– Художник – Алексей Гаврилович Венецианов, – говорит экскурсовод. – В тысяча восемьсот девятнадцатом году Венецианов покинул Санкт-Петербург и поселился в своем небольшом имении в Тверской губернии. Он перестал писать портреты богатых людей на заказ и перешел к изображению крепостных крестьян.
– Только в мире и есть, что тенистый
Дремлющих кленов шатер.
Только в мире и есть, что лучистый
Детски задумчивый взор.
Только в мире и есть, что душистый
Милой головки убор.
Только в мире и есть —
Этот чистый
Влево бегущий пробор…
Бессмертный Фет и прелестный, извините за рифму, портрет!
Еще чего не хватало! Какой-то пожилой дядя из группы решил продекламировать стихи.
– Очень уместно! – улыбается экскурсовод. – «Девушка в клетчатом платке». Русые волосы девушки, разделенные на пробор, почти полностью укрыты большим темно-синим клетчатым платком.
Ну вот, пожалуйста, – дальше он говорит, что «этот платок, возможно, подарил девушке сам художник в благодарность за позирование, а может быть, это ее личная вещь».
Ясно же, что платок был очень тщательно выбран Венециановым – художник искал краски, подчеркивающие глаза Девочки. И надел он платок на нее специально! Разные художники часто изображали женщин в шляпках, шапочках, беретах, этих… как их… – капорах! Когда я впервые увидел Девочку в Клетчатом Платке, то понял почему. Головные уборы делают женщин красивее. Почему наши современные девочки забыли об этом? Я когда вижу зимой девочек без шапок, про себя улыбаюсь. Правда, смешно – идет девчонка, нос у нее красный от холода, ветер открывает красные уши, вид озябший, под носом подозрительно блестит, все лицо изображает страдание. Но она идет, терпит, думает, что красивая. И тут еще волосы ветер ей в лицо спутанные – бабах!
Пышный платок окружил лицо Девочки на портрете, украсил, как тиара знатную даму. Если мысленно закрыть платок, лицо Девочки остается красивым, но кажется проще.
– Изображение деревенской жизни считалось «низким» жанром, – сообщил экскурсовод. – Венецианов не стал академиком в Императорской академии художеств. В своем имении он обучал живописи крестьянских ребятишек. Художник умер в безвестности.
Комиссия
– Димка! По художке ходит Комиссия! Опаздываем!
Я шел к своему классу, когда меня с этим дружным двухголосым воплем догнали Катя и Алиса (она маленькая, мы зовем ее Лисичка).
Так получилось, что в нашем первом «А» классе из двенадцати человек – две девочки. Естественно, девчонки везде ходят парой. Мы, десять мальчишек, – единый безбашенный ураган. Только Андрей Владимирович с нами справляется на академической живописи. Остальные педагоги на других предметах, как они сами говорят, завидев нас, готовы спрятаться под стол.
Кстати, первый класс в художке – это люди 11–12 лет. В параллельной жизни, в школе, мы пяти- или шестиклассники. Только Лисичка учится в четвертом классе. Ее взяли в виде исключения, она – гений, рисует круче всех в художке. Я учусь в шестом. Из-за школы я и опоздал сегодня в художку: переписывал после уроков сочинение по литературе. То самое, по картине Репина «Бурлаки на Волге»…
– …Комиссия идет к нам в класс! – восклицает тонким голоском Лисичка и указывает тонким пальчиком вперед.
Мы с Катей и Лисичкой, стараясь не топотать, бежим за спинами троих: лысоватого дяденьки в строгом костюме, полной дамы с каштановой башней из волос на голове и тощего мужчины, на ходу поправляющего падающие с носа очки. Смешные, как персонажи из рассказов Чехова! С Комиссией идет Наталия Степановна, директор художки.
Догнав Комиссию, мы с девочками переходим на шаг и с серьезными лицами финишируем на пару метров раньше. Уф! Главное – не подвели Андрея Владимировича!!!
В классе А. В. спокойно стоит у окна. Все двенадцать человек сегодня на занятии – плохо! Мы всегда шумим.
Но сейчас все сидят за мольбертами в полной тишине.
