Бедная… Напугали мы её, кажется, сильно…

– Тебе не за Вику переживать надо.

Суровый голос со стальными нотками заставляет вздрогнуть нас обеих. Холодный пот струится по спине, и я сглатываю вязкую от волнения слюну. Мамочки…

– А за себя. У меня нет никакого желания сейчас отчитывать вас. Потерпит до дома. У вас двадцать минут, чтобы придумать вразумительные объяснения своих действий.

Вот сейчас мне не так обидно, как до этого. Потому что он и Ирину отчитывает так же, как меня.

Но только… Эта тишина, что воцаряется в салоне, когда мы едем до дома, угнетает. Можно сказать, пугает. Интересно, о чём сейчас Ярослав думает? Судя по тому, как руль сжимает и постоянно мечет злые взгляды на нас…

Страшно что-то мне.

Доезжаем до дома в полной тишине. Мы с Ириной, как два нашкодивших котёнка, идём за Дроновым. Поднимаемся вверх на лифте в гробовой тишине. В квартиру заходим так же.

Располагаемся в гостиной в ожидании Дикого, который велел ждать его здесь и скрылся в своей комнате. И судорожно раздумываем, как его смягчить.

Ничего толком придумать не успеваем, нас обрывают на половине разговора. В комнату заходит Ярослав.

– Ты, – он смотрит зло и напряжённо на Ирину. Кидает ей белое полотенце, – иди умойся, выглядишь, как клоун перемазанный.

И правда… Судя по стёртой губной помаде, девушка Дикого там явно не скучала.

Ох, я надеюсь, что это моя испорченность, а не действительность. После капельки алкоголя и того недо-поцелуя мне аж неловко становится. Мысли дурные лезут.

Про тёмные потёки туши под глазами вообще молчу. Она ж ещё и плакала с перепугу.

– Ты, – он резко обращается ко мне, когда Ирина вскакивает с дивана и бежит в ванную, а я снова поворачиваюсь к мужчине, боясь сказать хоть слово. Кидает в меня белую ткань и так же грозно произносит: – Фигню свою снимай и переодевайся. У вас пять минут на всё.

Я впервые вижу Дикого таким злым. Поэтому в этот раз без всяких выходок молча подскакиваю следом за Ириной и бегу в ближайшую комнату.

А за спиной раздаются тяжёлые шаги, удаляющиеся на кухню.

Мамочка… Ну и разозлили мы его!

Ежевика

Я зло скидываю юбку и кофту на пол. Топаю по ней ногой и проклинаю, что поддалась слабости на секунду. И купила это! А потом ещё и надела!

Дронов теперь рвёт и мечет, а всё из-за этого наряда! Именно из-за него сейчас послушно всё с себя снимаю и надеваю его огромную майку, что достаёт мне до коленок. И злюсь. И на него, и на себя.

И даже не сразу замечаю тихую мелодию телефона. Тут же подбегаю к сумочке, которой тоже досталось от моей маленькой истерики. Нехотя морщусь. Мама звонит. Приходится ответить на звонок.

– Долгоо, – тянет недовольно та, а я только кулаки сжимаю.

Да всего десять секунд не отвечала! Чёрт, вся эта ситуация с Диким так сильно раздражает меня и бесит, что я не радуюсь звонку матери.

Последние месяцы, с тех пор, как она стала говорить о замужестве, перестали быть для меня хорошими. А все встречи с мамой заканчивались разговорами о том, что я поскорее должна выйти замуж за Луку.

Хотя я была против!

Мама настолько меня достала, что в один момент я психанула. Впервые пошла против неё, показав характер. Нет, мама у меня хорошая, добрая, но порой невыносимая. Особенно, когда дело касается Луки. Нравится – так сама бы замуж за него выходила! Но нет. Пыталась уговорить меня. Сказала, что наш брак продлится максимум месяц, и потом мы сможем развестись.

Но… Я случайно наткнулась на договор, который, к счастью, не успела подписать. И там не шла речь о месяце. И если на месяц я была согласна, то на пять лет – нет.

А ещё обиднее было то, что она пыталась обмануть. Родная мама, которая растила меня со всей любовью и заботой. Я ни разу не слышала от неё ни единого плохого слова. Получала всё, что хотела. И в один момент… Вот так всё взять и разрушить…

Обиделась на неё. Уехала к отцу. А первый вопрос, который она задала, когда узнала, что я уехала, был не о том, как же я буду жить без неё. Ведь я та ещё мамина дочка. А о том, как же свадьба с Лукой. Которая мне абсолютно не нужна.

