Улдис наловчился нырять с маской и колоть угрей, для того он зимой изготавливал свою карту на участках Рижского взморья и обозначал «ямы и поля» водорослей, где рыба летом будет кормиться. Он присылал мне открытки с предложением приехать и попробовать угрей, им пойманных…
Совсем другого свойства был Валдис Крогис, эксцентричный танцующий сердцеед. Где он, я о нем ничего не слышал.
Еще был у нас спартанец-баскетболист Пятрас Абукавичус, часто с ним была его жена Гражина. Какой-то нетипичный литовец. Он всегда был весел и незлобив. Видя меня подавленным на первом курсе, всегда пытался поддержать: «Попробуй, литовский хлеб или вот, попробуй, нашу водку DAR PO VIENA— что в переводе означает, «еще по глотку»». Высокий с густой шевелюрой, шатен, он был ведущим игроком сборной ВГИКа по баскетболу. Из института в городок Моссовета, в Ростокинское общежитие, мы с ним ходили пешком за двадцать пять минут под путепроводом Ярославского шоссе, сохранившимся по сей день. Проходя берегом Яузы рядом с виадуком 18 века, вдоль взгорка к Ростокину лежал асфальтированный тротуар, по бокам росли три многолетние ивы. Под ними нам как-то зимой встретился старшекурсник Ваня Артюхов, участник войны. Оглядев нас, шагающих без шапок, строго объявил: «Сегодня днем минут 24. Безголовые, укройте головы! В Ваши годы и у меня как у вас была шавелюра». При этом он обнажил от ушанки лысый череп. Мы смолчали и ускорили шаг.
Другой раз, уже ближе к окончанию курса, в конце весны у этих ив висела черная туча, накрапывал дождичек. Мы о чем-то болтали, а когда сверкнула яркая молния, я сказал Пятрасу: «Я никогда не видел, чтобы молния разбивала что-нибудь». Не доходя полсотни метров, а то и ближе, молния шибанула в одну из ив. В небо полетели белые щепки, а мы рухнули без команды на землю… Дождавшись тишины и усилившегося дождя, Пятрас закричал: «Ну что, посмотрел, как молния работает? Накликал…»
После института о Пятрасе ничего не слышал. В 1965 году поехал на уазике провести досъемки для документального фильма о мавзолее Барклая-де-Толли, находящегося возле города Валга, а потом вернуться в Питер и снять в Эрмитаже галерею Героев войны 1812 года, созданную художником Доу. Там и портрет Барклая был. Я ехал через Каунас, в самом центре у старинного дома вижу, стоит Пятрас, его ни с кем не спутаешь. Водителя прошу притормозить. Подлетаю к нему сбоку и кричу: «Старик, здравствуй!» Он тоже взревел, смеется, по-литовски говорить начал, обнялись… Он в Каунасе снимал боксера Альгердаса Шоцикаса. Познакомил нас. Пришлось заночевать в Каунасе. Рано утром поехал в Питер, голова болела, а побазарили дружелюбно. Потом Пятрас разыскал меня в Москве, когда запускались с фильмом «Степан Разин» на студии им. Горького, а он ехал на остров Врангеля снимать розовую чайку. Работал над серией фильмов о птицах и животных Севера. Потом через несколько лет услышал, что Пятраса сгубил рак или сердце надсадилось. Вспоминая его, вижу красивую улыбчивую голову снизу, а рост не обозреваю, и лицо Гражины. Они выглядели на редкость гармоничной парой.
Был на курсе еще соплеменник Пятраса из Каунаса – Эвальдас Нарунас. Я путал его с Валдесом Крогисом, одинакового роста – выше среднего, всегда при галстуках в темных костюмах, набриолиненные редкие волосы. Латыш жестикулировал, литовец напевал. Сидели они всегда в разных углах аудитории.
Всех иных земель граждан на курсе было четырнадцать человек и двадцать четыре человека, рожденных в Советском Союзе.
1. Владимир Снежко, из Одессы, член партии, украинец. Самый голосистый правдоискатель общественник.
2. Александр Трофимов из Нижнего Тагила. Большой внешне трудоголик. Рукастый практик, учиться ему не надо, он все умел; член партии.
3. Смирнов, до поступления фотограф закрытого НИИ. Он владел камерами «Лингоф-Пресс», «Хассельблад» с кучей объективов фирмы «Цейс». На вид ему было за пятьдесят лет.
