– Нет. Но в первоначальном отчете полиции о плеере было указано название компакт-диска.

– Это был альбом Лори Андерсон? – спросила я.

Он нахмурился:

– Думаю, да. Я перепроверю, но я уверен, что это была эта исполнительница. Я помню это, потому что мне пришлось спросить, кто она такая.

– В начале восьмидесятых она была известна своим хитом «О, Супермен», – сказала Джейн. Она говорила медленно, тщательно обдумывая каждое слово. Мы определенно вернулись к исходной точке.

– Никогда о таком не слышал, – сказал Томас.

– Его не слышал никто, – сказали мы хором.

– Но стоит хоть раз его услышать, как его уже не выкинуть из головы. Это как после пищевого отравления. Каждый раз, когда вы чувствуете запах определенной пищи, вас начинает мутить. Это действительно ужасно и в то же время незабываемо. – Я покачала головой, пытаясь избавиться от настойчивой пульсации, проникшей внутрь моего мозга.

– И еще кое-что, – добавила я. – На чердаке была не одна Адриенна. Там был еще один дух. И он не рад меня видеть. Кто-то, кто очень хочет, чтобы я не узнала правду.

Мать схватила меня за руку и крепко сжала.

– Это тот же дух, что и раньше.

Я кивнула. Мы обе вспомнили угрожающие слова, вырвавшиеся из ее уст, когда она сжала в руке амулет.

– Да. Кто бы это ни был, он хочет, чтобы я ушла. Наверно, именно поэтому я так редко вижу Адриенну и лишь чувствую ее присутствие.

– Она бережет энергию, – тихо сказала Джейн, – чтобы защитить тебя.

Взяв у Джейн ежегодник, я принялась изучать подписи и пожелания, сделанные разноцветными чернилами, отметки времени в жизни молодой женщины, чье существование, похоже, зависло в прошлом, привязанное к этому миру оставшимся без ответа вопросом. Впервые с тех пор, как Вероника попросила меня о помощи, я поняла. Не головой, как я обычно осмысливала происходящее вокруг меня и в этом мире и в потустороннем, а самой глубокой частью моего сердца, где хранилась любовь к Джеку и моим детям.

Я провела пальцем по изображению лебедя.

– Предполагаю, что лебеди – это талисман «Омега Хи»?

– Да, – сказал Томас. – Большинство подписей были от девушек из ее женского студенческого общества. Сразу после убийства мы допросили каждую участницу, и еще раз недавно, когда мы вновь открыли дело. Опять же никаких зацепок. То же самое с бойфрендом Адриенны и его товарищами по студенческому братству. Ничего. Возможно, Адриенна стала случайной жертвой какого-то незнакомца. На данный момент нам известно лишь то, что она скончалась от удара по голове тупым предметом, который так и не был идентифицирован или обнаружен, а ее тело было найдено в кладовой только через три дня.

– Почему полиции потребовалось так много времени, чтобы найти тело бедной девушки? – спросила моя мать. Ее глаза увлажнились, не иначе как она подумала о Джейн и обо мне.

– Ее соседка по комнате уехала на выходные домой и вернулась лишь в понедельник утром. Полицию вызвали лишь поздно вечером, когда Адриенна так и не появилась. К тому моменту у преступника было достаточно времени, чтобы замести следы.

Внезапно горло мне сжали чьи-то невидимые пальцы. Едва не задохнувшись, я разевала рот, пытаясь вдохнуть воздух, а мои собственные пальцы безуспешно пытались оторвать от шеи невидимые руки.

– Что происходит? – Томас метнулся ко мне, выискивая обидчика.

– Останови его! – крикнули в унисон Джейн и Джинетт.

Вместе мы сильнее. Мне показалось, будто я слышу заклинание, которое мы произносили, сталкиваясь с общим противником.

Давление на мое горло тотчас прекратилось, осталась лишь тошнота. Я тяжело опустилась на кованую скамью и сделала большой глоток уже остывшего кофе. Я подняла голову и увидела, что отец и Джек смотрят в нашу сторону. Мать проследила за моим взглядом и помахала им. Они оба на мгновение застыли на месте, но затем помахали в ответ и продолжили раскатывать поперек цистерны рулон искусственной травы.

– Что это было? – спросил Томас. Он наклонился ближе и осторожно коснулся пальцем моей шеи. – У тебя на шее рубцы толщиной с палец.

Я потерла горло:

– Я не знаю. Ты уверен, что Адриенну не задушили?

– Однозначно. Я видел фотографии вскрытия. Это определенно был удар по голове.

