Из этого следует, что какие-то вещи производить важнее, чем другие. Одним из наиболее очевидно «не жизненно важных» для текущего момента оказалось производство автомобилей, к тому же любому заводу угрожала участь рассадника вирусов, и вот к середине марта мировые автомобильные гиганты, от «Фольксвагена» до «Хонды» и «Фиат-Крайслер», обесточили сборочные линии и отправили рабочих по домам. Цепочки поставок оказались нарушены. Однако производство автомобилей – это еще и прорывные технологии; непревзойденное умение мобилизовать робототехнику; инженерные решения и мастерство рабочих для выполнения новаторских задач; способность собирать детали в необычных комбинациях и производить самую современную продукцию в кратчайшие сроки – напоминанием тому может послужить перестройка автомобильный промышленности в годы Второй мировой войны. На сей раз потребовались не танки и бомбы, а некие штуковины наподобие вентиляторов: аппараты для закачивания воздуха в легкие и выкачивания оттуда углекислого газа, чтобы больной мог дышать. Президенту США Дональду Трампу эта идея изначально не понравилась. «Мы не та страна, которая намерена национализировать бизнес»[4], – заявил он, однако воспротивилась Торговая палата, и Трамп, сам того не заметив, применил Закон об оборонной промышленности, позволяющий президенту заставить частные предприятия во время кризиса выпускать важную для общества продукцию. «Дженерал Моторс» и «Форд» начали расчистку производственных площадей от лишнего оборудования[5] и занялись поиском необходимых деталей, а заодно и выяснением того, как производить аппараты ИВЛ со скоростью, способной угнаться за взрывным распространением пандемии. «Дженерал Моторс» поклялась отказаться от погони за прибылью.

Точно так же, провалившись в дыру «нежизненноважности», такие модные бренды, как «Prada», «Armani», «Yves Saint Laurent» и H&M, переориентировали часть своих мощностей на производство товаров для здравоохранения: медицинской одежды, масок, защитных костюмов. Никаких вам больше болеро с разрезами или замшевых сапожек с леопардовым принтом. Производители алкоголя от Калифорнии до Дании модифицировали линии по розливу водки и виски под розлив санитайзеров для рук. Было запланировано и перераспределение трудовых ресурсов: в Швеции бортпроводники надолго застрявших на земле «Scandinavian Airlines» прошли обучение на курсах младшего медицинского персонала и получили направления в больницы, при этом, как отмечалось, массово выражая энтузиазм по поводу нового поля деятельности[6]. Никакой вам больше торговли духами и бижутерией в полетах. Все теперь про спасение жизней.

В условиях катастрофы заборы вокруг частных владений сдуло, словно соломенные хижины в ураган: Испания одним махом национализировала все частные медицинские учреждения и отдала распоряжение всем компаниям, потенциально способным производить продукцию медицинского назначения, работать по государственным разнарядкам. Британия почти национализировала железнодорожную систему, а в Италии государство прибрало к рукам флагманский перевозчик «Alitalia». Из всех сфер накопления капитала с наибольшим грохотом рухнула авиация. К началу апреля половина самолетов мира стояла в ангарах, лондонский Хитроу закрыл одну из своих взлетно-посадочных полос, а «Боинг» – свои заводы. Массовые перелеты были отнесены к эпохе до нашей (докоронавирусной) эры[7]. В прошлом осталось одно из самых безрассудно-расточительных спортивных событий – «Формула-1». Отменили Женевский автосалон. Не состоялось самое представительное мероприятие руководителей нефте- и газодобывающих компаний – CeraWeek в Хьюстоне; добычу ископаемого топлива парализовало. Спрос резко пошел вниз, и нефтяники позакрывали свои буровые платформы и скважины, ибо цены уже не покрывали затрат на добычу. Добыча практически остановилась. «ExxonMobil» объявила о сворачивании разработки Пермского бассейна на юго-западе США; «El Dorado» – нефте- и газодобычи на шельфе; в целом, две трети запланированных на 2020 год инфраструктурных инвестиций нефте- и газодобычи были законсервированы. «Это не просто самый крупный экономический кризис на протяжении нашей жизни, в его эпицентре находятся связанные с углеродом отрасли промышленности, такие как нефть, – прокомментировал «Goldman Sachs». – И, соответственно, нефть пострадала больше всех»[8]. Прочие аналитики утверждали, что нефтяной сектор столкнулся с худшим кризисом за столетие, что, в сущности, означает – за всю историю.

