Однажды он повел свою дворовую команду сыграть с мальчишками, занимавшимися в футбольной секции люберецкого «Сельмаша». Не знаю уж, как они сыграли, но Колю после этого матча сразу взяли в этот самый «Сельмаш», а через какое-то время пригласили в московское «Торпедо», в котором он, недолго поиграв за юношей, стал тренироваться с мастерами.

Я тоже пошла по спортивной линии, играла в баскетбол за московский «Локомотив», а после окончания школы поступила в Горный институт. Но быстро поняла, что это дело не мое, и вскоре уже училась в инфизкульте. Отец нашего спортивного выбора не одобрял. «Один работает ногами, другая пуляет мяч в корзину – что это за профессии!» – негодовал он. Но позднее, когда Николай стал знаменитым футболистом, Петр Васильевич смирился, а потом и гордился им.

Характером Коля пошел в отца, для него существовало только его собственное мнение, в любом споре до конца настаивал на своем, и даже когда становилось очевидным, что он неправ, не признавал этого, не имел привычки извиняться. Это ему, конечно, сильно мешало потом и в жизни, и в работе.

Предвоенный 1940 год стал для Николая Морозова знаменательным не только в футбольном, но и в личном плане: 24-летний футболист женился. С Верой Турановой он познакомился на танцплощадке в Томилино, и через считаные месяцы они сыграли свадьбу.

Это событие повлияло на жизнь и образ мыслей молодого человека, естественно, само по себе, но еще и потому, что его новый родственник – отец жены Василий Васильевич Туранов – оказался полной противоположностью Петру Васильевичу Морозову.

Это интереснейшая личность по меркам даже нынешних времен, поэтому такое родство Николая Петровича нельзя обойти стороной.

По воспоминаниям сестры Николая Морозова Тамары Петровны, Василий Туранов отличался гибкостью ума, находчивостью, практичностью, деловитостью, зарекомендовал себя способным, бойким коммерсантом, смело бравшимся за перспективные проекты. Его можно было бы назвать даже успешным бизнесменом, если бы значительную часть своей жизни он не провел в местах не столь отдаленных, хотя советских законов, по свидетельству той же Тамары Морозовой, не нарушал. Но постоянно сидел – такое было время, так складывались обстоятельства.

Это сейчас люди подобного толка пользуются свободой предпринимательства, а при советской власти им была уготована незавидная судьба. Значительную часть своей жизни Василий Васильевич Туранов провел в колымских и казахстанских лагерях, став для Николая Морозова зачастую очень далеким в географическом отношении родственником.

Коротко изложу, так сказать, для справки, судьбу Василия Васильевича, к которому зять относился с уважением, однако, как свидетельствуют родственники, не всегда понимал и разделял его взгляды. По словам сестры, Николай Морозов, воспитанный убежденным коммунистом, рассуждал тогда, как и большинство советских людей: если посадили, значит, было за что. Хотя сама Тамара Петровна была уверена, что единственным прегрешением Василия Туранова было пребывание в стране какое-то время под чужим именем. Но тут, как говорится, жизнь заставила.

Семья Турановых в 1917 году, когда свершилась Октябрьская революция, проживала в Рязани. Василию Туранову довольно быстро пришлось познакомиться с Губернской чрезвычайной комиссией. Людей, которые ее возглавили, в городе хорошо знали. Каждый из них до революции периодически доставлял населению различные беспокойства постоянными запоями, скандалами и драками. Стражи порядка, как правило, нанимали кучера с коляской и транспортировали дебоширов до дома. Их родственники компенсировали стоимость перевозки, а городовой в знак благодарности за гуманное обращение получал обычно рюмку водки и соленый огурец на закуску.

Благодарность от новой власти городовые получили очень быстро: все девять городовых, которые наиболее часто оказывались свидетелями безобразий пьяниц – новоиспеченных чекистов, были расстреляны в первую очередь.

И вот однажды, в мае 1918 года, Василий Туранов и трое его друзей часов в 11 дня были арестованы сотрудниками ЧК за «буржуазную контрреволюционную деятельность», а конкретно за то, что они продавали сосальные конфеты собственного изготовления – леденцы-петушки – на железнодорожном вокзале.

Где-то в 8 часов вечера Туранова привели из подвала в большую комнату наверху, где находились двое в кожаных куртках. Револьвер и маузер (очевидно, для дополнительного психологического воздействия) лежали на столах у чекистов. Один из них сказал: «Туранов, у нас тут с харчами плохо. Знаю, какой хороший засол делает твоя мать, какие у нее знатные огурцы. В общем так: скажешь матери, что вам с друзьями надо угостить нужных людей. Для этого принесешь нам корзину соленых огурцов. Принесешь – сегодня же вернешься домой. Про арест никому ни слова. Если не вернешься или проболтаешься – возьмем всю твою семью. Пошел…»

Василий принес чекистам огурцы, и его отпустили. Он сразу побежал к родственникам арестованных друзей и рассказал, что их детей взяли чекисты, а ему самому чудом удалось вырваться. Его друзей расстреляли через несколько дней.

Как известно, политический и экономический кризисы, охватившие страну при «военном коммунизме», заставили большевиков искать какой-то выход из ситуации. Так появилась на свет «новая экономическая политика» (НЭП), провозглашенная в марте 1921 года. Многие промышленные предприятия были денационализированы, сданы в аренду, разрешено создание собственных предприятий частным лицам.

Благодаря введению НЭПа страна из состояния глубокого экономического кризиса быстро перешла в период «большого скачка», политическая ситуация стабилизировалась. Поэтому те физические лица, которые осуществляли на практике НЭП, объективно являлись «героями государственного капитализма» в России.

Николай Петрович и Вера Васильевна Морозовы с дочкой Наташей

Но в 1928 году Иосиф Сталин принял решение положить конец «новой экономической политике». В промышленности прекращались договоры аренды, денационализированные в 1921 году или вновь созданные частные фабрики и заводы отбирались большевиками в государственную собственность.

Василий Туранов был к тому времени одним из так называемых нэпманов – капиталистов периода 1921–1929 годов. В 1921 году он организовал в Москве фирму под названием «ВАВАТУР», по первым буквам его имени, отчества и фамилии. К 1924 году фирма стала второй в России по продажам лакокрасочной продукции и имела около 150 работников. Дела на фирме шли настолько успешно, что Туранов купил для своей семьи целый этаж с четырьмя спальнями в одном из шикарных двухэтажных особняков на московской улице, которая до 1918 года носила название Немецкая, а затем была переименована в Бауманскую.

Но в декабре 1929 года Василия Васильевича неожиданно арестовали сотрудники Объединенного государственного политического управления – ОГПУ, бывшей Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией – ВЧК – и посадили в подвал одного из зданий так называемого квартала спецслужб в районе улицы Большая Лубянка.

В течение трех дней его не вызывали на допросы, не били и даже вполне прилично кормили. Причем прилично кормили только его и только тогда, когда в камере он был один. Соседей по камере кормили только соленой рыбой, а воду давали один раз в несколько дней, муки жажды становились для них невыносимыми. Все шестеро соседей Туранова возвращались после допросов жестоко избитыми. Иногда чекисты надолго запирали их в бане – в комнате с очень высокой температурой.

Соседями Туранова были такие же нэпманы, мелкие предприниматели. Пытали их потому, что они либо не хотели отдать государству все имеющееся у них золото, драгоценности и прочие материальные ценности, либо просто не могли ничего отдать, так как уже все отдали раньше или их разорили налоги.