциана. Она удивляется его спокойствию. В отличие от священника девушке не до смеха. Все её движения превращаются в клубок нервов: она лихорадочно поправляет одежду, кусает губы, заламывает пальцы.

Мужчина поднимается следом, выдержано расправляет складки на рубашке, поправляет воротник и пряди на макушке. Метания девушки не остаются без внимания, он аккуратно берёт её ладони своими.

– Беги домой и ни о чём не беспокойся. Я приду сразу после собрания, поняла меня?

– Да.

– Вот и славно.

***

Люциан приоткрывает дверь, и Тори бежит прочь, оставив после себя шлейф невинности и возбуждения.

Довольная дьявольская усмешка трогает губы. Ещё немного, и он отымел бы эту девчонку прямо в исповедальной кабине. Но необходимо держать себя в руках, иначе он спугнет жертву, и то, что ему нужно от неё на самом деле – завершится, так и не начавшись. Никаких промахов, всё должно идти по плану.

На губах всё ещё ощущается вкус девушки. Как он и говорил, она оказалась сладкой. Люцифер всеми силами сдерживался, чтобы не опустить Уорнер на колени и не вставить в её шелковый ротик несколько иной предмет.

– Так, ладненько, – демон тоже выходит из тесной коморки. – Одно собрание, и продолжим миссию под названием «Совращение малышки Уорнер».

***

Виттория даже не замечает, как добирается до своего дома. Все мысли её заняты последними событиями. Запах Люциана до сих пор остаётся на коже, тело пылает, требуя большего. Но готова ли она к большему? Это слишком опасно. Нужно прекратить это немедленно. Карусель сумбурных мыслей кружится в голове, и Тори решает уверить Люциана при следующей встрече, что они совершили ошибку.

– М-м-м, – отчаянно стонет девушка, упершись головой в стену, два раза стукнув лбом по твердой поверхности. – Почему всё так сложно? Как можно было втюриться в священника?! Если Создатель и существует, то он точно с чувством юмора, потому что подобное могло случиться только с ней.

Все эти чувства и ощущения незнакомы. Мать воспитывала Витторию в строгости, присущей консерватизму со старыми давно изжившими себя устоями. Поэтому всё происходящее кажется эмоциональным взрывом, к которому она не была готова.

***

Люциан приходит через два часа. На нём все та же рубашка и брюки, а на плече свисает небольшая кожаная сумка. Выглядит он потрясающе: высокий, статный. Соблазн в чистом виде.

Стоит их взглядам соприкоснуться, и снова воздух вокруг словно замедляет время, акцентируя всё внимание на этих двоих, что не в силах оторвать глаз друг от друга. Тори уже успела переодеться, и сейчас она облачена в воздушный пестрый сарафан на бретелях длиной чуть выше колена.

Мужчина медленно оглядывает её наряд, задерживает взгляд на стройных ногах. Затем он стирает расстояние между ними, останавливается в нескольких сантиметрах от Тори.

Сомнение и неуверенность в её глазах Люциан встречает хмурым выражением. Он уже понимает, что за этим последует.

Тори чувствует себя не лучшим образом в данной ситуации, но им нельзя рисковать. Она только открывает рот, чтобы поведать ему всё то, чем терзала себя последние минуты, но мужчина перебивает попытку девушки оправдаться.

– Мне нужно переодеться. Сейчас я сконцентрируюсь на работе, а после… – он делает многозначительную паузу. – Мы поговорим.

Люциан не спрашивает, а утверждает, и Виттории приходится смириться. Если он желает обсудить случившееся в исповедальне, – пожалуйста, но она останется тверда в своем решении.

Проводив взглядом мужчину, который уже направляется в сторону летней душевой, Тори остаётся на месте, чтобы переварить происходящее. Через некоторое время святой отец выходит из-за угла дома уже в привычной рабочей одежде – неизменном темном свитере и свободных штанах.

Очередной отказ обнажить перед девушкой не только тело, но и свои тайны, Тори расценивает как ультиматум. Что ж, это справедливо. Хотя, на что она надеялась? Что Люциан после первого жаркого поцелуя раскроется перед ней? Бред.

Пока священник проводит время на крыше, Тори всячески старается игнорировать его, а потом и вовсе сбегает в дом, чтобы спрятаться от пронзительных очей. Да, она трусиха, но ведь это – не преступление?

Копна иссиня-черных волос мелькает за окном, и Виттория спешит во двор поинтересоваться, не нужно ли Люциану чего, но там его не оказывается.

Тори охватывает испуг, что он мог уйти, даже не попрощавшись. Но когда девушка сворачивает за угол в сторону сада, с губ срывается писк от неожиданности, потому что она оказывается объятой парой крепких знакомых рук. Прижимаясь к твёрдой мужской груди, Тори трепещет и болезненно прикрывает подрагивающие веки.

Мужчина разворачивает её к себе за плечи, оттесняет девушку к облезлой стене, прижимается всем телом, заключив обеими руками в ловушку. Удачное место, где можно не опасаться любопытных глаз.

Глаза Люциана – бездна. Непроглядная тьма. Она готова поглотить Тори всю без остатка. В этой нескончаемой глубине её погибель.

Глаза девушки – море. Тихое, бескрайнее. Их безмятежность слишком слаба перед притяжением бездны, потому что она уже заставила соприкоснуться с тьмой, что наполняет глаза священника.

– Я больше не в силах ждать, – коротко бросает Люциан и жадно припадает к девичьим губам.

Страсть, похоть, вожделение, стыд, сомнения – всё смешивается в едином коктейле разбушевавшегося пламени. Поцелуи обжигают, доводят до помешательства. Ноги Виттории еле держат от столь жадного напора. Все ранее выстроенные убеждения рушатся как карточный домик. Они плавятся в этом огне, грязнут в бездне. Стыд отступает, и страх уже не имеет над ней власти. Тори смело отдаётся горячим губам, мужским ласкам, полностью освободив свой разум от предубеждений.

***

Он знает, чего ей так необходимо в данную минуту. Возбуждение отчётливо пропитало пространство между их пышущими телами, а девственное свечение дребезжит, словно вот-вот взорвется от перенапряжения.

Люцифер проводит пальцами по шее девушки, скользит ниже, слегка задевает грудь, большим пальцем подразнивает набухший сосок. Девушка жалобно стонет, трётся об него как кошка. Маленькая похотливая самочка. Он даст ей то, о чём слезливо молит её естество.