4. Андрей Вагин, широкий, высокий, но не толстый; имел взгляд интеллигентного ученого, читающего лекции где-нибудь в Бауманском или МГУ. Эрудит. Златоуст. Он организовывал поездки по Подмосковью для съемки туманов, например, к храму в Дубровицах на Оке. У костра он много разглагольствовал, употребляя уйму иностранных слов. Презрительно вздрагивал, если его спрашивали об их смысле. Чтобы понимать его, не задавая вопросов, купил словарь иностранных слов.
5. Суджиков, великовозрастный заикающийся верзила, после первого семестра он исчез.
6. Степной из Харькова. Крепкий брюнет, не снимал темных очков, всегда в помятых костюмах, после второго семестра исчез.
7. Борис Яровой с Украины. Говорил с одесским акцентом, суетливый. После третьего курса растворился.
8. Юра Сокол из Харькова. Очень крепкий, похож на молодого ворона. Остроумный, снимал с Шепитько и Храбровицким. В годы перестройки эмигрировал в Израиль, оттуда переселился в Австралию, там до сего дня. Крепкий в теории и хитрый по жизни, уровень его мастерства мне известен.
9. Борис Брожовский. Отец – второй режиссер у Михаила Ромма.
10. Олег Згуриди. Сын худрука студии Центрнаучфильм.
11. Савва Кулиш, отец – оператор студии ЦСДФ.
12. Игорь Валентинович Богданов, русский из Люберец. Поступал после школы с золотой медалью. Я с ним снимал первую курсовую работу. Работал на кафедре по приглашению Головни. Во время учебы московские плейбои измывались над ним, не меньше чем надо мной.
13. Анатолий Дмитриевич Заболоцкий – я.
14. Владимир Фостенко, москвич. Фотографии его были божественны. В год нашего поступления в институт был заворожен дипломной работой Авдеева и Ашрапова «На Оке». Помню его глаза, ни на кого непохожие. Профессиональная судьба его не захватила в оборот. Прибрал его Савва Кулиш, он так на него и трубил! В 90-х годах встретились в проходной «Мосфильма», он пригласил к себе на улицу Пырьева. Дома громко щелкал попугай; увидев нас, закричал: «Ира, или сюда!», а уже через час спрашивал меня: «Толя, чаю хочешь?». Потом, когда по телевизору показывали, как С. А. Герасимов награждал Л. И. Брежнева очередной наградой за «Малую Землю», попугай спрашивал: «Чего хочешь?». Я Володе заметил:
– Рискуешь с таким вольнодумцем.
– Я спасаюсь цитатой из Бунюэля, что политические взгляды моего попугая я не разделяю…
Ира Калганова, жена Володи, тоже операторский закончила. Очень опрятно подтянутая, профи, гармоничная, редко встречающаяся в киносреде семья.
15. Владимир Чумак из Владивостока, протеже Павла Русанова – ведущего оператора студии ЦСДФ в Лиховом переулке. Володя жил в нашей комнате. Он был фаворитом всех мастеров операторского цеха и преподавателей ВГИКа. Был распределен на «Ленфильм», позже стал преподавать в альма-матер.
15. Лева Бунин, москвич. С ним мы снимали на втором курсе в Одессе истребителей-перехватчиков МИГ-17. Много лет проработал на телевидении.
16. Эрнст Яковлев, москвич. Лев Бунин и Эрик неразлучные друзья, диплом снимали вместе. А также курсовую работу А. Гордона и А. Тарковского «Сегодня увольнения не будет» (1958). Эрнст Яковлев был направлен на «Ленфильм» вместо меня. Много позже, когда мы ехали с Шукшиным в Питер, встретили Эрика. Макарыч, наблюдая, как мы беседовали, написал рассказ «Вечно недовольный Яковлев».
17. Роберт Рувинов, москвич. Очень скрытный; вежливый всегда, куда он распределился – не знаю.
18. Исмет Кутуб Заде. Отец – кинооператор, снимавший войну. Смеялся, пуская звук через ноздри, больше такого не встречал.
19. Нина Филенковская – единственная представительница прекрасного пола, способная, чутьем награжденная, но очень прямодушная, качество гиблое для кино. Сняла курсовую работу О. Иоселиани «Акварель».
20. Александр Проконов, москвич. С ним меня определили снимать диплом «Две смерти».
21. Валера Контарев из Ростова. Жил со мной в комнате. Интересный характер, он влюбился в актрису Эмму Зубкову, талантливую душу, одна из подающих надежд у Ольги Пыжовой. Валера не пустил ее на пробы, а увез в Европу на Корпункт от Центрального телевидения. Вездесущий рак настиг его лет двадцать тому назад.