Я выдыхаю. Слушаю её любимый и родной голос, но простить ей этот поступок не могу.

И ведь главное… она не раскаивается.

– Прости, я собиралась спать.

– Ой, я забыла, что у вас там уже глубокая ночь! Хорошо, что не разбудила.

Я пропускаю это. Да, она часто забывает детали. Как и то, что у нас разница в семь часов.

– Да ничего, – неосознанно улыбаюсь, хоть и не вижу её. Она всегда такая беспечная. – Ты что-то хотела?

– Да-да. У Луки сегодня день рождения. Не забудь поздравить его, ладно? Ему это важно. Вы всё же…

– Мам, – резко обрываю её. Сжимаю телефон в пальцах и едва не подпрыгиваю на месте от злости. Это всё Дикий на меня так влияет. Укусил, что ли? – Давай не будем? Я уже высказалась на этот счёт. Свадьбы не будет, и домой я не вернусь. Останусь здесь.

Наверное, я та самая девушка, которую бы назвали дурой. Уехала их Канады, из родного гнезда, где мне вытирали сопли с самого детства. И приехала в Россию. Самостоятельной жизни захотела.

– Я поздравлю его, но это всё, что я сделаю.

Отключаюсь и глотаю жадно воздух.

Достали.

Одна не даёт мне желанной свободы. И другой тоже на хвосте сидит. Напрягает.

Стоило только один раз попросить до магазина довезти – так всё… Не отстаёт от меня Дикий.

Хоть я и не особо хотела с ним прощаться…

И вообще, это всё папа! От которого именно сейчас приходит сообщение, привлекая моё внимание.

«Сладких снов, моё солнышко».

Я невольно улыбаюсь. Опять. Уф. Даже позлиться нормально не даёт на себя!

– Пять минут прошло.

От этого грозного и сурового голоса роняю телефон из рук и съёживаюсь.

Мамочка, папочка… Совсем забыла…

– Миронова, – опять слышится за спиной.

Боюсь шелохнуться. Точнее, на него посмотреть. Я на него раз уже взглянула… Увидела карие глаза, полные гнева, и мне хватило.

– В гостиную. Живо.

– Иду, – из меня исходит самый настоящий писк. Как у мышки.

Разворачиваюсь, но не успеваю взглянуть в лицо Ярослава. Он отворачивается и тяжёлыми шагами идёт к креслу.

Дикий

– Начинайте.

До сих пор успокоиться не могу, и злость из всех щелей лезет. Закидываю ноги на журнальный столик, ставлю локти на мягкие подлокотники кресла и сцепляю перед лицом пальцы. Пытаюсь расслабиться, чтобы случайно – к примеру, когда услышу причину размазанной помады на лице Ирины – не встать и не натворить глупостей.

А они молчат. Головы вниз опустили, ладошки перед собой скрестили. Пай-девочки, блин. Как на фото в школьный альбом.

На Ирину смотреть не могу. До сих пор перед глазами её губы. Знаю я, откуда такой след размазанный. Либо целовалась с кем-то, либо на коленях стояла и…

Чёрт, ни один вариант, ни второй – мне не нравятся. Зачем мне такая девушка, которая целуется с каждым встречным? Или что она там делает…

И ведь никто не торопится заговорить первым!

И я уже повышаю голос. Становлюсь настойчивее:

– Ну! Чья идея была?

Смотрю на покрасневшее лицо Ирины.

– Моя, – отвечает несмело. – Но чисто в целях повеселиться!

– Начнём с того, что я запрещал брать Вику в клуб, – напоминаю ей. Прохожусь по обеим горящим взглядом, «убивая» на месте. Мысленно медленно «расчленяю по кусочкам» каждую. Не люблю я, когда меня не слушаются. – А её просил так не одеваться.

Перевожу всё внимание на Ежевику, которая, закусив губу, сжимает ладони в кулаки. Проблема явно в том, что хочет показать, что она взрослая. Типа выросла, всё может сама. Как хочет, так и поступает. С мужиками разными знакомится…

Интересно… Успела или нет?

Хорошо. Есть у меня один способ, как доказать, что хоть и двадцать один ей, но ведёт себя Вика, как ребёнок.

– Ну… мы подумали… – тянет Ирина.