У меня в голове вспыхивает, как нарисованная красной краской точка, тревожная мысль. Ой, сейчас достанется Андрею Владимировичу от Комиссии и Наталии Степановны!!! Дело в том, что у нас по расписанию должна быть акварель. Но мы с акварелью давно справились. И упросили А. В. учить нас масляной живописи. А в программе художки в первом классе нет живописи масляными красками. Считается, что она для нас еще сложная. А. В. учит нас тайно…
Катя повернулась ко мне от своего мольберта в первом ряду. Ей, похоже, пришла та же мысль. Мы спрашиваем друг друга глазами: что делать? Спрятать масляные краски, лежащие перед мольбертами? Нет, поздно! Комиссия вошла!
На столе перед классом – натура: каравай, солонка и пара яблок на полотняной скатерти.
– Отлично, отлично! – говорит Лысоватый. – Хлебом-солью нас встречают! Приятно!
И в секунду протянул руку к караваю, оторвал кусок и съел.
Тетенька с башней на голове ухватила одно яблоко. Лысоватый, свободной от каравая рукой, – второе. Очкарику яблок не осталось, и тогда он сослепу взял раскрашенную грушу из папье-маше на столе у Андрея Владимировича. Мы следили за очкариком с восторгом. Он грушу откусил. С задумчивым видом пожевал. И, так как плюнуть явно постеснялся, кажется, проглотил.
Мы, как разведчики в тылу врага, стараемся не смеяться. Сидим с неподвижными лицами.
– Как зовут преподавателя? – спрашивает Лысоватый Наталию Степановну.
– Я и сам могу ответить. Андрей Владимирович Соколов, – говорит А. В.
– Ну, рассказывайте. Чему вы тут детей учите?
– Коротко, пожалуйста! – попросила директор А. В.
Тут мы прям Андреем Владимировичем загордились. Смотрит он в лицо Лысоватому и отвечает:
– Ну, если коротко. Акварель. Упражнения на цветоведение, растяжки, контрасты, объем, отрисовка цветового круга. Рефлексы, полутона. Колорит, оттенки и сочетания цветов. Рисунок. Штриховки, объемы, эллипсы, точки схода. Теоретический курс. Древнерусское искусство: иконография, школы, средневековые архитектурные стили… Про холодные и теплые цвета вам, надеюсь, не нужно пояснять? – вдруг коварно спросил А. В. кивавшего Лысоватого, который явно давно уже не понимал, что тот говорит.
– Не-ет, не нужно! Всё предельно ясно! – поспешно ответил Лысоватый. – А как вы их нагреваете?
Дама с башней и Наталия Степановна переглянулись.
– Кого? – без выражения уточнил Андрей Владимирович.
– Да вот эти ваши… теплые цвета! – Лысоватый указал на набор красок у ближнего к нему Катиного мольберта. – Какой прибор используете для нагревания? – Это он повернулся уже к Наталии Степановне. – С противопожарной безопасностью в школе все в порядке?
– А мы их летом не нагреваем, – отвечает Андрей Владимирович. – Зимой же, знаете, нагреваем на батареях. – И показывает с серьезнейшим видом на батарею отопления в классе. – Батареи у нас еле теплые. Так что пожарная безопасность соблюдена. А вы, простите, откуда к нам приехали?
– Оттуда! – Наталия Степановна указала пальцем правой руки вверх и погрозила кулаком левой А. В. из-за спины.
– Разрешите походатайствовать у столь высокой комиссии о холодильнике.
– Каком холодильнике? – благодушно спросил Лысоватый, которому понравился андрейвладимирычев просительный тон.
– Да вот, холодные цвета требуется побольше заморозить. И масло опять же надо хранить.
– Масло?
– Что пишут обычно под картинами? «Холст, масло»! А масло – оно ведь без холодильника тает.
– Нет, холодильник я не могу. По смете не положено!
Тут уже не только Наталия Степановна и дама с башней перестали понимать, зачем А. В. издевается над Лысоватым, но и даже мы.
– А что нам говорит письмо (Андрей Владимирович указал пальцем вверх) Министерства культуры Российской Федерации от 19 ноября 2013 года номер 191-01-39 дробь 06 – ГИ?
