Не особо-то Макс и стеснялся. Подумаешь, вместо плавок – черные семейные трусы! Не у всех эти самые плавки имелись… как и школьная форма. Провинция – это вам не Москва и не Ленинград, трудно живет народ, бедновато. Во многих семьях отцы с войны не пришли, а те, что пришли, частенько пили…

Он все же разделся. Тела своего он тем более не стеснялся – все же спортсмен-разрядник, значкист ГТО!

Лидия Борисовна повернулась спиною:

– Расстегни…

Сзади – пуговицы на платье, маленькие такие, пластмассовые.

– Будешь меня фотографировать! А сейчас я тебя на память щелкну.

– Да не надо меня…

– Ага, есть! Теперь закрой глаза. Ну закрой же!

– Закрыл.

– Все… Можешь открыть.

– Ой!

Вот это действительно было – ой! И даже – ой-ой-ой! Не испытывая никакого стеснения, юная красотка-учительница предстала перед учеником… хм… не то чтобы совсем голой, но около того. Узкие – желтые в красный горошек – плавки, такой же узенький лиф. Это называлось «бикини», но такого слова Максим тогда еще не знал.

– Это такой купальник. Как у Бриджит Бардо! Нравится?

– Д-да…

– Ну, бери же фотоаппарат! Я буду позировать. Да, и перестань мне «выкать». Договорились же, когда мы одни – просто Лида. Ву компрене?

– Уи.

Лидия Борисовна – точнее, уже просто Лида – зашла по колено в воду, поморщилась…

– У-у! Холодновато. Хотя… А давай окунемся?

– Давай-те… давай!

Положив фотоаппарат на покрывало, Максим вбежал в воду, подняв тучу брызг.

– Нет, нет, не брызгайся! Ай! – громко засмеялась Лида.

– Ну! – Макс, вынырнув, обернулся: – Ныряй же, ныряй!

– Ага, «ныряй»! У меня вся прическа погибнет.

Девушка осторожно зашла в воду по пояс, наклонилась и поплыла.

– Уф-ф! Пойдем скорее греться.

Они улеглись рядом на покрывале. А дальше все случилось словно само собой – то, что, наверное, и должно было случиться.

– Хочу ровный загар. Расстегни мне, ну вот так… так… Иди сюда…

Поцелуй… поцелуи – сначала робкие, потом – все горячее… Правда, до большего дело не дошло, постеснялись, что ли…

– Лида, ты… ты такая… – молодой человек не смог подобрать нужных слов и снова поцеловал девушку в губы.

– Ты тоже хороший, Макс. Нравится Ив Монтан? А Пари… или «Опавшие листья»?

– Я как-то пластинку слушал. Сестра у подружки проигрыватель брала. Та просила починить – я починил.

– А у вас радиолы нет?

– Нет. Приемник только. Мать одна, отец от ран умер, еще в пятьдесят восьмом.

– Извини… Нет, ты хороший, Максим. И славно, что вот так… чинить можешь.

– У нас в Доме пионеров когда-то радиокружок был. Я ходил.

– Здо́рово! А ты знаешь, я шить могу. Вот платье это, купальник… Подружка как-то журнал дала. Я как увидела фотку Бриджит в таком вот купальнике, так и… вот, сшила. Правда красиво?

– Очень! Только ты это… при всех так не ходи.

– Ну, я ж не дура, Макс! И так все косятся.

Поглощенные друг другом, молодые люди и не заметили, что за ними давно уже наблюдают. На середине озера виднелся небольшой островок, поросший разнотравьем и вереском. Там, на отмели, в камышах, прятал свою лодку рыбак в надвинутой на самые глаза шляпе. Усмехаясь, пялился он на парочку в бинокль, даже присвистнул в самом интересном месте. Похоже, кого-то узнал.

Посмотрев еще пару минут, рыбак опустил бинокль и осторожно, чтобы не заметили с берега, погреб за острова, а там и дальше – прочь…

Максим вернулся домой уже ближе к ужину. Построенный еще до войны большой дом-пятистенок стоял на тенистой улице в числе таких же точно домов, с огородами и палисадниками. Младшая сестра Катя – высокая, со светлой косой и уже заметной грудью девчонка – как раз приготовила обед: сварила щи и картошку. Пару дней назад в винном «выкинули» селедку – вот и пригодилась.

– М-м, – Максим орудовал ложкой, как галерный гребец веслом, – проголодался. – Вкусно!