Поэтому резко упали выбросы. Первым очистилось небо над Китаем, родиной как первой вспышки вируса, так и наиболее масштабных выбросов CO₂. В течение февраля 2020 года сжигание угля снизилось более чем на треть[9], нефтепродуктов немного менее; одна из компаний сообщила, что продажи бензина упали на 60 %, а дизельного топлива – на 40. За две недели внутренние авиаперевозки сократились на 70 %. В совокупности выбросы CO₂ в Китае сократились на четверть за один месяц, это быстрее, чем когда бы то ни было, причем достижение это с неизбежностью повторится по мере принятия противопандемийных мер по всему миру, однако насколько глубоким будет падение, никому не известно, как и все остальное.

Все это сопровождается военной риторикой. Главы государств выступают как главнокомандующие своими нациями на тропе войны. «Мы на войне», – заявил президент Франции Эммануэль Макрон; «Мы на войне и сражаемся с невидимым противником» (Дональд Трамп); «Мы на войне, а ИВЛ – наше снаряжение» (Билл Де Блазио, мэр Нью-Йорка, эпицентра вспышки заболевания в США). Параллели со Второй мировой войной напрашиваются сами собой: «Назовите это мобилизацией» («Los Angeles Times» в статье о конверсии производства). Время нормальной политики истекло, это заставили принять и самых недовольных. «Там, где имеет место чрезвычайная ситуация, очень важно добраться до сути, и побыстрее, и мы сделаем то, что должны сделать», – допустил Трамп. За десять дней до того, как премьер-министр Великобритании Борис Джонсон показал положительный результат теста на коронавирус и ушел на самоизоляцию, а затем в госпиталь, он дал пресс-конференцию, на которой торжественно поклялся «действовать как правительство военного времени», с «глубоким осознанием ответственности». Глядя судьбе прямо в глаза, он заверил: «Да, этот враг смертельно опасен, но его можно одолеть. И мы знаем, что, следуя советам, которые сейчас дают нам ученые, мы его одолеем». Для некоторых глаз и ушей это выступление напоминало так и не воплощенный на экране сценарий телесериала.

«Я хочу, чтобы вы впали в панику», – повторяла Грета Тунберг, объезжая важнейшие политические площадки мира в 2019 году. Лидеры самого разного толка, впрочем, не все купались в лучах ее прямоты и пытались сделать с ней селфи. Но чего-чего, а паники они совсем не хотели. Не принимали они к сердцу и предположение, будто климатический кризис являет собой чрезвычайную ситуацию, равнозначную войне. Уже многие годы на этом строится агитация ученых-климатологов и общественников-активистов, которые любят утверждать, что перед лицом реальной угрозы гибели общество должно отбросить все остальное и сосредоточиться на одной цели, тогда в условиях острого дефицита времени возможно победить врага; при этом они ссылаются на пример действий союзных войск. Самый цитируемый документ[10], посвященный тому, каким образом экономика США могла бы на 100 % заменить ископаемое топливо возобновляемыми источниками энергии, указывает на пример того, как «GM» и «Ford» выпускали в годы Второй мировой войны сотни тысяч самолетов. Тогда почему не ветровые генераторы или солнечные батареи? В 2011 году, когда этот документ был опубликован, неправительственные организации, представляющие самый широкий спектр экологических движений, призвали правительства США и Китая перестроиться на военный лад – в конце концов, ВОЗ, высший авторитет в вопросах здоровья человека, подсчитала, что глобальное потепление уже убивает боле 150 тысяч человек в год[11].