Мимо нас пронесся сильный порыв ледяного ветра, а вместе с ним и резкий запах «Ванильного мускуса». Моя мать, Джейн и я обменялись взглядами.

– Она здесь, – сказала я.

– Тогда кого задушили? – спросила Джейн, осторожно взяв в ладони мое лицо и поворачивая его из стороны в сторону, чтобы лучше рассмотреть мою шею.

Томас достал телефон и сделал несколько снимков.

– Удушение не редкость в делах, над которыми я работал, но в данном конкретном случае его не было.

Прежде чем мы с Джейн сообразили, что она делает, наша мать сняла перчатки и, взяв голыми руками розовый плеер, тяжело опустилась на скамейку рядом со мной. Ее рот приоткрылся. Она явно была в шоке.

– Мама? – Джейн попыталась вырвать плеер из рук матери, но та крепко вцепилась в него.

Мы с беспомощным ужасом наблюдали, как глаза нашей матери закатились, кожа побледнела до смертельной бледности, а красная помада на губах напоминала кровавые ножевые раны. Мы с Джейн инстинктивно встали перед ней, загораживая от нее цистерну. Мы знали, чего ожидать. Моему отцу не нужно было быть тому свидетелем.

Откуда-то из темных глубин груди матери к ее горлу подкатился рык и вырвался из ее рта, как поток нечистот.

ТЫ. ЕЩЕ. ПОЖАЛЕЕШЬ.

Она еще крепче сжала плеер. Ее тотчас начало трясти. Кожа на костяшках пальцев натянулась, а ее выпученные глаза были похожи на черные дыры.

Мы с Джейн одновременно потянулись к плееру, и как только мы коснулись его обеими руками, тряска прекратилась. Руки матери повисли как плети, голова склонилась вперед. Томас подхватил ее, не давая ей упасть, и, встав на колени рядом с ней, нежно погладил ее руку.

– Со мной все в порядке, – выдавила она. Она говорила краем рта. Ее глаза как будто что-то искали, пока не остановились на мне. – Это… устройство, – выдавила она. – Оно крайне важно.

– Давайте проведем вас внутрь… – предложил Томас.

Мать подняла руку.

– Через минуту. Это… важно. – Она сглотнула и повернулась к Томасу: – Возьмите это устройство. Посмотрите еще раз. Есть что-то, чего… вы не заметили. Они… не хотят… чтобы вы это увидели.

– Кто такие «они»? – спросила я.

Она покачала головой:

– Я не… знаю. Они не дали мне их увидеть.

Я встретилась взглядом с Джейн и охрипшим голосом спросила:

– Все еще согласна?

Ее улыбка была бессильна скрыть ее тревогу.

– Вместе мы сильнее, помнишь?

Я кивнула, и каждая из нас сжала руку нашей матери. Совместными усилиями мы осторожно подняли ее на ноги.

– Я отвезу тебя домой и уложу в постель. Джейн придумает что-нибудь, что сказать папе.

Томас поднял плеер и ежегодник.

– Я заберу и то и другое, на тот случай, что мы что-то упустили. Буду на связи. – Убедившись, что с нашей матерью все будет в порядке, он попрощался и ушел. Джейн проводила его взглядом, пока он не свернул за угол дома.

Пока я смотрела, как он уходит, что-то мягкое ударило меня по голове. Мы все посмотрели вниз и увидели красную подушку в форме сердца с оборкой по краю, которая когда-то принадлежала молодой женщине, умершей более двадцати лет назад.

Я вынесла свой заказ на улицу к маленькому красному столику перед «Бакалейной лавкой» на Куин-стрит. От запаха блинчика с «Нутеллой» и горой сахарной пудры и взбитых сливок мой желудок заурчал. Я выбрала сторону фруктов, чтобы подавить любое чувство вины. Это не был мой любимый пончик на завтрак, но любое изделие из «Бакалейной лавки» на Куин-стрит было достойной заменой.

Молодая официантка в футболке колледжа Чарльстона принесла мне большой капучино с двойной шапкой вспененного молока. Подавив желание лизнуть его, я лишь наклонилась вперед и, закрыв глаза, глубоко вдохнула, наслаждаясь моментом. Хотя был февраль, воздух был почти теплым и с редким для Чарльстона удовольствием – низкой влажностью. Я откинулась на спинку стула, намереваясь позволить себе несколько мгновений счастья. Моя семья жила под одной крышей, я была готова завершить свою первую более чем за четыре месяца продажу и собиралась съесть на завтрак настоящую еду без косых взглядов Софи или Нолы.