– Еще бы не вкусно. – Катя довольно одернула платье, посмотрела в окно. – Ого! Милиция! Кажись, к нам… Симпатичный какой!

– Милиция? – Макс отложил ложку. – И впрямь – к нам. Интересно, зачем?

Никакого страха молодой человек не испытывал – ничего такого он не совершал. А что милиционер во двор заглянул – так мало ли зачем милиция ходит?

– Здравствуйте! Мезенцевы здесь проживают? – зайдя во двор, молодой светлоголовый милиционер вежливо поздоровался с выглянувшей в окно девчонкой.

– Мы Мезенцевы, – улыбнулась Катя. – Ой, а мама на работе сейчас. В конторе.

– Да мне бы не маму, мне бы Максима Петровича Мезенцева.

– Ой, – Катерина удивленно моргнула и оглянулась: – Максим! Кажись, к тебе…

– Ну, пусть проходит.

– Здравствуйте, – войдя, еще раз поздоровался милиционер. – Я – участковый ваш. Младший лейтенант Дорожкин, Игорь… Яковлевич, – посмотрев на Катю, почему-то поспешно добавил участковый. – А вы, значит, Максим?

– Да, я Максим.

– Тут сигнал один поступил. Надо бы проверить.

– Ну, проверяйте, если надо. Вот, присаживайтесь.

– Спасибо.

Участковый положил фуражку на стол и важно раскрыл полевую сумку. Бумага, ручка – все как положено.

– Тебе, Максим, ведь шестнадцать лет есть, так?

– Восемнадцать уж скоро! А что случилось-то?

– Ты, говорят, когда-то в радиокружке занимался?

– Занимался, – согласно кивнул Максим.

Как и у подавляющего большинства советских людей, участковый уполномоченный не вызвал в нем никакого страха или, тем более, ненависти. Скорее наоборот. А Катька так во все глаза на милиционера и таращилась. Видать, понравился.

– Товарищ участковый, а может, вам молочка налить? Холодненькое, с погреба. Мы у соседей от коровы берем.

– Это сестра моя, Катерина.

– Спасибо, я обедал уже, – младший лейтенант несколько сконфузился и напомнил: – Так я про радиокружок.

– А, это давно было, – сидя на стуле, потянулся Максим. – Классе в шестом – в седьмом… А потом преподаватель наш, Артемий Викторович, в Ленинград уехал. Так бы, может, и сейчас бы занимался.

– Нравилось?

– Еще бы!

Говоря так, Максим вовсе не кривил душой. Позанимавшись некоторое время в радиокружке, он увлекся этим делом всерьез и даже сейчас еще любил собирать радиоприемники, чинить радиолы и все такое прочее, за что ему были признательны многие, а лучшая подружка сестры – семиклассница Женька – так та его вообще обожала. Особенно после того, как он ей переносной проигрыватель починил. Хороший такой проигрыватель, в виде небольшого раскладного чемоданчика – «Юбилейный». Женька на нем пластинки Ива Монтана слушала, которые из Риги привезла, а в Риге у нее старшая сестра замужем за каким-то старпомом.

Да что там проигрыватель! В школе и в местном клубе без Макса не обходится практически ни один вечер танцев. Там ведь тоже надо что-то паять, чинить, звук налаживать. Все не так просто – надо, чтобы работало.

– Так, а кто еще с тобой занимался? Активным был?

– Да много кто, – молодой человек задумался. – Мишка Рашников, он в ремесленном сейчас, ну, в училище… Еще Колька Федотов, в десятый «Б» перешел… Ванька Мошников – это вообще восьмиклассник…

– А живут они…

Пожав плечами, Макс продиктовал адреса. А что бы и не сказать? В милиции-то, почитай, и так все адреса известны. Зачем тогда участковый их спрашивал? А черт его знает.

– Теперь вот еще… Ночью ты где был?

Вот тут Максим по-настоящему удивился:

– Так дома, спал.

– Домашние подтвердить могут?

– Вот это вряд ли! Я летом в сарайке сплю. Там хорошо, нежарко.

– Да, он в сарайке спит, – подтвердила, хотя никто ее и не спрашивал, Катя. – Там, за домом. Удобно… – девочка завистливо вздохнула. – Когда хочешь – пришел, кода хочешь – ушел. Никто и слова не скажет.

– Так-та-ак… – покусав губу, протянул участковый. – Так-так…

– Да что случилось-то? – Макс искоса посмотрел на милиционера.

– Да так… – прощаясь, уклончиво отозвался тот. – Узнаете, если что.